Павел осмотрел ракету. Железная гильза в аршин длинной, с деревянным хвостом.

– Эдак скоро нам житья не будет от таких подарков, – сделал вывод Константинов.

***

В коридоре послышались голоса, топот множества ног. Барабанили в двери, что-то спрашивали. Дошла очередь до номера, где жил Павел с поручиком Константиновым. Они пили утренний чай с хлебом, когда в их дверь настойчиво постучали.

– Входите! – крикнул Константинов.

Дверь отворилась. На пороге стояли знакомые офицеры из Углицкого полка.

– Приятного аппетита!

– Проходите, присоединяйтесь, господа, – предложил Константинов. – Правда, стол у нас скудный.

– Благодарствуем, но мы по делу.

– Так говорите.

– Слышали сегодня ночью канонаду?

– Как не слыхать! Стекла в окнах потрескались.

– С английских позиций по городу палили. Нехристи новые орудия на батареи поставили. Наши квартиры сгорели. Вот, ищем, где бы устроиться, – объяснили они.

Константинов поглядел на Павла, тот пожал плечами: – само собой!

– Что ж, располагайтесь. Только кроватей у нас всего две.

– А мы со своими тюфяками.

– Отлично! Сколько вас?

– Троих примите?

– Стол мешать будет.

– Ничего, кто-нибудь будет спать прямо под столом!

Офицеры принялись раскладывать узлы и кофры по углам.

– Мы сегодня ночевать не будем, на дело идём, – объяснил один из офицеров.

– Дело? Что за дело? – поинтересовался Павел.

– А вы не слыхали? Такая свалка намечается – только держись! Весь Севастополь уже знает.

– Но мы-то, право, не в курсе! – тоже заинтересовался Константинов.

– С Камчатки вылазка. Сам генерал Хрулёв поведёт.

Павел поспешил к Камчатскому люнету в надежде разыскать капитана Тидебеля. Люнет весь заволокло дымом. Перестрелка шла в самом разгаре. Павел старался быстрее пройти по траншее. Штуцерные пули пели и визжали со всех сторон. Навстречу несли раненых. Приходилось сторониться. Наткнулся на подстреленного солдата. Тот был мёртв. Нёс два корабельных жестяных кокора с пушечными зарядами. Пуля пробила ему голову. Павел поднял кокоры, взвалил на плечо и двинулся дальше.

Штабс-капитан Тидебель командовал сапёрами, которые под жестоким огнём восстанавливали траверз. Два орудия перекосило на разбитых станках. Одно было засыпано.

– Вот, вы не во время, Кречен! – посетовал капитан. – На нас все силы ада обрушились. У меня уже треть состава перебило.

Как будто в подтверждение его слов, в люнет влетело ядро и разбросало рабочих.

– Французы за ночь траншеей подошли на сорок саженей к ложементам, – объяснял капитан. Он сорвал голос. Павел едва его мог расслышать. Кругом рвались снаряды и грохотали ружья. – Скорее всего, этой ночью попробуют атаковать.

– Сегодня же вылазка, – сказал Павел.

– Я знаю. Будем первыми нападать. Надо разрушить их траншею. Вы, Кречен, уходите отсюда. Ненароком подстрелят. А вечером – милости прошу!

Павел выбрался с люнета и тут же пошёл искать Тотлебена, проситься на вылазку.

***

Тотлебен с Хрулёвым появились на Малаховом кургане после заката. Туда же подходили батальоны Днепровского, Углицкого и Волынского полков.

– Еле втолковал генералу Остен-Сакену необходимость вылазки, – злился Тотлебен. – Говорю, что мы вскоре потеряем ложементы, а за ними и люнет, а он всё твердит, мол, надо главнокомандующего дождаться.

– И как он вас отпустил?

– Я взял всю ответственность на себя, – объявил Тотлебен.

– Постараюсь вас не подвести, – пообещал Хрулёв и осторожно произнес: – Между нами говоря, мне иногда кажется, что наше командование уже строит планы о сдаче Севастополя.

Тотлебен нехотя произнес:

– И мне иногда такие мысли приходят.

– Посмотрите, какая луна, – недовольно сказал Хрулёв. – Придётся ждать, пока она скроется.

Прибыл посыльный с третьего бастиона от контр-адмирала Панфилова. Доложил, что готов отряд для отвлекающего удара на Зелёную горку.

