— Никогда.

— Почему?

— Потому что, Аманда, — неожиданно рявкнул он, сжав челюсть. Его пальцы сделали лишь небольшое усилие, чтобы разорвать тонкий картон напополам. Остатки карты он подкинул так, чтобы кусочки посыпались на наши головы, как проклятое конфетти.

— И даже на Люсии не женишься?

— И даже на ней не женюсь: не прощу предательство, не хочу убивать её. Оно обязательно будет, потому что каждой женщине хочется ребенка, а я чист и не осуществлю её мечту. Так что я достаточно честно ответил на вопрос? — грубо проговорил он и, бросив взгляд в сторону Люсии, подтянул к себе, целуя в губы. Это действие казалось несколько спокойней, чем тот момент, когда он смотрел на меня, практически выкрикивая ответ. Поняла, что она каким-то образом его успокаивала. Не могла избавиться от мысли, что я хочу быть его успокаивающим средством. Его стимулом жить дальше и иметь семью. Пускай не такую, как у всех.

— Да, — шепнула я, силясь не заплакать. Натянув улыбку, я пододвинула колоду ближе к парочке, давая возможность задать следующий вопрос. Ванмарсениль оторвался от Люсии и, взяв верхнюю карту, прочитал вопрос:

— Ты научишь целоваться Аманду с языком? — Джек усмехнулся, и, кинув картон на стол, сел на край дивана, и стал очень внимательно меня разглядывать, как будто бы решая, насколько я привлекательна для него, сволочь. — Не научу, — после некоторого молчания честно, как и предполагали правила игры, заявил он. В этот момент я поняла, что играть не хочу: настроение испортилось. На что я могла надеяться? На то, что Джек вдруг захочет меня потискать? Очень глупое предположение.

— Потому что я не сестра Бруно, да? — поинтересовалась я и бросила взгляд на Люсию. Она замерла, услышав вопрос, и покачала головой, прося меня не упоминать имя брата. Ванмарсениль вскочил и в один шаг оказался возле меня.

— Да! — рыкнул он, и показалось, что его руки потянутся к моей шее и задушат за мою дерзость.

— Джек, слышь, остынь, — вмешался Дидерик и оттолкнул его от меня, заставляя сесть и успокоиться. Ванмарсениль спрятал лицо в ладонях, а Люсия, воспользовавшись удачным моментом, поменялась с Дидериком местами, и теперь она сидела рядом со мной. Взяла меня за руку и сочувственно кивнула, морально поддерживая.

— Это плохая затея была, да?

— Нужны другие вопросы, не касающиеся Джеки, — шепнула она.

— Ладно, давайте я прочитаю вопрос. — Дидерик стянул карточку, и, вытянув губы трубочкой, присвистнул, и, поглядев на нас, озвучил:

— Джек, что такое любовь для тебя? — Дидерик хмыкнул, поглядев на друга, тот отнял руки от лица и сжал губы в тонкую полоску. Я внимательно слушала, а Люсия вцепилась ногтями в мою ладонь так, что я чуть не вскрикнула.

— Это когда хочется постоянно трогать Люсию, — проворчал Ванмарсениль, и, поднявшись, схватил её за руку, и поволок в родительскую спальню. Дидерик отправился за ними, надеясь, видимо, не дать надругаться над подругой.

— Джек, угомонись и начни по инструкции принимать гормоны, а то ты так и в животное безмозглое превратишься!

— Не твоё дело! И вообще, не лезь, куда не просят, — рыкнул он и оттолкнул так, что друг наш врезался в стену, м-да уж, и успел запереться. Я услышала крик Люсии, подбежала и дернула ручку. Закрыта!

— Выбивай! — Дидерик с разбега врезался в дерево и отскочил, застонав от боли в плече, но дверь открылась. Люсия стояла возле открытого окна и, кажется, не дышала, как, впрочем, и я. Сердце рухнуло в пятки. Зачем он решил покончить с собой?! — Нет, нет, Джеки! — закричала я, готовясь прыгать за ним и хотя бы там быть с ним рядом. Я подбежала к Люсии и зажала рот рукой. Дидерик подошёл к нам и усмехнулся, поглядев вниз:

— Ты дебил, Джек, раз решил, что прыжком с окна сможешь вернуть себе яйца и перестать быть мудаком. — Мы слышали маты и угрозы от Ванмарсениля, к счастью, он приземлился на старый двухместный пружинистый матрас, служивший батутом мне и Люсии. Как я могла о нем забыть? Мы иногда прыгали на нём, когда было очень-очень грустно. Джеки пытался встать и навалять Дидерику за «дебила». Поднявшись, он, прихрамывая, отправился к подъезду. Я с облегчением вздохнула и побежала открывать дверь, чтобы обнять и попросить больше не прыгать. Это не решение. В следующий раз никакого матраса внизу может не оказаться.

