Откуда ж ему знать, что я встречу Лински и он проболтается, а родители не станут скрывать правду. Вернее, отец не станет. Мамина бы воля, она ни за что бы не призналась. Знает прекрасно, как я могу отреагировать.

Интересно, если бы не Лински, как долго я находилась ещё в неведении? Всю жизнь? Ридж вообще собирался мне когда-нибудь рассказать? Вряд ли. Он, как и мама, отлично представляет, с кем имеет дело и чем это может обернуться для него. И что дальше? Как долго мой верный дружок собирался за мной следить? Не до самой же смерти.

Нет, так я окончательно свихнусь! К чёрту Риджа! С ним я разберусь потом. Сейчас он — вовсе не главная моя проблема.

— Вы помирились? — нарушает молчание мама. — Я имею в виду с Майком.

По голосу не определить, насколько возможность нашего примирения ей не нравится. Нет ни злости, ни раздражения, ни недовольства. Впрочем, восторга и радости тоже не заметно. Не то чтобы я удивлена. Выразительно закатываю глаза:

— Вообще-то мы с Майком не ссорились.

— Хорошо, милая. Вы не ссорились. Давай, мы сейчас тоже не будем ссориться, — мама миролюбиво поднимает руки. — Просто поговорим и всё выясним. Спокойно, без криков и взаимных обвинений. Мы ведь очень тебя любим и переживаем.

— Как удобно. Да, мам? — вырывается у меня. Слишком резко, но мне уже наплевать. — Может, позвонишь Риджу, попросишь его присоединиться к нашим милым семейным посиделкам, а? Устроим очную ставку. Расставим наконец-то все точки на i. У него наверняка всё записано для вас по часам. Где я была, что делала, что говорила!

— Прибережём его записи на крайний случай, — с добродушной иронией торопится вмешаться отец. Опускает ладонь на колено мамы, вынуждая её промолчать. — Давайте попробуем без него. Спокойно и конструктивно всё обсудим. Как и должны решаться проблемы в нормальной семье.

Я шумно выдыхаю. Вряд ли мы нормальная. Но папа прав. Скатиться во взаимные обвинения — худшее, что мы с мамой сейчас можем сделать. И я честно хочу этого избежать, хотя почти не верю, что сумею.

— Я пришла не ссориться. Я… — передёргиваю плечами, пытаясь подыскать правильные слова. — Я пришла извиниться. Всё объяснить. Пусть это уже не важно. Мне всё равно очень жаль, что я ничего не сказала. Я не хочу ничего от вас скрывать. Не хочу больше никаких тайн. И тогда не хотела.

— Мы тем более, куколка.

— Конечно, не хотим, милая, — поддерживает его мама. — Но войди в наше положение. Вы с Майком отменили свадьбу, расстались. Ты уехала, ничего не объясняла и просила не расспрашивать. Мы так и поступали все эти годы. Уважали твоё решение. А теперь ты приезжаешь и вдруг обнимаешься с Майком на глазах у всех. Потом вас вдвоём находят рядом с убитой Мишель, увозят в участок. Затем ты исчезаешь, прячешься у Брэдли, не отвечаешь, не звонишь, ничего нам не рассказываешь. А сейчас заявляешь с порога, что Майк не виноват в убийствах. Как будто мы с отцом хоть раз обвиняли его в чём-то подобном.

Часть про Риджа мама благоразумно опускает, но меня бесит её тон оскорблённой добродетели, и я не могу сдержать горькой усмешки:

— Ты — да!

— Неправда.

— Неужели, мам? Тебе напомнить, как ты запрещала мне с ним встречаться после аварии Логанов?

— Это другое, Стэйси.

— Разве?

— Конечно! Вам едва исполнилось семнадцать. Ты чудом осталась жива, а на меня столько всего свалилось. Я переживала за тебя, хотела уберечь.

— От Майка уберечь?

— От всех!

— Но не разрешала встречаться только с ним. Очень логично, мам!

— Меньше всего меня заботила тогда логика, Стэйси. Мне нужно было время смириться. Пойми, погибли люди. Близкие мне люди. Мои лучшие друзья. Ты тоже могла погибнуть.

— О, да! — Я злюсь всё сильнее, выпуская на свет старые обиды. — Поэтому ты требовала у шерифа перепроверить всё по сто раз, сомневалась, просила разобраться с Майком.

— Не с Майком, а с ситуацией! — сердито обрывает мама. — То, что произошло с вами на мосту, было… подозрительно. Как будто Майк специально привёз тебя туда, а ты выскочила из машины в самый неподходящий момент.

