– А видеокассеты какие-нибудь взять? – спрашивал он, когда в ночи дозванивался ей по вечно занятому мамой телефону. Длинная трель, она узнавала сразу: межгород.

– Надо, – соглашалась она. – «Не грози Южному централу, попивая сок у себя в квартале».

– Что? Повтори еще раз!

– Еще «Титаник».

Но чаще брал фильмы в видеопрокате, когда она приезжала. Они вместе спускались вниз, проходили сквозь двор и упирались в сияющий универсам, завешанный рекламными вывесками и новогодней мишурой. От входа в подвал шла петляющая лесенка, а там – в подвале – расцветала империя заграничного кино.

Женщина – статная, весомая, крупно накрашенная и одетая сплошь в цветы, похожая на хозяйку борделя, поправляла очки и спрашивала:

– Ну, что подсказать?

Марьяну влекло к психологическим триллерам, ужасам, дерзким семейным драмам, отца – к романтическим комедиям, научным документалкам, фильмам с хорошим концом. Брали и то и другое. Женщина довольно выкладывала все на стойку ровной стопочкой. С корешков в лицо Марьяне смотрели странные названия, напечатанные на машинке или написанные черным маркером: «Криминальное чтиво», «Один дома», «День сурка», «Такси», «Рэмбо», «Маска», «Пятый элемент», «Мосты округа Мэдисон», «Английский пациент», «Красотка», «Звездные войны».

Загружали в видик, брали чипсы с колой, отец постоянно отключался: то рылся в каких-то бумагах, то ставил чайник, то засыпал. Потом вдруг врывался в самый неподходящий момент:

– А это кто? А это где они? А как они тут оказались?

Марьяну это страшно бесило.

Но все равно – досматривали вместе.

Потом она засыпала. Шла в свою дальнюю комнату и там забывала все, оказываясь то на тонущем корабле, то в деревянном разрушенном доме, то в космосе, то в пустыне. Сны накатывали океаном и забирали ее с собой.

Тысячу лет и тысячу фильмов спустя Марьяна с друзьями сидит в ресторане в центре Москвы, прямо напротив Кремля. Там почему-то дешево, или им так кажется. В общем, они сидят, пьют ром-колу из жестяного ведра (оригинальная подача: мало алкоголя, мало колы, много льда и частокол из трубочек), и американец Тайлер – породистый, с дорогим профилем, как в фильме про реальную любовь или из рекламы трусов с широкой резинкой – говорит:

– Я влюбился в него на мессе. Увидел и понял: это он. В то время я часто посещал церковь.

Все смеются: Марьяна, ее лучшая подруга Юля, Демьян, Анатолий, еще кто-то. Тайлер приехал к Демьяну в универ по обмену опытом, он молод и красив, у Юли на него планы.

– И я долго думал, как ему сказать, как признаться, – неспешно продолжает Тайлер. – И решил вложить записку в его Библию.

Все смеются. И тянут через трубочки.

– Я так и сделал. Написал, что он мне нравится, добавил свой имейл и сунул в Святое Писание – куда-то между песнями восьмой и девятой. В субботу утром он придет, откроет – и все узнает.

Краем глаза Марьяна замечает, как Юля подсаживается все ближе, а Тайлер – отодвигается.

– Я так боялся его реакции, что сбежал. Мне стыдно, но я уехал. – Тайлер виновато улыбается, а все смеются. – Каникулы были, и я улетел куда-то, не помню, на море. И у меня там не было интернета, точнее, я очень хотел, чтобы у меня его не было – желательно никогда. Так что ящик я проверил только недели через две. Открываю почту, а там его письмо. О, фак!

Марьяна думает о том, что Ольга снова не пришла – никогда не приходит. Она не любит ее друзей, не любит рестораны у Кремля, Кремль – тем более и Марьяну – вряд ли. Поэтому она обижена на Ольгу – что это, блин, за дружба такая, но злится почему-то на Яна.

Тайлер тем временем рассказывает:

– И вот мы договариваемся о встрече – сходить вместе пообедать. Я ужасно волнуюсь. Выбираю одежду полчаса, парфюм; щетину – оставить или сбрить? Мучаюсь. Это сложно: парень, которого я совсем не знаю, которого все время видел только в профиль. Короче, прихожу и вижу его. Но с какой-то женщиной, немолодой. Я решил, мама. Ничего себе, думаю.