Пятнадцать лет спустя. 11 апреля.

— С днём рождения, соня, — услышала я ласковый голос Люсии, стягивающей одеяло с моей дурной головы. На самом деле, я не спала. Вспоминала тот неудачный день рождения, мне стукнуло тринадцать, а казалось, все тридцать. Это был последний день рождения, на котором присутствовал Джек. Больше он не приходил. Скорее всего, он не придёт и сегодня. Отпустил меня, бычара неотёсанный!

— Ты была права, Джека я не интересую, — шмыгнула носом, не ощущая ни жизненной энергии, ни уверенности, ничего больше, всё, финал.

— Аманда, ты просила меня верить в хорошее, а сама страдаешь оттого, что Джек не заявился на следующий день. Ты же ждала его двадцать лет, ну и подожди ещё немного, у него самая крупная ферма в Бельгии, и бизнес тоже требует внимания. — Я, не поверив тому, что услышала, отвернулась. Люсия меня уговаривает не поддаваться унынию и тупо ждать? Сколько?! Ещё двадцать лет, когда он решит на пенсию свалить?!

— Вот именно, Люсия, я полжизни провела в ожидании, веря, что этот быкоголовый наконец-то почувствует хоть что-то ко мне, а у него на уме бизнес и месть, и наоборот?! Ну знаешь ли, у меня тоже клиника и пациенты, и им, видимо, я больше нужна, чем этому скотоводу! И вообще, я сегодня же и уеду в Брюссель, нехрен мне здесь больше ждать, — выпалила я, отпинывая от себя одеяло, и встала, направляясь в душ, а то воняю, как дальнобойщик.

— Останься хотя бы сегодня, а завтра вместе поедем, мне тоже надо в город, — услышала я подругу за дверью душевой кабинки. Она ждала моего решения, сложив руки на груди, а я не знала: соглашаться, или нет. Хотелось отметить день рождения в компании друзей, а не в кругу коллег в Брюсселе. — Сейчас Дидерик приедет, подарок привезет, — спокойно сообщила она.

— Не надо мне ничего, у меня все есть… кроме любви, конечно же, — съязвила я и, взяв мочалку, выдавила на нее гель с запахом мандарина. — Лучше бы за Дидерика замуж вышла, по крайней мере, он меня хотел и добивался, и в Брюссель за мной уехал и ухаживал, — ворчала я, как старуха на лавочке, натирая кожу докрасна и желая стереть с себя синяки. Включив воду погорячее, прикрыла глаза, думая, что Люсия ушла.

— Хочешь увести у меня Дидерика? — насмешливо спросила Люсия, и я вздрогнула, не ожидая услышать её. Чёрт!

— Нет, он какой-то весь правильный, аж бесит, — честно призналась я, смывая ароматную пену, и заметила, как Люсия засмеялась. Ну хоть кому-то весело!

— Хорошо, так ты останешься?

— Да, — ответила как-то слишком быстро для самой себя, но поправляться не стала, тем более, и правда, можно было уехать завтра в компании Люсии. К тому же я всё ещё надеялась, что Джек вспомнит обо мне.

— Тогда, может, пригласим ещё кого?

— Не уверена, что я хочу видеть ещё кого-то, — пояснила я, закрывая кран. Взяв полотенце у Люсии из рук, вытерлась и вышла, надевая халат.

— Тогда дождемся Дидерика и решим, что делать, да?

— Да.

Телефон Люсии зазвонил очень вовремя, и она ушла отвечать, а я направилась на балкон. Хотелось покурить. Никотин иногда помогал не думать, а дым — не вспоминать о неудачном опыте и бесполезном ожидании.

Посмотрев вниз, я, кажется, начала понимать, почему тогда Джек спрыгнул. Чувство полета освобождает от груза мыслей, поступков и от того, что хотел сделать и о чём обязательно пожалел.

Машина Дидерика, припарковавшаяся во дворе, вернула моё сознание в реальность. Я затянулась дымом и выпустила струю перед собой, посмотрев, как растворилось сизое облако, как и я сама расползалась от непонимания, где я была не права.

Увидев, как из машины с важным видом выходит Дидерик и Джек, сглотнула горечь во рту, а сигарета выпала из пальцев. Я замерла, думала, что уснула в душе. Джек надел солнцезащитные очки, провел рукой по темным волосам и застегнул пуговицу на пиджаке. Смеясь с другом, он уверенно шагал к подъезду, я выдохнула и решила, что если не сейчас, то никогда. Тем более раз он здесь, значит, пускай отвечает или делает!