Я вздрогнула от шепота в ухе, повернулась и увидела приподнятую бровь Скувреля. Он любил меня? Могла ли я поверить в это?

— Что я забыла?

— Меня.

— Я тебя не забыла, — прошептала я. — Просто ты мне не нужен.

Это была ложь. Но, к счастью, я не была обязана говорить правду, как он.

Я прыгнула на тропу и поспешила туда, где мама оставила мой лук. Где она была? Я вгляделась в деревья, сердце колотилось, но она уже ушла, не оставив следа.

Где она научилась так пропадать?

С уколом страха я надеялась, что она не использовала меч.

— Зачем бросать единственных союзников и уходить в лес одной? — прошипел Скуврель, пока я поднимала лук и колчан.

— Ты видел, куда она ушла? — шепнула я. Вдали было слышно крики другого солдата.

— Я шел за тобой, злой Кошмар. Я не замечал меньших фейри и смертных. То, как они развлекаются, не мое дело.

Я фыркнула. Это не помогало. Я подняла книгу, посмотрела на нее — она разве не была больше? Я помнила, что она была размером с мой торс, а теперь была как моя ладонь. Я покачала головой и сунула ее за пояс штанов.

Пока я вешала колчан на плечо, я увидела записку среди стрел. Я огляделась и осторожно вытащила ее.

— Ты шел за мной, чтобы убить? — игриво спросила я.

— Нет.

Я посмотрела в его серьезные глаза. Нужно было покончить с этим. Я сделала голос тверже.

— Если собираешься меня убить, делай это сейчас, а не превращай это в игру. Вперед.

Его глаза ярко сияли.

— Ты предлагаешь мне жизнь? Без сделки?

— Только если ты заберешь ее сейчас и покончишь с моими мучениями, — едко сказала я. Если он попробует, я тут же выстрелю в него из этого лука.

— Не могу, — прошептал он, его рука замерла в дюймах от моей. Он опустил руку.

— Я думала, ты только этого и хотел, — я развернула записку. Почему я говорила с ним так резко?

Может, от того, что он мог меня любить, но все еще хотел навредить мне. Это было больнее, чем если бы он просто выбрал что-то одно.

— Ты из Четырех. Мы не должны убивать друг друга.

— Я не думала, что тебе есть дело до правил, — даже так, если его любовь чего-то стоила, он не нарушит их ради меня?

— Не ошибись, когда я говорю, что не могу. Меня связывает не послушание, а магия.

Я подняла голову.

— Ты в прямом смысле не можешь меня убить?

— Да.

— Тогда зачем сделка на мою смерть?

Он сглотнул, глядя на меня, его дыхание будто застыло в легких.

Ужас хлынул на меня.

— Ты хочешь, чтобы я забрала свою жизнь вместо тебя?

Он приоткрыл рот с виноватым видом на лице.

Я охнула. А я думала, что могла ответить на его симпатию. Я… нет. Нет. Нет.

Я склонилась и прорычала, игнорируя то, как восторженно загорелись его глаза.

— Ты — хуже всех, Скуврель. Худший. Нет никого хуже тебя.

Его плечи опустились от облегчения.

— Наконец-то, ты понимаешь. Я начинал переживать, что ты потеряла разум.

— Да, — сухо сказала я. — Нужно ведь переживать, что я потеряла разум. А теперь посторожи меня, пока я читаю записку от матери, или меня кто-нибудь убьет до того, как ты доведешь меня до своей ценной двери. Что тогда ты будешь делать?

Он вытащил иглу из ножен и стоял на страже передо мной, будто верный муж, а не дикий фейри, который даже сейчас надеялся, что я убью себя ради него.

— Ты права, — отметил он. — Если фейри увидят тебя при дворе смертных, они будут охотиться на тебя. Для них еще есть время, чтобы украсть твою роль, пока ты не можешь защищаться.

Я покачала головой от их безумия и открыла письмо. Почему я думала, что для него было нечто большее? Фейри знали только разрушение и смерть, и я должна была понимать это.

Письмо матери было в спешке написано на голубоватой бумаге. От нее пахло специями, и это напомнило о Путниках.