— Вау! Нет, правда, вау! Нет, я понимаю. Это же твоя профессия — заставлять людей чувствовать себя виноватыми, но всё равно — вау! — Я с наигранным восторгом аплодирую. — Полагаю, нам крупно повезло, что тебе предложили должность прокурора гораздо позже. В противном случае Майк бы закончил в какой-нибудь колонии для несовершеннолетних. Да, мам?

— Стэйс, я не… Я всегда уважала и любила Майка. Но я старалась разобраться, что произошло на самом деле. И сейчас делаю то же самое.

— Надо же какое совпадение! — всплёскиваю руками я. Конструктивный настрой улетучивается со скоростью света. — Представь себе, я тоже. Например, почему вдруг расследование передали «красным мундирам». Ты случайно не в курсе, а, мам? Никаких догадок?

— При чём здесь?..

— При том, мама. Хочешь поговорить со мной откровенно? Во всём разобраться? — Я не позволяю ей вставить ни слова. — Тогда прекрати мне врать! Прекрати вести себя, как зашуганная домохозяйка, чей мир начинается и заканчивается на прилавках Гудвилла{?}[ крупная сеть дешёвых магазинов в Эдмонтоне.]! Ты — мэр! Ты знаешь об этом городе больше всех. Ты им управляешь!

— Я не…

— Ты — да. Это для меня убийство Мишель — личная трагедия. Для нас всех. Но только не для тебя. Ты даже мыслишь иначе. Не как мать, не как жена. Ты вообще давно вращаешься совсем на другой орбите. Связи, приоритеты, планы, амбиции, светские вечеринки! На твоём Олимпе смерть Мишель — фиаско. Твоё личное фиаско, мам! Получается, ты не только не сумела найти убийцу родного сына, но и допустила новое убийство. Не где-нибудь, а на свадьбе дочери! А вишенка на торте — в списке подозреваемых другая дочь и её бывший, которые однажды уже отправили на тот свет мэра с женой! И так некстати, ведь скоро выборы.

Отец молчит и не вмешивается. Значит, согласен, и я права. Эта мысль только подстёгивает меня. Я поднимаю голову и натыкаюсь на изумлённые лица Патрика и Ирэн в проёме за спинами моих родителей. Как давно они там стоят? Что они вообще здесь забыли? Да какая, к чёрту, разница?! Пусть тоже знают. Пусть все знают! Хватит с нас тайн и лжи.

— Я люблю Майка, мама. А Майк — меня. Тебе так нужен козёл отпущения? Отлично. Давай для разнообразия ты обвинишь меня, а не Майка. Ведь я виновата. И тогда и сейчас. Это я устроила истерику на вечеринке. Раз, — начинаю загибать пальцы. — Два — это я орала в машине на Майка и вынудила его остановиться. Три — это я выскочила на дорогу под колёса Логанов. Из-за меня Стив занялся расследованием аварии, из-за меня ссорился с Майком и врал Логану. Это я решила, что он обвиняет Майка, я никому не сказала, я сбежала в Торонто. Я втянула во всё Риджа. Из-за меня и моих ошибок Майк женился на Мишель, из-за меня она пришла в беседку вчера, из-за меня погибла. Всё это случилось из-за меня! Только из-за меня! Тебе нужны виноватые? Я виновата! Ну и что ты теперь будешь с этим делать? Вы все?!

— Ты ни в чём виновата, родная моя. — Папа пересел и теперь заботливо обнимает меня за плечи, прижимая к себе. Оказывается, я плачу, потому что он ласково вытирает слёзы на моих щеках. И продолжает утешать: — Ты ни в чём виновата, куколка. Всё это ужасное совпадение. Так тоже бывает. Жизнь жестока. Нужно быть сильной. Какие-то вещи надо просто пережить. Рано или поздно всё выяснится. Всё наладится. А пока надо держаться всем вместе. Изо всех сил, родная моя.

Я не хочу больше держаться. Не хочу быть сильной. Я устала, измотана и напугана. У меня больше нет сил. Но и выбора тоже нет. Я даже убраться из Риверстоуна не могу.

— Мы-ы на-аш… шли бу… ма… ги Сти… ва, — громко всхлипываю я. Судорожно вздыхаю, стараясь не плакать, но не выходит. — Майк и Ли… ам… счи… та… ют, что ава… аварию Лога… нов… кто-то по… подстрои… ли… Там бы… были до… куме… менты про Райана… тоже…

Чувствую, как замирает отец.

— Какие документы? — очень тихо спрашивает он.