Ожидание длилось долго. Солдаты переговаривались в полголоса, курили. Подошли матросы из флотского экипажа с абордажными тесаками и пиками. Вид у них был грозный, как у разбойников.

– Эдак вы всех хранцузов распугаете, – шутили солдаты.

– Не боись, москва, оставим вам немного, – отвечали матросы.

С экипажем пришёл корабельный священник. Принялся благословлять воинов.

– Это ваш? – спрашивали солдаты.

– Наш, – с гордостью отвечали матросы. – Аник.

– Что за Аник?

– Иоаникий Савинов, москва. Не знаешь разве такого?

– Не. Он что, с нами пойдёт в бой?

– А то как? На корабле поп всегда с нами. И сейчас нас не бросит.

Наконец луна сползла за горизонт, и колонны двинулись на вылазку, соблюдая строжайшую тишину. Килен-балку прошли быстро. Везде стояли секреты пластунов и указывали, куда идти. Павел с рабочими замыкал колонну. Вдруг впереди все озарилось от ружейных выстрелов. Французы открыли плотный огонь. Но вскоре стрельбу заглушило громкое «Уррра!». Лязг штыков.

– Кречен, вы? Сюда, скорее! – позвал его капитан Тидебель.

Сапёры попали в отнятую у французов траншею, принялись выворачивать туры и разрушать насыпь. Впереди кипел бой. По всей линии выстрелы, крики, лязг штыков. Мимо протопала колонна из резервов.

– А наши где? – громко прозвучало над головами рабочих.

Павел увидел иеромонаха с крестом в руках. Словно чёрный ангел возвышался он на фоне звёздного неба.

– Кого вы ищите, батюшка? – спросил Павел.

– Моряков моих. Отстал я.

– Впереди они. Но, батюшка, вам там не место. Лучше бы шли назад. В перевязочном пункте от вас больше толку, – посоветовал Павел.

– Моё место среди тех, кто умирает за веру, – ответил священник и смело зашагал на выстрелы.

Двое солдат принесли раненого капитана.

– Поручик, помощь нужна, – еле выдавил он из себя. – Мы их ложементы взяли. До батарей надо добраться.

– Ваше благородие! – тут же оживились сапёры. – Мы тут почти все разворошили. Дозвольте?

– У кого ружья, штыки примкнуть! На руку! За мной! – скомандовал Павел.

Они двинулись на шум боя. Попали в следующую траншею. Везде лежали тела, но сражение шло далеко впереди. Не заблудиться бы, – подумал Павел. Так можно и в плен угодить.

И вдруг он услышал, как сильный голос пропел: «Спаси Господи люди Твоя и благослови достояние Твоя, победы благоверному императору нашему…»

Павел повёл солдат на голос. Увидел тёмный силуэт священника. Тот стоял на бугре, а вокруг кишел штыковой бой. Вспышки от выстрелов озаряли высокую фигуру в епитрахили, крест в руке. На него налетел француз, хотел ударить штыком, промахнулся, изодрал рясу.

– Что творишь, безбожник? – громогласно воззвал к нему Аник и левой рукой отвесил оплеуху, да с такой силой, что француз отлетел в сторону.

А бой покатился дальше. Французы беспорядочно отступали. Павел с сапёрами подоспел, когда взяли вторую параллель. Наши стрелки засели и били по батареям, не давая заряжать орудия.

– Погодите братцы! – громко говорил рядом унтер-офицер. – Сейчас передохнем малость, и до Парижу дотопаем! А ну, заражай двумя пулями!

Сзади раздался сигнал горна.

– Никак отступление трубят, – несмело сказал ему один из стрелков.

– Чего брешешь? Какое отступление? – накинулся на него унтер-офицер. – Не таков наш генерал, чтобы отступать.

– Точно, назад трубят, – подтвердил другой солдат.

– Да быть такого не может! – разом загалдели солдаты. – Где офицеры? Пусть ведут нас вперёд! – Тут же заметили Павла. – Ваше благородие, ведите!

– Вперёд, так вперёд, – согласился Павел. – А ну, давай, после залпа – в штыки!

– Детушки! – сзади возникла фигура священника Аника. Камилавка на нем не было. По лбу струилась кровь. В правой руке обломок креста. Ряса вся в прорехах. За левым плечом висели два штуцера – Детушки! – громко повторил он. – Генерал меня к вам послал. Резервов у него больше нет. Отходить надо. Во имя Господа, давайте назад.