— Собака… — неуверенно повторила девчонка. — Чудовище — собака?

Она, похоже, успокаивалась, Илья же наоборот, начинал злиться.

— У тебя проблемы с английским?

— У меня проблемы с тобой, — она топнула ногой, рискуя раздавить одного из шустрых комочков шерсти. — Ты не помогаешь.

— Я не… — Он стиснул зубы, поймал себя на том, что сжимает кулаки, что раздражение перерастает в ярость, даже в глазах на миг потемнело. Заставил себя проглотить это чувство. Расслабиться, насколько возможно. Пока ещё получалось, первый шок отпустил, вспышки головной боли прекратились, но сюрреалистично тусящие в прихожей пушистики ставили под сомнение его, Ильи, вменяемость. Если бы девчонку не видел и Хенг, Илья бы задумался о разыгравшейся шизофрении. Разум нашёптывал, что раз мы с тобой больше не дружим — не будет ничего страшного, если ты по-настоящему выйдешь из себя. С другой стороны, не окажется ли он после этого в одной компании с хомячками? Эта мысль совершенно не радовала и добавляла уверенности, что с головой не всё в порядке. — Что ты сделала с Черри?

— Черри — это собака? — уточнила она. А может, просто испытывала его терпение или открыто издевалась. Хотя на последнее не похоже, уж слишком невинный, чтобы не сказать наивный, взгляд синих глаз.

— Да. Черри — это собака.

— Вот, — кивком головы девчонка указала на пол. — Она больше не опасна.

Илья вновь уставился на хомячков, которых становилось всё меньше.

— Она и была не опасна.

— Ладно. — Судьба псины, кажется, её ни мало не волновала. И что говорить хозяйке, когда та вернётся — тоже. — Давай поедим, а? Я голодная. Очень.

— Серьёзно?

— Пожалуйста.

— И всё? — Илья даже не знал, как реагировать на подобную наглость. — Или тебе ещё массаж сделать?

— Если ты меня не накормишь, я могу умереть. Серьёзно, — судя по тону, девчонка не шутила. Вдруг затараторила на ломанном английском: — У вас холодно и… страшно. Я терять много энергии! Меня нельзя здесь быть. Это плохо. Это не мой мир. Плохой мир! — она резко замолчала. Пару секунд буравила его пристальным взглядом, а потом выдала на чистом русском языке без малейшего акцента: — Если сдохну, придётся избавляться от трупа. На фига тебе такие неприятности, приятель?

— Вот сучка, — ответил он тоже на русском. На фоне шоу с хомячками — переход с одного языка на другое не казался чем-то необычным. И почему-то именно это помогло вернуть самообладание. Илья улыбнулся. — Ты уже была мертва. Если сдохнешь — выброшу в переулок. Пусть найдут. Так что сначала собака.

— Что собака? — девчонка нахмурилась, явно взвешивая перспективы. — Выбросить?

— Вернуть на место!

— Ура! Наконец-то дошло, — она заулыбалась. Снова перешла на английский: — Только сначала меня надо кормить, а потом возвращать. Иначе не выйдет. Нет сил. Совсем. Я устала. Серьёзно.

Илье казалось, что он смотрел на неё не меньше нескольких минут. Девчонка нетерпеливо переступала с ноги на ногу, но к счастью — молчала. Он отрешённо подумал, что хорошо, что на этаже только четыре квартиры, одна из которых пустая, а во второй обитает хоть и глазастая, но глухая как пень девяностолетняя старуха. В третьей жила молодая пара, которая работала в соседнем городе и к семи утра уже успевала отчалить. Некому проявлять бдительность и вызвать копов на шум. А потому, в принципе, торопиться нужды нет.

— Хорошо. — Он не мог поверить, что говорит всё это на полном серьёзе, но раз уже решил смириться с абсурдностью ситуации, то почему нет? — Только их надо поймать. Если они разбегутся, и потом у Черри будет не хватать каких-то важных органов…

— А, это просто! — девчонка взмахнула в воздухе рукой, что-то неразборчиво пробормотала, и в тот же миг не успевшие разбежаться по комнатам холла хомячки застыли, будто кто-то нажал на паузу. — Собери, потом есть. Я — в душ. Воняю.

И ушла.

— Чувствуй себя как дома, — пробормотал Илья в пустоту.