В письме было написано:

Дорогая дочь,

Во-первых, хочу успокоить, что мы послушались твоего совета и те, кого ты захотела защитить — включая Х — скрыты, как ты и просила, у союзников, к которым ты направила. Надеюсь, эта новость тебя успокоит.

Я боюсь говорить больше, письмо могут перехватить, но важно передать тебе это.

Во-вторых, я обнаружила, что мои давние поступки привели к тому, чего я не ожидала. Наша нынешняя ситуация — результат тех поступков, и я исправлю ошибки. Я хочу подчеркнуть, что эта ситуация — не вина твоя или твоей сестры, хотя обе пострадали, и теперь нужно очистить тебя и обречь твою сестру.

В-третьих, я знаю возможное решение твоей дилеммы, и я должна проверить кое-что, чтобы быть уверенной. Ты можешь мне помочь. Так мы сможем работать вместе, чтобы найти третий способ, где мне не нужно терять обеих дочерей. Твой отец в безумных речах выдал намеки, что Убийца родни значит для этого третьего способа.

Такая помощь мне нужна от тебя. Нужно знать, что твой отец выяснил во время плена в Фейвальде. Ключ — Убийца родни. Узнай, что можешь. Если мы вернем разум твоего отца, может, узнаем полный ответ. Это важно.

Я не дам тебе умереть, Элли. Не ради чьих-то амбиций и надежд. Я умру сама, но не позволю этого. Береги себя, будь умной и, что важнее, верной дочерью, используй свой славный разум, чтобы помочь мне с этой загадкой.

Твоя любящая мать.

Откуда мама знала об Убийце родни? И что она могла привести в действие годы назад?

— Думаю, мне может понравиться твоя мать, — прошептал Скуврель над моим плечом. — Она все переворачивает, как Валет, является и требует. А потом улетает за другой шалостью. Где она скрыла тех людей, которых ты хочешь защитить?

— Я не скажу тебе, — едко сказала я. — Ты тоже можешь хотеть им смерти.

— Ты принимаешь мое желание спасти Фейвальд за антипатию, — сказал он с пылающими глазами. Я не хочу вредить невинным. Ты должна знать это с тех пор, как я не помешал тебе спасти тех, кого ты смогла спасти.

— Но ты хочешь мне смерти, — сухо сказала я.

— Ты не должна так переживать из-за смерти. Твоя жизнь коротка, и смерть — лишь миг.

— Да, давай больше убивать, потому что жизнь смертных хрупкая, — я искала на земле след, но духовное зрение не показывало сияния, а в реальности не было примятых листьев или отпечатков на земле. Мама просто пропала. Как она это сделала?

— Но ты не можешь увеличить количество смертей, Кошмарик. Это не изменить. Одна смерть для одного человека. Это честно. Это равновесие. В своей новой роли ты должна это понимать.

— Тебе не говорили, что грубо читать чужие письма? — я переживала за маму. Я надеялась, что она не использовала меч. Если она была в Фейвальде, она была ужасно уязвима. И что она собиралась делать с клеткой? Без духовного зрения она даже не увидит внутри мою сестру и королеву Анабету. Она не поймет, что их нужно кормить, давать им воду. И она не могла выпустить их без меня.

— Тебе не говорили, что быть грубым — моя роль, — сказал Скуврель.

— Ты и твои глупые роли. Я не вижу, чтобы роль заставляла тебя болтать, — соврала я.

— Разве? — прошептал он. — Разве не поэтому ты отвечаешь на мои угрозы пылом, а на мою симпатию угрозами? Разве ты не пытаешься уравнять это, Кошмарное Равновесие?

— Нет, — кратко сказала я. — И хватит болтать. Мне нужно найти маму. Она забрала все мои волшебные вещи.

Он захихикал.

— Ты хочешь бродить по лесу жестоких воинов-фейри и солдат, пытаясь вернуть вещи? Я думал, ты будешь переживать из-за совета матери.

— Какого совета?

— Узнать об Убийце рода, и что твой отец мог выяснить от него.