Вот теперь всё это оказалось в таинственной оболочке под названием «табу».
– Я не знаю. Честно. Точно не фанатка прокалывания и прочего… У меня и серёжек-то нет. И не люблю вид крови. Да и не так много читала… Мне нравится сам момент… подчинения.
Боже! Я сказала это? Не верю своим ушам. Пунцовая краска залила моё лицо, а от жара бросила в пот.
– Когда от меня ничего не зависит… Это заводит.
Нет, ещё и говорить продолжаю. Бодро и уверенно. Кошмар. Такое ощущение, что это не я. Кто-то другой, чужой, в моём теле. Эта двойственность сбивала с толку.
– Ты не сказала ничего нового. Ладно. Кажется, я знаю, чем мы с тобой сегодня займёмся.
Поставил передо мной тарелку с вкусно пахнущей едой.
– Приятного аппетита!
* * *
Полупустая комната озадачила меня. Кровати здесь не было. Деревянные рабочий стол и стул, в таком же стиле, как и кухонная мебель. Высокий книжный шкаф во всю стену. Тяжёлые портьеры шоколадного цвета скрывали окно. Кресло с кожаной обивкой соседствовало с похожим небольшим диваном. Толстый пушистый ковёр с длинным ворсом был единственным светлым пятном. Вся комната казалась достаточно мрачной, гнетущей. Недостаток света делал её и вовсе пугающей. Или это просто моё волнение рисовало картину застенок и казематов.
Создавалось чёткое ощущение вечера или ночи, хотя сейчас, дай бог, полдень.
Оглушающая тишина только добавляла таинственности. Не зная, чем себя занять, я подошла к шкафу. Хм.
Классика, зарубежная и отечественная. Философия. Много философии. Психология? Да, и большинство имён мне неизвестны.
Перебирая пальцами корешки книг, я немного успокоилась. Вся литература стояла в строгом порядке. Каждая полка посвящена своей теме. Есть и современная литература, художественная. Складывалось ощущение, что эти книги никто не читает. В моей голове не укладывалось, как человек может одновременно читать Шекспира, Вальтера Скотта, Достоевского и Тургенева, перемежая это Гегелем и Кантом. А на соседней полке «Инсургент» и «Вселенная Стивена Хокинга», и вся трилогия Ларссона «Миллениума». Ну и отечественных авторов штабеля. Как?
Словно сорока, тащит всё блестящее в дом…
Небольшая книга на верхней полке привлекла моё внимание. Я аккуратно вытащила её.
«Тотем и табу» Зигмунда Фрейда. Хм, это то, о чём я подумала?
Открыла книгу и пролистала пару страниц. Заумный, научный текст. Так, вторая глава.
…Табу – полинезийское слово, которое трудно перевести, потому что у нас нет больше обозначаемого им понятия…
Прочитав фразу, задумалась. Ладно, перескочила на другой абзац.
…Для нас значение табу разветвляется в двух противоположных направлениях. С одной стороны, оно означает – святой, освящённый, с другой стороны – жуткий, опасный, запретный, нечистый…
Хм. Это для меня он опасный, а для него священный? Странная аналогия получилась. Может не стоит воспринимать всё так буквально?
…Ограничения табу представляют собой нечто иное, нежели религиозные или моральные запрещения. Они сводятся не к заповеди бога, а запрещаются собственно сами собой…
…Запреты табу лишены всякого обоснования. Они неизвестного происхождения. Непонятные для нас, они кажутся чем-то само собой разумеющимся тем, кто находится в их власти…
Текст казался мне слишком старомодным и странным. Но зерно разума там явно было. Сейчас я действительно во власти своей похоти и старых, нерешённых проблем. Отец психоанализа говорит о невротических заболеваниях, значит, всё из детства? Я пытаюсь решить какие-то проблемы, скрытые от меня?
Совсем смешно получается: лечение невроза старыми способами.
Пролистала её, изредка останавливаясь на интересных страницах. Со вздохом открыла самый конец. Почему эта книга? Почему она?
– Ты готова?
Гром среди ясного неба. Выронив книгу, я едва не завалила шкаф, вцепившись в него обеими руками.
Егор Аркадьевич стоял в дверях и спокойно смотрел на меня. Его взгляд был каким-то гипнотическим, иначе как объяснить то, что я мгновенно успокоилась. Мандраж был, как некий отголосок. Но даже он отошёл на второй план.
