Драко останавливается, дышит ей в рот и закрывает глаза. Грейнджер двигается подобно ему: вверх, задевая большим пальцем капельку смазки на его головке, вниз, распределяя её по всей длине, а потом снова, до тех пор, пока он не подминает её под себя.

Она смотрит прямо ему в глаза, широко разводя ноги. Он держит член рукой, поверх её ладони, и опускается, чтобы снова проникнуть языком в её рот. Ему жизненно необходимо чувствовать её всю. И когда Гермиона направляет его член в себя, убирая руку и обвивая его шею, ему больше не нужно ничего.

Он толкается внутрь и замирает. Блять. Узко и горячо, слишком для него. Ему нужна минута, чтобы не кончить от того, что его кровь искрится, каждый мускул в теле напряжен. Она почти мечется на кровати, желая большего, начиная двигать бедрами лишь слегка с тихими прерывистыми звуками, которые он даже стонами назвать не может.

Драко затыкает её губами, поглощая всю, выходит почти до конца и снова входит. Она дергается, обхватывает ногами его талию и просит еще. Он повторяет, двигается внутри постепенно, привыкая к ней. А она привыкает к нему. Подстраивается под темп и дает разрешение миру на то, чтобы рассыпаться на атомы для обоих.

Малфой припадает к её шее губами и двигается снова и снова, грубо кусая кожу там, где чувствуется её пульс. Гермиона вскрикивает, её грудь так восхитительно трется о его, вся её жизнь будто сосредоточена в том наслаждении меж её бедер. Он шепчет ей что-то неразборчивое в ответ, куда-то мимо её плеча, боже милостивый. И смотрит на неё так, будто она рассыпает звезды на небе, когда поднимает голову.

Наслаждается каждым стоном, что тонет в тишине темной комнаты с каждым толчком. И больше не нужно абсолютно ничего, никого, никогда. Грейнджер обвивает его шею своей рукой, замолкает, чтобы снова выгнуть спину ему навстречу и встретить новое движение его бедер. Драко почти чувствует, как член дергается внутри, но теряется. Не может разделить, что происходит на самом деле, а что в его голове.

Может лишь целовать её и поглощать как наркотик. Еще. Еще, пожалуйста. Это длится целую вечность, и пусть умрет каждый, кто только подумал бы их прервать. Он чувствует, как все внутри пульсирует, тихо рычит и пытается сдержаться, но Гермиона поднимает его лицо за подбородок, и от вида этих расширенных зрачков Драко больше не может продержаться ни секунды.

Найдя в них одобрение, он наращивает темп в надежде, что это поможет. И она кричит по-настоящему, тише, чем кто-либо в его жизни, искренне, отдавая всю себя. И он следует за ней, замирая и держа за бедра.

— Ты, блять, идеальная.

Гермиона не может произнести ни слова, лишь дышит с ним одним воздухом после того, как потолок для неё взорвался настоящими фейерверками. Нет ни сил, ни слов, только глупая такая улыбка. Драко сваливается рядом, подтягивает одеяло и накрывает её им, сразу чувствуя мороз прохладной комнаты.

И смотрит, любуется ей несколько долгих секунд. Никто больше не видит её такой, только он. Эти красные щеки, чуть осыпавшаяся тушь и разбросанные кудрявые волосы на кровати. То, как её дыхание никак не может выровняться после всего, и какие же огромные у нее сейчас зрачки.

— Ты останешься? — хватает ей произнести несколько слов.

Малфой смеется и притягивает её к себе, чтобы обнять и поцеловать в макушку. Он не смеялся так счастливо уже целую вечность, этот звук эхом отдается где-то у него в сердце. Отвечать нет смысла, она быстро закрывает глаза, едва голова касается его груди, и Драко остается довольствоваться тихим сопением девушки рядом.

Утро 15 февраля

Солнце нежными лучами заглядывало в комнату, такую светлую, совсем непохожую на ту, что была ночью. Драко лениво перевернулся на бок, заглядывая за легкую дымку белых штор и находя там, за стеклами, украшенный ярким светом город. Флоренция стала для него маленьким раем на земле, пока рядом спала прекрасная девушка.

Он как раз собирался напомнить ей об этом, поворачиваясь к другой стороне кровати, но не находя Гермиону рядом. Малфой нахмурился, поднялся на руках и оглянулся. Её платье все еще валялось на полу, как и туфли, и ремешок сумки виднелся в проходе, когда она спешно скидывала её с плеч.

Но непонимание все же застыло на лице, несмотря на уверенность, что девушка вряд ли могла сбежать не одевшись. И оставалась, пока в его комнату с двумя кружками не вошла Грейнджер. В его рубашке на голое тело, с полностью растрепавшимися после сна волосами и не улыбнулась.

Золотые лучики играли на её ногах и завивающихся у лица прядях. Драко потянулся к ней вперед и уткнулся носом в живот улыбаясь. Как же она все-таки умудрилась подарить ему столько счастья за эти короткие дни.

— Драко, дай я поставлю кружки. Пролью еще, — возмутилась она, прежде чем вырваться из его объятий и разместить кофе на тумбочке. И после этого Малфой схватил её за талию, и затащил к себе в постель под аккомпанемент её смеха, и поцеловал.

— Доброе утро, — прошептала Гермиона, запуская руку в его волосы и притягивая к себе. Больше всего ему хотелось сорвать с неё эту рубашку, снова спрятать у себя и никуда не выпускать до завтра. Скользнув руками под ткань, он разместил ладонь на талии и углубил поцелуй.

— Когда ты улетаешь? — спросила девушка, нарушая весь вкус момента. Драко уткнулся носом в лоб и выдохнул. А через секунду поднял голову, подхватил пальцами прядь волос у её лица и откинул ту в сторону.

— Знаешь, я думаю, ты права. Отпуск мне не помешает.

Гермиона сама потянулась к его губам, улыбаясь и навсегда заставляя его запомнить тот прекрасный февраль.

Февраль, в который Драко Малфой влюбился.