— По-видимому, этот список есть только у Ласалля и у англичанина Леннокса, — заметил Буассо. — Неужели Ласаль не уничтожает собственных свидетелей? Это вообще не имеет никакого смысла. Единственное, что имело бы смысл, это если бы эту работу выполнял кто-то, нанятый Леопардом…

«Но у «Леопарда» не может быть списка…»

Грелль остановился, и двое мужчин молча уставились друг на друга. Через час неутомимый Дорре снова был на линии. По его словам, он работал в тесном контакте со своими коллегами в Страсбурге, и по его предложению Роша начал связываться со всеми отелями города. Вскоре были обнаружены имена Дюваля, Боннара и Ламберта. Первые двое провели ночь в пятницу, 17 декабря, в отеле Sofitel, в то время как Ламбер спал на конечной остановке, а вечером 18 декабря Леон Жувель повесился.

— Итак, — заметил Дорре, — те же самые трое — и опять же описания, хотя и расплывчатые, — перебрались сюда, в Кольмар, поздно вечером 18-го и находились в городе, когда умер Роберт Филип. Как далеко вы протянете длинную руку совпадения, не сломав ее?

«Вот оно!» — рявкнул Грелль. — Когда прибудут ваши описания этих троих, я разошлю их по всей Франции — и у нас есть их имена. Я хочу, чтобы эту троицу задержали и допросили, как только они снова всплывут…

Ночью 20 декабря в районе Фрайбурга было уже шесть часов, и Дитер Воль стоял, глядя сквозь занавески своей неосвещенной спальни. Воль чувствовал себя как дома в темноте, возможно, это пережиток его военных лет, когда он так часто наблюдал подозрительный дом из-за неосвещенного окна. Воль не был нервным человеком, хотя и жил один в своем двухэтажном доме, стоявшем особняком на обочине дороги в трех километрах от Фрайбурга, но в тот момент он был озадачен, почему машина остановилась прямо перед его домом и остановилась там в этот час?

Ночью погода переменилась; снег растаял, температура поднялась, и теперь небо превратилось в разорванное облако, сквозь которое сиял лунный свет, освещая пустынную проселочную дорогу и деревья в полях за ней. Большинство людей не услышали бы машину, но бывший полицейский Воль — он присоединился к полиции после войны — обладал кошачьими ушами. Он заметил черный «мерседес SL 230» при свете луны. Одна призрачная фигура сидела за рулем, а два его пассажира вышли и делали вид, что осматривают мотор. Почему слово «притворяться» пришло ему в голову? Потому что, хотя у них были шляпы наверху, они все поглядывали на его дом и оглядывались вокруг себя, как будто высматривая землю. Их взгляды были мимолетными — настолько мимолетными, что, вероятно, только опытный наблюдатель, такой как Воль, заметил бы их.

«Мое воображение убегает вместе со мной», — пробормотал он.

Под ним на дороге один из мужчин оставил машину и направился в поле рядом с домом, держа руку на мухах.

Он просто пошел пописать, решил Воль. Покинув переднюю спальню, все еще двигаясь в темноте, он прошел в боковую спальню, где не были задернуты занавески; держась в дальнем конце комнаты, он смотрел, как мужчина выступает у изгороди. Все это было совершенно невинно, за исключением того, что мужчина, справляющий нужду, то и дело поглядывал на задний двор и на стену дома. Хорошо спрятавшись в тени, Воль подождал, пока мужчина закончил и вернулся к машине. Мгновение спустя двое мужчин закрыли капот, а Воль наблюдал из передней спальни, забрался обратно в «Мерседес», и водитель попытался завести двигатель. Он загорелся с первого раза и поехал в сторону Фрайбурга. Должно быть, я старею, подумал Воль, видя зловещие вещи там, где их нет. Он спустился вниз, чтобы продолжить работу над мемуарами. Через полчаса зазвонил телефон.

«Герр Воль? Господин Дитер Воль? Добрый вечер. Это Исследовательский институт Моргентау, организация по исследованию рынка. Мы проводим исследования, связанные с кампанией по повышению государственных пенсий. Вы были выбраны»..

