По мере того, как я продолжал поклоняться ее телу своими губами, мои поцелуи перемежались повторением молитвы ее имени. Я почувствовал, как она извивается подо мной, явно очарованная и воодушевленная моими словами.

Тихий вздох, вырвавшийся у нее, когда мой рот исследовал верхний изгиб ее груди, подтолкнул меня дальше, и я потянулся за ней, чтобы расстегнуть кружевной бюстгальтер, который скрывал ее грудь от меня. Я был ошеломлен ее потрясением, прежде чем понял причину ее колебаний. Отстранившись от нее, я узнал выражение ее глаз. Это было робкое волнение перед неизвестностью. Я уже видел это однажды, у другой девушки в другое время. Репутация Розы была незаслуженной; она была девственницей.

Это открытие заставило меня на мгновение остановиться, прежде чем мой разум и сердце забились от волнения при этой мысли. Я был бы первым, кто увидел бы ее, прикоснулся к ней, показал бы ей удовольствие, превосходящее ее самое смелое воображение. Эта идея пробудила во мне что-то первобытное.

Она была бы моей, и если бы я поступил по-своему, к ней никогда бы не прикоснулся другой.

Когда я снял с нее черное кружево, она подняла руки, чтобы прикрыться.

— Не», — мягко потребовал я, беря ее руки и прижимая их над ее головой. — Ты никогда не должна чувствовать необходимость прятаться от меня.

Я наслаждался выражением приятного удивления, которое на мгновение отразилось на ее лице, прежде чем обхватить ладонью грудь. Ее мягкая плоть идеально поместилась в моей ладони, и я нежно сжал ее, коснувшись пыльно-розового пика ее соска.

Ее глаза закатились, когда она выгнулась навстречу моему прикосновению. Мне нравилось видеть, как она реагирует на мои действия, и я не мог дождаться, чтобы увидеть, как она отреагирует на все остальное, что я намеревался сделать с ней сегодня вечером. Я сдержал смех, просто подумав об этом.

Желая проверить эти реакции, я поднес свой рот к другой ее груди, быстро обведя языком ее вершину, прежде чем нежно прикусить покрытую влагой плоть. Ее глубокий стон вызвал у меня стон, когда я прижался к ней бедрами в кратком удовлетворении.

— Оставайся с ней, — призывал голос из глубины моего сознания. — Наконец-то она твоя. Отпусти и сдайся.

Оставь ее себе. Обладать ею. Останься с ней. Я не нуждался в дальнейшем поощрении. Я бы отдался всем своим желаниям сегодня вечером и исполнил все ее желания. И все же я не спешил. Я так долго ждал этого момента и хотел, чтобы он длился вечно.

Я перевернул ее на себя, держа за бедра, чтобы помочь направить ее бессознательное трение об меня. Я вернул свои губы к ее губам, глубоко целуя ее и убеждаясь, что она знает, насколько удивительной она была для меня. Наши языки танцевали в битве за контроль, прежде чем я прикусил ее нижнюю губу зубами, чтобы заявить о своей победе. Ее покорность только больше взволновала меня.

Мне нравилось, как она сжимала мои плечи или запускала пальцы в мои волосы. Мне нравилось, как она смотрела на меня и заставляла чувствовать, что я могу сделать все, что угодно. Мне нравилось, как ее тело знало, как доставить мне удовольствие, как будто она была создана для меня.

Она оторвалась, чтобы перевести дыхание, и я воспользовался возможностью исследовать чувствительный участок кожи за ее ухом. Ее темные волосы свисали вниз, как занавес, отгораживающий нас от остального мира. Когда я поднял голову, чтобы еще раз поцеловать ее в шею, я услышал ее тихий вздох, сопровождаемый нежным щекотанием кончиков пальцев на задней части моей шеи.

— Ты действительно убил шестерых стригоев?

Я тихонько промычал и кивнул, все еще полностью очарованный ощущением ее кожи под моими губами.

— Ух ты.

Благоговейный трепет в ее голосе взволновал меня, но не так сильно, как давление ее тела на мое. Клянусь, я уже чувствовал ее тепло на себе, даже через несколько оставшихся слоев одежды между нами. Стремясь закончить наш разговор в пользу более физической формы общения, я сказал ей:

— Не волнуйся. Когда-нибудь у тебя будет намного больше, чем у меня.

