Но, кроме неограниченных прав и занятия «созерцательным обдумыванием», у византийских богоданных венценосцев были и важные обязанности. Главными среди них являлись издание законов и строгое соблюдение законности. Особой заботой императора ромеев становилась забота о евфинии – благосостоянии общества. И в теории, и на практике он должен был поддерживать в обществе то, что ромеи называли омонойей – согласием, единомыслием в государстве для всех его членов в соответствии с положением, которое каждый из них занимал. Если василевс не пекся об «общем благе», как сказал византийский историк XI в. Михаил Атталиат, то есть предавал интересы ромеев, его могли и должны были признать неугодным Богу, а значит, поднять мятеж против него, лишить власти.

Парадоксально при этом еще и то, что такая «республиканская» византийская монархия строила свою экономику… на социалистических основаниях. Правительство во все вмешивалось, все контролировало, все регламентировало. Все – частное предпринимательство, производство, труд, потребление, весы, количество и качество товара, внешняя торговля, узаконенный размер барышей, общественное благосостояние, даже перемещение населения – в той или иной степени находилось под бдительным надзором государства, регулировалось им и императором, следствием чего было наличие сонма чиновников, действовавших от имени царя и в свою очередь контролировавшихся им. Как это оценить?

Нам, воспитанным на ценностях современной демократии, надо обязательно учитывать, что самодержавие – это независимость от других государей, а не произвол, вседозволенность, уверенность в собственной непогрешимости. Кто такой самодержец? Это суверен, не платящий никому дани и самостоятельно принимающий решения. Но это не означает, что он все делает сам, как хочет. Действительно, все полномочия высшей власти у него нераздельны, ему не ставит границ другая земная власть, он не может быть поставлен перед земным судом, но над ним – ответственность перед народом, суд собственной совести и еще более важный Божий суд. И он должен считать священными границы своей власти, причем считать куда жестче, чем если бы они были ограничены только некими предписаниями. Тяга к соблюдению традиций, осторожность к новому, консервативные чувства не означают мракобесия и застоя. Как правило, любой монарх, и византийский не исключение, проводил преобразования, реформы, но не опрометчиво, чтобы не потерять власть, а только те, что действительно настоятельно назрели. При этом лихорадочная реформаторская деятельность не приветствовалась, ибо справедливо считалась опасной.

Несомненно, монархия избавляла страну от регулярной тряски показных, якобы «демократических» выборов – процедуры заведомо постановочной, замешанной на выборных технологиях, договоренностях деловых групп, нечестности, фальсификации результатов. Тем самым она ослабляла политические раздоры, которые в противном случае, как при республике, поедали бы значительную часть духовных сил народа, его внимания и времени. Прекрасно понимая, что голосовать не за кого, народ в таких случаях все равно упорно, исступленно обсуждает, кому отдать голоса, зачастую ничего не получая взамен. Он если и является участником таких «псевдодемократических» политических процессов, то посредственным.

Автократор же ничего не обещал ради избрания, ибо не люди его избрали. На него указывала не людская воля, а, как говорили ромеи, Перст Божий. При монархии власть оставалась богоданной. Уже поэтому монарх имел возможность беспристрастно уравновешивать и создавать дух народного единения, любой ценой сохранять народное единство государства. Его личное благо и сила обычно совпадали с благом и силой всей страны. Он был вынужден выступать защитником всенародных интересов, уже хотя бы для того, чтобы уцелеть. Для этнически пестрых стран, таких как Византия, царь оказывался единственной скрепой и олицетворением единства.

Теоретически византийский император мыслился как земной отец-покровитель, возле которого каждый гражданин занимает место в соответствии со своим положением и заслугами. Раз все христиане, значит, все равны по рождению, и с этой точки зрения монарх только первый среди равных в этой своеобразной «византийской республике». Он должен заботиться о евфинии, а значит, о каждом своем верном подданном, защищать его от правителей. Большинство указов византийских государей именно об этом. Диакон Агапит в написанном около 536 г. сборнике наставлений Юстиниану I подчеркивал, что царь поставлен Богом над миром ради содействия в полезном, и рекомендовал ему «с разумным советом и с усердной молитвой тщательно изыскивать полезное для всего мира». Поэтому ромеи требовали от своего государя как соблюдения законов, так и еще более набожности, а главное, подражания Богу в милосердии, человеколюбии и добрых делах, дабы он мог царствовать, как подчеркивал Агапит, «над добровольно повинующимися людьми». По этой же причине они видели в царе человека прежде всего «созерцательного», «обдумывающего» (феоритикос), в то время как занимающий следующую ступень кесарь, как правило, соправитель, наследник царя, считался уже человеком дела (практикос).

Да, монарх и только монарх мог перешагнуть любой писаный закон Ромейского царства, но только тогда, когда чувствовал сердцем, что закон не безгрешен и в опасную минуту или во имя милосердия его можно и нужно переступить. И тогда это было христианнее закона. Когда подавляющее большинство подданных добровольно признавало его действия справедливыми, когда он оправдывал их ожидания, царь действительно мог творить все, не опасаясь немногочисленных несогласных. Василевс волею Бога, даже средний человек, но лишенный соблазнов богатства, еще большей власти, титулов, не нуждался делать гнусности для своего возвышения и, что очень важно, имел полную свободу суждения.

Историки, социологи, политологи давно заметили, что в сравнении с республикой («общим делом») это большой плюс, ибо при республике честолюбие куда сильней, все построено на стремлении добиться популярности, лживо наобещать избирателям все что угодно. В предвыборной кампании будущий глава республики – искатель, угодник, демагог поневоле, а едва избран – уже опутан недоверием, зависим от высших чиновников бюрократического аппарата и олигархов. Всякая республика строится на недоверии к главе правительства, отсюда метания, перескоки, рушащиеся и вновь возникающие коалиции разных политических сил, многократно «перелицованных» партий, проектов, клубов, даже криминальных кланов. Теоретически парламентаризм – это «воля народа», но в действительности выборы не выражают волю избирателей, министры оказываются самовластны и не боятся никакого порицания, если располагают большинством в парламенте, а большинство это поддерживают раздачей всяческих привилегий за счет того, что отдано им государством в распоряжение. Вместо развития и воплощения идеи народного единства парламентские вожди зачастую провоцируют столкновения и народную разобщенность. Слепые политические страсти настолько злоупотребляют парламентской системой, что она то и дело становится препятствием всякой полезной национальной деятельности. В итоге согласие и даже обычные отношения между партиями и отдельными людьми делаются совершенно невозможными. Это далеко не идеальная система, извращающая собственные благие принципы. Политики всегда будут управлять людьми и притворяться, что выполняют их волю. Им выгодно, чтобы люди ощущали себя носителями власти, но это абсолютный идеал, к которому бесполезно даже стремиться.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.