Чуть позже, осторожно складывая маленькие пушистенькие комочки в пустую корзину для грязного белья, Илья размышлял о том, почему несчастье свалилось на голову ему, а не Хенгу, который только и мечтал, что о фантастическом приключении всей жизни. Да и девчонке было бы там на чем развернуться: у напарника дома обитала немецкая овчарка, две кошки и громадный варан.

Хомячков набралась почти полная корзина. Хотелось верить, что он нашёл всех.

Стрелки на часах приближались к половине восьмого. Только вместо привычного сна пришлось мерить шагами кухню, переваривать происходящее, прикидывать, какие ещё неприятности ждут в ближайшем будущем и с тревогой прислушиваться к звукам, доносящимся из ванной. В конце концов, шум льющейся воды заглушил всё остальное. Хотелось верить, что девчонка-недотруп разобралась, что к чему. Илье же пришлось умыться в мойке на кухне.

Ещё через двадцать минут гостья соблаговолила выйти. В его халате и с полотенцем на голове. Босиком. Несколько секунд она внимательно изучала чашку кофе (Илья к этому моменту допивал уже вторую), пакет молока и сахарницу с коричневым сахаром на барной стойке. Затем забралась на высокую табуретку, посмотрела на Илью и недовольно осведомилась:

— Что мне есть?

— Трепангов? — он кивнул на пакет, который всучил ему с собой Хенг.

— Что это?

— А чёрт его знает, но говорят полезно и многим нравится. Впрочем, тут могут быть и не они. Хочешь попробовать?

Девчонка покрутила головой.

— Ты не любишь, и я не буду.

— Откуда ты знаешь, что не люблю?

— Знаю, — тоном, как будто такой ответ многое объяснил, проговорила она. Илье это не понравилось. Девочонка тем временем отхлебнула из чашки и тут же выплюнула обратно. — Гадость.

Илья хмыкнул.

— Чаю? Соку? Воды?

Она не спешила с ответом. Скользнула немного растерянным взглядом по полкам с кулинарными книгами, по стойке с посудой, оглянулась назад, чуть задержалась на плоском тёмном экране телевизора, пробежалась глазами по мебели, чёрно-белым фотографиям на стенах. Снова посмотрела на Илью.

— Лоренцана… Лора… — видимо, представилась. Они снова говорили на английском. Зачем она меняла языки, оставалось непонятным. Но складывалось впечатление, что на русском ей общаться проще, и всё же Лора постоянно возвращалась к английскому. — Твоё как звать?

— Моё звать Илья. — У местных всегда были проблемы с произношением его имени. Когда он устал от бесконечного коверканья или их попыток отыскать какой-нибудь не самый подходящий аналог, стал представляться Див, сокращенно от фамилии Дивов. И всем от этого стало только легче.

— Илья, — правильно и совсем без акцента протянула Лора, как он и ожидал. — Воды. Пожалуйста.

— Можно не морочить голову и говорить по-русски, — отозвался Илья, ставя перед ней бутылку с водой и стакан.

— Я не мороч… — она запнулась, но перешла на русский: — Мне всё равно на каком, я твоих языков не знаю. Надо настраиваться, а ты не помогаешь. У тебя в голове полный бардак.

Лора посмотрела на бутылку и стакан. Сначала попыталась отломать крышечку, но довольно быстро сообразила, что нужно делать.

— У меня в голове полный бардак?.. — переспросил Илья. Значит, она телепат! Интересно, его головную боль — тоже чувствует? Организм определённо требовал отдыха, которого не предвиделось. — Надо полагать, в твоей — сплошная упорядоченность?

— Тебе не надо говорить на моем языке, — парировала Лора. Прямо из горлышка выхлебала воду, опустила на стойку пустую бутылку. Та с шумом упала, покатилась по полу. — Можно ещё? И еды тоже, — она заискивающе улыбнулась. — Не будь злюкой.

— Я ещё даже не начинал «быть злюкой»! — Он достал сразу две бутылки. — Что ты будешь? Тосты c джемом, яйца с беконом, йогурт, рыбные палочки с заварным кремом?

— Ага, — Лора кивнула.

— Ага — что? Всё сразу и молоком залить?

— Всё, — на полном серьёзе ответила она. — Можно без молока.

Секунд тридцать Илья прикидывал, насколько та серьёзно, потом снова хмыкнул. И то, и другое уже, кажется, входило в привычку.