Наши поцелуи продолжались, становясь все более жаркими с каждой секундой. Я уже был потерян в тот момент, когда услышал ее хриплый шепот у своего уха.

— Ты чувствуешь себя виноватым из-за этого?

Я сделал паузу, задаваясь вопросом, имела ли она в виду тот факт, что я был полностью возбужден, когда она, по сути, лежала голая на мне в моей постели.

— Убивая их, — продолжила она, отступая назад, чтобы я мог видеть ее лицо. — Ты сказал в фургоне, что это было правильно, но это все еще беспокоит тебя. Вот почему ты ходишь в церковь, не так ли?

Я улыбнулся, слегка удивленный тем, что она выбрала этот момент как наиболее подходящее время для обсуждения чего-то подобного, но все же приятно удивленный тем, что она знала меня достаточно хорошо, чтобы распознать мои внутренние мысли в первую очередь.

— Откуда ты все это знаешь? — риторически спросил я, слегка качая головой в недоумении. — Я не совсем виновен…просто иногда грустно. Все они когда-то были людьми, или дампирами, или мороями. Это пустая трата времени, вот и все, но, как я уже говорил, это то, что я должен сделать. То, что мы все должны сделать. Иногда это беспокоит меня, и часовня — хорошее место, чтобы подумать о таких вещах.

Понимание и принятие в ее глазах наполнили меня теплом и уютом.

— Иногда я нахожу там покой, но не часто, — я нежно провел по ее щеке тыльной стороной ладони.

— С тобой я нахожу больше покоя.

Я быстро снова притянул ее к себе. Я закончил разговор. Я хотел ее. Я нуждался в ней. Я был полон решимости заполучить ее и показать ей, как много она для меня значит. Она была моей. Я принадлежал ей.

Одним быстрым движением я снова оказался на ней сверху. Мой рот почти неистово прижимался к ее рту, отчаянно желая большего. Вскоре он наполнился ее стонами и всхлипами удовольствия, и мои руки продолжали танцевать по ее телу. Ее звуки только усилили мою настойчивость. Если это то, что произошло с помощью простого поцелуя и прикосновения, что бы она сделала, когда я был внутри нее? Мысль о том, что она выкрикнет мое имя в экстазе, когда кончит, чуть не уничтожила меня прямо тогда и там. Я не мог больше ждать.

Я сел, готовый снять с нас последнюю оставшуюся одежду, когда увидел согласие в ее глазах. Она была не только готова ко мне, она была готова и взволнована тем, что я собирался с ней сделать. Я позволил себе еще раз взглянуть на ее тело, и чувство удовлетворения охватило меня, когда я понял, что, по крайней мере, частично несу ответственность за удивительное существо подо мной. Она всегда была красивой, но наши совместные тренировки, безусловно, имели свои преимущества: мышечный тонус, гибкость, выносливость…

Ее дыхание было тяжелым, и ожерелье, которое подарил ей Виктор, искрилось в свете лампы, когда ее грудь поднималась и опускалась. При виде этого мою гордость передернуло. Возможно, я никогда не смогу позволить себе такую безделушку, но я знал, что все еще могу обеспечить Роуз. Сегодня вечером я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить ей больше удовольствия, чем можно купить за символические деньги.

Я наклонился, нежно поцеловав ее, прежде чем убрать оскорбительный предмет и положить его на тумбочку рядом с нами. В тот момент, когда цепочка соскользнула с моих пальцев, что-то изменилось.

Не поймите меня неправильно, она все еще была совершенно прекрасна, лежа обнаженной подо мной. Я бы солгал, если бы сказал, что уже не хочу ее. Однако внезапная серьезность ситуации в одно мгновение легла на мои плечи.

— Что случилось?

Вопрос был в основном адресован мне, но Роуз казалась такой же удивленной и смущенной, как и я, когда она ответила:

— Я… я не знаю.

Я продолжал пристально смотреть на нее, пытаясь сообразить, как мы оказались в таком положении. Я мог полностью вспомнить каждый поцелуй, каждое прикосновение, в этом не было никаких сомнений. Что труднее всего запомнить, так это то, как я позволил себе, позвольте нам, дойти до этого момента.