Телефон в сумке зазвонил, но девушка не спешила брать трубку. Она была уверена, что звонил Антон, только вот говорить с ним сейчас она была точно не готова. Нужно было все обдумать, найти правильные слова, чтобы парень не убежал от нее, как от заразной. Конечно, Вика была полностью уверена, что на этом их отношениям точно конец, ведь Миранчук ни за что не захочет встречаться и проводить время, мало того, что с испорченной девкой, так еще теперь и беременной от одного из своих насильников.

Телефон звонил, не переставая, и мелодия понемногу начинала надоедать, поэтому пришлось встать и достать его из сумки, попутно принимая звонок. Никогда еще так быстро Вика не придумывала годной отговорки, как сейчас всего за несколько секунд.

— Привет, Антош, — тихо и как-то надломлено произносит Новикова, отчаянно желая, чтобы Антон не заметил существенных изменений в ее голосе, тогда же и лгать не придется.

— Привет, малыш. Как ты? Всё в порядке? — голос Миранчука донельзя ласковый, отчего Вике еще паршивее становится.

— Да, всё нормально, — она кусает костяшки пальцев, чтобы не сорваться и не рассказать ему все прямо сейчас. Нет, Антон не заслужил, чтобы ему о таком сообщали по телефону. — Как твои дела? Как подготовка к игре?

— Тренируемся. Завтра по «Матчу» транслировать будут в 19:00 по московскому, будешь смотреть?

— Да, конечно, буду смотреть и болеть за вас. Вы же справитесь? — голос полон надежды, хоть самой надежды в жизни девушки уже нет и в помине.

— Будем стараться изо всех сил, это же Лига Чемпионов. Малыш, точно ничего не случилось? — Антон становится серьезным, он безумно переживает за девушку, даже несмотря на то, что рядом с ней Стас, который точно не даст в обиду.

— Всё хорошо, просто устала сегодня немного, много занятий в универе было, решили нас помучить перед экзаменами, — Вика старается говорить как можно более непринужденно, чтобы Антон не переживал перед таким важным матчем.

— Тогда отдыхай, не буду мешать, — Миранчук, кажется, вообще идеален, отчего Вика точно готова лезть на стену из-за своей никчемности. — Спокойной ночи, малыш. Я… я скучаю.

Вике очень не понравилась эта маленькая заминка в конце, и ее воспаленный мозг решил добить ее окончательно, подкинув мысль о том, что Антон никак не может решиться признаться ей в любви.

— Я тоже очень скучаю, Антош, — Вика постаралась выдавить из себя улыбку, чтобы по ее голосу было понятно, что у неё точно всё нормально. — Спокойной и тебе ночи.

— Целую, — парень отключается, а Вика снова рыдает, не в силах сдержать слезы. Осознание того, что она любит Антона бьет сразу в двух направлениях — и в голову и в сердце, только куда больнее, пока сложно ответить.

Лёша присаживается рядом, закидывая руку Антону на плечо и смотрит, настолько проницательно, насколько он только способен.

— Всё нормально? — младший качает головой, коря себя, на чем свет стоит, за свои непонятные страхи, за то, что порой ведет себя как тряпка, если даже любимой девушке в чувствах признаться не может. Что же он за мужик тогда такой?!

— Кажется, да, — выдавливает Антон, и звучит это довольно жалко. — Я люблю её, Лёх.

Молодец, хоть родному брату решился признаться, уже прогресс.

Лёша сглатывает, понимая, что его странная симпатия к Вике ничто, по сравнению с чувствами брата. Он не может и не хочет ничего разрушать, влезая в их отношения. Он должен рассказать Антону всё до последнего слова о своем интересе к девушке, иначе и дальше будет считать себя последним подонком.

Лёша отстраняется, стараясь набраться мужества, ведь такого серьёзного разговора у них никогда еще не было. Конечно, когда они еще учились в общеобразовательной школе в родном Славянске-на-Кубани, им нравилась одна девочка, но это было так давно, так смешно и нелепо, что сравнивать было бы попросту глупо.

— Тош, мне нужно тебе кое-что сказать, — Лёше трудно даются слова, но он прекрасно понимает, что больше молчать нельзя, иначе потом он может сделать только всех хуже.

Антон поднимает на него взгляд, стараясь понять, что же так тревожит брата перед важной игрой, но причин не находит.

