– Дилли, я воду согрел. Ты будешь пить чай? – Спросил Дэйв.
Он успокоился и повеселел, решив, что лорд Хаксли даст нам ссуду. Хотела бы и я так легко в это поверить. Вот только вряд ли начальнику могут быть интересны наши проблемы. И вряд ли он согласится мне помочь.
Рональд Хаксли
Утро вползло в комнату хмурым рассветом. Таким же отвратительным, как и мое настроение. Приоткрытая створка уныло скрипела, хлопая по раме с обреченностью висельной петли, промозглая сырость просачивалась в комнату и оседала на стеклах мелкими каплями. Старый клен за окном уныло шумел листвой. Похоже, осень все-таки решила показать свое истинное лицо.
За дверью послышались шаги камердинера. Джон подошел к комнате и остановился. Мне даже почудилось, что я слышу неуверенный вздох, и настроение упало еще ниже. Вот чтоб мне было сдержаться и не срываться на старике? Ну принес он очередное письмо от неизвестного, так ведь не знал же, что в нем? Да и с самим «подарочком» в виде нового проклятия удалось разобраться. Жаль только, улики найти не получилось. Тот, кто стоял за этими преступлениями, не оставил ни одной зацепки. А против такого, как Прэскотт, без увесистых доказательств не пойдешь. Настоящий политик – цепкий, беспринципный, ловкий. От всего откажется. Еще и обвинит в ответ. В неуважении к власти.
– Джон! – Позвал негромко, стараясь, чтобы получилось не слишком хрипло, но голос, осипший от магических отваров Джеймса, казался чужим.
– Доброе утро, милорд.
Дверь медленно открылась, и в сером полумраке спальни появилась худая ссутуленная фигура. Джон был бледен и больше обычного походил на тень.
– Ваша сорочка, милорд, – остановившись рядом с кроватью, прошелестел камердинер.
На длинном лице застыла траурная мина.
– Я вчера немного погорячился, Джон.
Я посмотрел на старика, служившего еще отцу. Обиделся. Вон, губы дрожат. И в глаза не смотрит. И руки трясутся.
Джон помог надеть сорочку, застегнул последнюю пуговицу, подал мне сюртук и только тогда, не поднимая взгляда, ответил:
– Что вы, милорд. Я понимаю, милорд.
– Понимаешь?
– Проклятие, милорд. Нер Картер предупредил, чтобы слуги вели себя осмотрительно.
– И о чем еще предупредил Картер?
Мне даже интересно стало, как много понял Джеймс.
– Чтобы горничные не попадались вам на глаза.
Значит, много. Это плохо. Так ведь и те, кому не следует ничего знать, догадаются.
– Понятно. Что ж, ступай, Джон.
– Велите подать завтрак, милорд?
– Я спущусь в столовую.
– Милорд, я вчера не успел доложить.
– Да?
– Поздно вечером принесли еще одно письмо. Посыльный из дворца.
– И где оно?
– Нер Картер велел вас не беспокоить, сказал, утром сам передаст.
– Хорошо. Скажи Картеру, чтобы зашел.
Камердинер неслышно выскользнул за дверь, а я задумался. С чего бы дворецкому сортировать мою почту?
– Милорд?
А вот и он. И лицо такое бесстрастное, словно и не отпаивал меня вчера полынником.
– Письмо, Джеймс.
– Пожалуйста, милорд.
Эрх достал из-за спины украшенный знакомыми вензелями конверт и протянул его мне.
– Почему сразу не отдал? – Сломав печати и разрезая плотную бумагу, спросил дворецкого.
– Магия, милорд. Вчера вы не совсем ее контролировали.
Темные глаза смотрели мягко и понимающе. Совсем как тогда, в Батре. Какого уровня заклятие я там отхватил? Восьмого, кажется? И Джеймс точно так же выхаживал меня своими травами, возвращая к жизни.
В памяти мелькнуло смазанное видение: тростниковая крыша, круглые каменные стены, набитый соломой тюфяк и огромная жестяная кружка, над которой поднимался пар. Я провел в бетакле Джеймса без малого неделю, и все это время эрх не отходил от меня ни на шаг. А потом, словно так и надо, прикрывал мою спину, когда я разбирался с врагами.
– Что ж, ты все правильно сделал, дружище.
– Принести еще отвара, милорд?
– Пока не нужно. Что там нера Грей? Во сколько она вчера ушла?