Исследователь, человек по имени Брукнер, проверил статус Воля, отметил, что он вдовец, живет один, что у него есть свой дом, что он никогда не брал отпуск, и ряд других соответствующих вопросов. Горячо поблагодарив Воля, звонивший сказал, что, возможно, захочет навестить Воля, но сначала позвонит, чтобы договориться о встрече. Какой-нибудь из следующих трех вечеров будет удобным? Это было бы? Отлично…»

Положив трубку, Воль вернулся к своему письменному столу в передней гостиной и снова принялся за трудную задачу — завершить предисловие к своим мемуарам. Но ему было трудно сосредоточиться; его подозрительные мысли постоянно возвращались к телефонному звонку.

Всего восемь часов назад Ванек позвонил из Келя по специальному парижскому номеру. Каждый день с момента прибытия в Мюнхен, за исключением воскресенья в Кольмаре, он звонил по номеру, который дал ему его тренер Борисов с почты, и каждый день ему не передавали новых указаний. Позвонив из Келя, он ожидал такого же мертвого звонка. Услышав тот же голос и имя — Юргенсен — повторите номер на другом конце провода, Ванек назвал себя.

«Это Салицетти…»

— Есть развитие, — быстро сказал голос. «В филиале во Фрайбурге вы должны собрать дневник военного времени и рукопись воспоминаний заказчика. Понял?»

«Понял…»

«Тогда вы должны посетить другого клиента-запишите адрес. Мадам Аннет Дево, Саверн… — Юргенсен продиктовал название города. «Это в Эльзасе…

«Это неопределенный адрес…»

«Это все, что у нас есть. До свидания!»

Ванек посмотрел на часы. Звонок занял всего тридцать секунд. Совершенно спокойный, пока звонил, чех выругался про себя, глядя из телефонной будки на людей, выстроившихся в очередь за почтовыми марками. Новое развитие ему совсем не понравилось; это означало, что после визита во Фрайбург им придется повторно пересечь границу обратно во Францию. А сейчас было 20 декабря, что дало им всего семьдесят два часа, чтобы закончить работу.

Алан Леннокс пересек границу с Келем утром во вторник, 21 декабря. На станции Страсбург невод был ослаблен, хотя частично еще работал. После первоначального всплеска активности, не принесшего никаких результатов, местная полиция вновь начала проявлять негодование по поводу вмешательства Парижа в их дела, тем более что в аэропорту Страсбурга была объявлена террористическая тревога, которая впоследствии оказалась необоснованной. Мужчин срочно доставили в аэропорт, а наблюдение на вокзале ослабили.

Забрав свою сумку из камеры хранения, Леннокс сел на пригородный поезд, позже без происшествий прошел пограничный контроль — никто не искал человека по имени Бувье — и прибыл в Кель. Он тут же позвонил Петеру Ланцу по специальному боннскому номеру, который ему дали, и окольными путями рассказал шефу БНД обо всем, что произошло. «Два французских свидетеля умерли внезапно, можно сказать, насильственно, с разницей в двадцать четыре часа. Один из них частично опознал нашего имитатора животного… только по голосу, подчеркиваю… Гая Флориана.

Ланц принял бесцеремонный тон, как будто обсуждая что-то второстепенное. — Вы бы сказали, что ваш свидетель заслуживает доверия? Ведь у нас есть и другие показания…

«Ни в коем случае нельзя быть уверенным, — ответил Леннокс.

«И ваш следующий шаг?»

«Питер, третий свидетель живет во Фрайбурге, я не говорил об этом раньше, но сейчас я увижусь с ним. Да, один из ваших соотечественников. Нет, я лучше не буду называть имен.

— В таком случае, — резко сказал Ланц, — сегодня вечером я сам буду во Фрайбурге. Вы сможете связаться со мной в отеле Colombi. Следи за собой. А если это все, то мне срочно нужно на встречу…

Франц Хаузер, недавно избранный канцлером Федеративной Республики Германии, согласился встретиться с Петером Ланцем во дворце Шаумбург в 11 часов утра, то есть всего через час после того, как Леннокс позвонил из Келя. Погруженный в работу — Хаузер редко ложился спать раньше полуночи — теперь он попросил Ланца разместить свою временную штаб-квартиру в Бонне, а не в Пуллахе в Баварии. «Вы мне нужны через холл от меня, как в Европе складываются дела», — сообщил он шефу БНД.