Марьяна пишет смс: Дорогая! Или нет: Ольга! Или даже: Любовь моя!

Все это не подходит.

В итоге пишет без всякого обращения. Просто: «Тут такие истории рассказывает Тайлер (ты его не знаешь), очень смешные (ты бы слышала), придешь?»

Ольга отвечает: «Нет».

Марьяна думает, что она с любовником. Ненавижу такие неопределенные вечера.

– Оказалось, в общем, что это его жена, – продолжает Тайлер. – Они познакомились, когда ему было одиннадцать лет. Она сначала учила его немецкому, а потом они поженились – сразу, как ему исполнилось восемнадцать. И весь этот обед они трогали друг друга и целовались. Это было ужасно! Я практически сбежал оттуда. А через неделю он вдруг мне позвонил.

Тайлер делает рукой движение, как конферансье, чтобы зрители ждали и не расходились, сдирает свой аляповатый галстук в ромбик и отправляется танцующей походкой в туалет. Официантка пользуется антрактом и подсовывает новое ведро с трубочками.

Марьяна пишет Ольге: «Знаешь, вот каждый раз…» Не то. Пишет снова: «Неужели трудно?» Опять не то. Пишет: «А что ты делаешь?» Ну уж нет. Пишет: «Можно я приеду?»

Ольга отвечает: «Как хочешь, только я скоро спать ложусь».

Марьяна встает и начинает спешно собираться: засовывает левую руку в правый рукав, одновременно набрасывает на шею шарф, которым чуть сама себя не душит, вызывает дрожащей рукой такси, царапая палец о треснувшее стекло.

Все говорят: «Ты куда?», Ян вскакивает в недоумении. Марьяна говорит ему: «Прости, совершенно забыла, что у меня завтра с утра интервью, а я даже не подготовилась. Ты посиди с ребятами, не волнуйся, завтра увидимся». А сама думает: «Зачем я туда иду? Я же знаю: она меня не любит, но ведь она не отказала мне, а это уже кое-что».

Марьяна приезжает к высокому сталинскому дому на набережной. Набирает номер квартиры, звучит мелодия «К Элизе», под которую обычно в детском саду или начальной школе пляшут на отчетных концертах для родителей. В эту минуту Марьяна, конечно, уже понимает, что приехала зря. Это всегда очевидно, но не бежать же – волосы назад.

Ольга открывает дверь, завернувшись в полотенце. Марьяна закрывается в ванной, совмещенной с кладовкой, и инспектирует мусорную корзину, в которой, правда, ничего не находится. С нервно бьющимся сердцем она отправляет Юле короткое: «Это пиздец». Следом отправляет уточнение: «Кажется, здесь только что был любовник».

Юля отвечает: «Тайлер мудак какой-то».

И еще потом: «Ничего, дружочек, мы уедем».

Она всегда так говорит, хотя они обе знают, что никуда не уедут, особенно от себя. Ни надолго, ни навсегда. Но приятно осознавать тот факт, что можно сбежать. Даже если нельзя.

Ольга говорит:

– Ты ела? – Выглядит уставшей и недовольной.

– Ела, – врет Марьяна, принюхиваясь к воздуху, как овчарка.

Ольга устало садится на диван в гостиной и приглашает Марьяну жестом сесть рядом. В ее взгляде читается только одно: ни о чем меня не спрашивай.

– Посмотрим кино? – предлагает она, чтобы разрядить обстановку.

«Чем кончилась история с парнем и Библией?» – пишет Марьяна Юле.

И еще одно: «Забери меня отсюда».

– Ну, – говорит Ольга, листая каналы так быстро, что понять что-либо нереально. – Обнимешь меня?

Марьяна разворачивается к Ольге, как тяжелый «Икарус» на узкой дороге, вся слепленная из неловкости, руки – садовый инвентарь. Тяпки или грабли. Пока она маневрирует, ее телефон корчится возле подушки, распространяя виброволну по бархатной поверхности дивана, и она скидывает его на пол локтем.