— Что случилось? — младший не может видеть такого разбитого близнеца, слишком уж не вяжется этот образ с вечно жизнерадостным Лёшей.

— Мне, кажется, нравится Вика, — Лёша говорит это слишком быстро, стараясь поскорее выговориться и решить щекотливую проблему, которая возникла не так давно.

Антон, судя по всему, вообще не удивлен. Его взгляд совершенно не меняется, и Лёше становится страшно, ведь такой реакции он явно не ожидал.

— Я знаю, — тихо и спокойно отвечает Антон, продолжая смотреть на брата так, словно только что он не признался ему в симпатии к его девушке. Лёша несколько раз меняется в лице, вообще не понимая, что происходит, и почему его до сих не приложили со всей силы головой о стену. — Я это заметил еще, когда в больнице лежал. Ты спалился тогда, когда вы ко мне с Миланкой пришли. Я не хотел на тебя давить и ждал, когда ты сам решишься рассказать.

— Ты так спокойно об этом говоришь… — Лёша даже не знает, что ответить. Он тупо таращится на брата, который подходит к нему и приобнимает за плечи.

— Наши вкусы снова совпали, братик. Только сейчас я не отступлю, прости. Я слишком ее люблю, чтобы с кем-то делить. Даже с тобой.

Лёша обнимает в ответ и выдыхает, понимая, что, кажется, обошлось. Он сделает все возможное, чтобы отогнать эти странные чувства как можно дальше и перестать себя каждодневно изводить, считая полнейшим уродом и подонком.

***

Игра с немцами не вяжется с самого начала. Они играют жестче, резче, правильнее, что ли. Понимают, черти, что ничего серьезного им не грозит, фолят нещадно и хватают предупреждения налево и направо.

«Локо» отвечают тем же, такими же подкатами и сбиваниями с ног. Им нужно вырвать, выгрызть эту победу, чтобы не было еще обиднее за свое положение в рейтинге команд.

Антон на скамейке запасных дергается так, словно под ним электрический стул. Он неотрывно смотрит на поле, следит за перемещением товарищей, в особенности, за Лёшей, который, кажется, хоть немного повеселел после того разговора.

Антон совершенно на него не сердился, ведь прекрасно понимал чувства брата. Вика покорила его сердце довольно быстро, и он готов был положить весь мир к ее ногам, лишь бы всегда видеть ее улыбку, милые ямочки на щеках и горящие глаза. Такие глаза были только у нее, и парень был уверен, что она точно ведьма с зелеными омутами, раз и навсегда заколдовав его.

Признание Лёши подстегнуло в нем желание признаться девушке в любви. Он не боялся, что его отвергнут, ведь видел, что чувства взаимны. Он с каждым днем ощущал, как Вика меняется рядом с ним, понемногу учится доверять, раскрывается с новой и новой стороны. Миранчук и сам менялся рядом с ней, становился добрее, ласковее и только на поле превращался в того самого Антона, которым был до этого — дерзкого и неприступного.

Выйдя на поле в начале второго тайма, он старался изо всех показать все свое мастерство, ведь у него его было предостаточно, как и стремления к победе. Правда, сегодня это стремление ему не помогло. Команда проиграла всего со счетом 0:1, не с разгромным счетом, но это уже означало то, что дальше они не проходят. Было грустно от того, что не удалось показать себя с самой лучшей стороны и проиграть последний матч текущего года.

Как ни странно, обстановка в раздевалке не была слишком удрученной, многие понимали, что «Шальке» играют на гораздо высоком уровне, что это одна из лучших команд Бундеслиги.

Вылет в Москву был назначен на утро, поэтому, как только Антон оказался в номере отеля, он быстро принял душ, желая поскорее смыть с себя неприятные ощущения и позвонить Вике.

Новикова трубку не брала, а в душе парня начинало расползаться волнение. Он безумно хотел, чтобы однажды Вика приняла его предложение жить вместе, только сейчас действительно было слишком рано. Хоть Антон и руководствовался только добрыми побуждениями, желая изо всех сил защитить девушку от ее прошлого и такого реального настоящего в лице отца, он все равно понимал, что ведет себя попросту как эгоист, не особо ставя желания девушки на первое место. А ведь он прекрасно должен был понимать, что одно дело встречаться, а совсем другое — жить, причем, по идее же, с двумя парнями. А это, после всего, что она пережила, вообще могло очень серьезно напугать.