– В восемь, милорд.
– Почему задержалась?
– Не могу знать, милорд.
– Проследи, чтобы сегодня она ушла раньше.
– Хорошо. Я могу идти, милорд?
– Подожди.
Я вчитывался в приглашение, с трудом сдерживая раздражение. Ну до чего ж не вовремя! «Королевский бал… прибыть десятого сентября… в сопровождении спутницы…»
– Плохие новости, милорд?
– Отвратительные, Джеймс.
Строчки расплывались перед глазами. Проклятие снова набирало силу. И даже то, что вчера весь день провел в Пьяном квартале и сменил пятерых девочек мамаши Ванды, не помогло. Ну и как прикажете идти на бал?
– Я могу что-то для вас сделать, милорд?
– Пожалуй. Когда появится нера Грей, приведи ее ко мне.
– Да, милорд.
– Хотя, нет, вначале накорми ее.
– Слушаюсь, милорд.
– А потом – ко мне. Все, иди.
Я подошел к окну и уставился на кусты красных георгин и копошащегося рядом с ними садовника. У старика Хэмфри была особая любовь к этим пышным цветам, и он готов был возиться с ними от рассвета до заката. Как говорится, одна, но пламенная страсть…
Так. А эта что здесь делает в такую рань?
Взгляд скользнул по тонкой фигурке. Скромный синий костюм, пышные каштановые волосы, старомодная шляпка, изящная, какая-то даже беззащитная шея, раскрасневшиеся щеки. Странно. Что-то в прошлый раз не заметил на них ямочек. А, ну понятно, девчонке не до улыбок было. А тут, ты гляди! Словно никаких забот и проблем не знает. Да и какие у нее могут быть проблемы?
В душе заворочалась тяжелая темная клякса. Захлестнула. Подошла к самому сердцу.
– Рокарио, – выдохнул одно из сильнейших заклятий, и почувствовал, что дышать стало легче.
Ничего. Самое сложное уже позади. Осталось всего несколько дней, и остатки чужеродной магии окончательно исчезнут. А пока нужно держаться и не реагировать на ту, что замкнула проклятие на себе.
Грей снова улыбнулась своим большим подвижным ртом, а у меня сбилось дыхание, когда я представил, что она может сделать этими удивительно пухлыми для ее худенького лица губами.
– Джеймс!
Я отвернулся от окна и стиснул кулаки. Держаться? Шасс побери эту Грей!
– Милорд?
Заглянувший в комнату дворецкий смотрел встревоженно.
– Отвар, Джеймс. Немедленно!
– Да, милорд.
Дверь тихо закрылась, потом еще раз открылась, и спустя всего пару минут я уже пил горькую гадость, приготовленную дворецким.
– Не волнуйтесь, милорд, все образуется, – приговаривал тот, и его глаза сочились сочувствием, как соты медом.
А мне все сильнее хотелось выругаться. Обычно моя магия быстро справлялась с посторонним воздействием. А тут – ничего. Как ломало изнутри, так и продолжает ломать. И к девчонке тянет просто неудержимо, никакие убеждения не действуют. И ведь понимаю все: и что мала еще, и что сломается, если отпущу себя и возьму то, в чем она побоится мне отказать. Вот только не помогает это ни шасса!
– Иди, Джеймс. Проследи, чтобы Грей позавтракала. И раньше девяти не приходите.
– Слушаюсь, милорд.
Эрх исчез, а я постоял еще пару минут, приходя в себя, а потом забрал письмо и пошел в кабинет. Работа всегда была тем единственным, что действительно помогало справиться с любой напастью.
Аделина Грей
Книги ждали моего прихода. Я ощутила это, едва перешагнула порог библиотеки. Тихие шепотки, разлитая в воздухе магия, нетерпеливые покашливания. Все это было таким привычным и родным, что на душе впервые за последние часы стало легче. И отчаяние отступило. Оно не ушло до конца, нет, но скрылось до времени, не выдержав света родственной мне магии.
– Доброе утро, уважаемые неры! – поздоровалась со своими подопечными, поставила на подоконник глазурованный горшок и отошла на шаг, любуясь пышными кучерявыми лепестками.
Садовник Хэмфри оказался так добр, что позволил мне взять из оранжереи королевскую герань. И теперь ее крупные цветки пламенели рядом с рабочим столом, невольно напоминая о нашем доме в Гринвилле.