– Да, наверное.
– Отлично.
Он вошёл внутрь и закрыл за собой дверь.
– Что ты тут читала? – мужчина присел на корточки передо мной, подняв книгу с пола.
Я наклонилась, забирая томик Фрейда у него из рук. Он коснулся моей ладони, нежно, ненавязчиво, словно проверял её на гладкость. Мне не хватило сил остановить его, потому что это было… приятно. Никто и никогда не трогал меня так. Уважительно, чувственно.
Не хватал, сжимая пальцы. Не было грубости и пошлости. Странная эстетика, с лёгким, чарующим привкусом. Мне это нравилось.
– Да так, заинтересовалась.
Вернула книгу на место и окинула взглядом Егора Аркадьевича.
Похоже, что он даже не переоделся: чёрные джинсы, и тёмно-синяя футболка-поло. И этот настойчивый запах дерева. От этого парфюма у меня, как говорится, сносило крышу.
И вот сейчас, прошёл мимо, а я вся разомлела. Кошмар.
Мужчина направился к креслу и подвинул его ближе к центру, кивком указав мне на ковёр. Как это двусмысленно.
С трудом расставшись со шкафом, я нехотя встала на этот пушистый островок.
Егор Аркадьевич сел в кресло. Только сейчас я заметила, что за диваном стояло что-то ещё. В полумраке этого не было видно, а сейчас мне просто не удастся рассмотреть, что же там такое.
– Раздевайся.
Простое слово, спокойный тон, а я дёрнулась как от удара.
– Быстрее.
С трудом проглотив комок в горле, взглянула на мужчину. Чёрт, как ему это удаётся? Он словно истукан, ни одна жилка, ни один мускул не дёрнулись. Во взгляде же читалось такое, от чего волосы становились дыбом. Внутри шла яростная борьба. Разговоры, беседы, переглядывания – это всего лишь прелюдия. Сейчас же всё станет реальностью, о чём мы говорили. Страх и стыд, ставшие неотъемлемой частью меня всё ещё не отпускали. Но уверенность мужчины, словно волной исходившая от него, глушила всё, даже последние вопли разума.
Послушно вглядываясь в гипнотическую синеву глаз, я вцепилась в край свитера и потянула его вверх. Не зная, куда положить, просто бросила на пол и неуверенно отодвинула ногой.
Вот же блин, сказал: «одевайся теплее», а теперь вот разоблачайся. И выгляжу как клуша. Самая настоящая. Моя неопытность и лёгкая тревога выражались в крайней суетливости.
Мужчина молча смотрел на меня, положив руки на подлокотник. Я разглядывала его аккуратные пальцы, которые периодически царапали гладкую поверхность деревянной полировки.
Снять хлопковый бадлон оказалось сложнее. Я уже успела вспотеть и не один раз. Да и стыдно как-то. Неожиданно ковёр меня сильно заинтересовал. Настолько, что я очень даже им увлеклась. Слишком увлеклась.
– Тебе мало двух наказаний? – в спокойном голосе почувствовались стальные нотки.
Я испуганно подняла взгляд.
И после этого он говорит, что не садист?
Всегда смотреть ему в глаза, если не сказано иного. Теперь понятно.
Чёрт! Да что же тут понятного?
Бадлон полетел следом. Штаны на удивление легко оказались на ковре, с колготками пришлось повозиться, ведь смотреть-то нужно в глаза. Шатаясь и ругаясь про себя, сняла и их.
Отодвинув одежду ногой подальше от себя, инстинктивно скрестила руки на животе. Переминаясь с ноги на ногу, пыталась разглядеть в чернеющей бездне глаз хоть что-то. Например, одобрение. Ну или нечто похожее. Должна же я вызвать хоть какие-то эмоции.
Ничего. Разочарованно опустила взгляд, но вспомнив о непреложном правиле, вновь посмотрела ему в лицо.
– Чего ждём?
Да, говорил он именно об этом. Нижнее бельё. Но это был для меня какой-то последний порог. И переступить я его не могла. Никак.
Пронизывающий взгляд просто уничтожал все мои жалкие попытки опустить неудобный момент. Хотелось отвернуться и незаметно всё это снять. Прикрыть себя руками. Моё тело не было пределом совершенства. Я стеснялась наготы.
