Рядом с ним за столом сидели двое мужчин, только что прилетевших из Вашингтона.

«Судя по тому, как обстоят дела, — прокомментировал Нэш, — у меня мурашки по коже бегут по коже, как близко Флориан был близок к смерти. Если бы Франция погрузилась в хаос именно в этот момент, Бог знает, как Россия могла бы попытаться воспользоваться ситуацией. Мы должны выяснить, кто стоял за этой попыткой…

Эндрю Маклиш, номинальный начальник Нэша, худощавый и строгий пятидесятилетний мужчина, раздраженно вмешался. Он ненавидел Нью-Йорк и считал каждую минуту, проведенную там, временем своей жизни. — Думаешь, этот псих, Ласаль, хоть понимает, о чем говорит? На мои деньги он воткнул свой нож во Флориана и просто любит крутить его наугад. По моим подсчетам, это его десятая антифлорианская передача за шесть месяцев…

— Десятый, — согласился Нэш. — Между прочим, я принял его приглашение встретиться с ним.

«Какое приглашение?» — спросил Маклиш. «Я впервые слышу, что у вас был какой-либо контакт с этим психопатом…

«Даже психопаты иногда знают кое-что, — заметил Нэш. — Полковник Ласаль связался со мной через посольство в Брюсселе сегодня поздно утром, по нашему времени. Он говорит, что у него есть важная информация о том, что на самом деле происходит в Париже, но он будет говорить только с представителем из Вашингтона с глазу на глаз. И об этом надо молчать…

«Я не думаю, что нам следует связываться с изгнанниками-психопатами, — повторил Маклиш. Он выглянул в окно, откуда сквозь скелетный каркас нового высотного здания был виден лишь участок моста Трайборо. Они спорили об этом больше часа, но в конце концов Нэш их утомил. По мнению Нэша, именно Вашингтон становился психопатом; с военными и большей частью администрации против вывода войск из Европы, к которому их навязал Конгресс, становилось еще важнее знать, что на самом деле происходит в Европе, чтобы предупредить своих бывших союзников о любом опасном развитии событий, которое они могли обнаружить.

На следующий день Нэш вылетел в Европу, чтобы встретиться с человеком, которого разорил Гай Флориан.

Полковник Рене Батист Ласаль, бывший помощник начальника французской военной контрразведки, недавно был назван Ги Флорианом «потухшим вулканом», но для человека, чья карьера внезапно оборвалась, когда казалось почти несомненным, что он вскоре получит повышение до Возвышенный генеральский чин, вулкан оставался удивительно активным. Конечно, рокот Коль Ласалля был достаточно отчетливо слышен в Париже.

За шесть месяцев до того, как Люси Дево попыталась застрелить Ги Флориана в предместье Сент-Оноре, Ласаль сильно поссорился с президентом и был вынужден в одночасье бежать из Франции; ходили слухи, что его вот-вот арестуют за заговор против президента. Управляя собственной машиной, Ласаль в четыре часа утра пробил пограничный контрольно-пропускной пункт к востоку от Меца и укрылся в Западной Германии. С момента своего прибытия в Федеративную Республику он приступил к организации кампании слухов, чтобы дискредитировать человека, погубившего его. В качестве инструмента он выбрал номер один в Европе, независимую радиостанцию с передатчиками в Сааре.

В то время, когда Дэвид Нэш прилетел из Нью-Йорка, чтобы тайно встретиться с ним, полковнику Лассалю было пятьдесят пять лет. Небольшой, компактный и худощавый, теперь он пробирался по жизни только с одной рукой: его левая рука была начисто оторвана от плеча фугасом в Алжире в 1962 году. В то время капитан армейской контрразведки Ласаль показал себя самым блестящим офицером французской армии, когда дело дошло до искоренения лидеров арабского подполья. Через сутки после того, как у него отобрали руку, забрали и его семью: террорист бросил бомбу в гостиную его виллы, убив жену и семилетнего сына. Лежа в больнице, его реакция была типичной, когда он услышал эту новость.

«Поскольку с моей личной жизнью покончено, я посвящу остаток своего времени Франции, чтобы помочь сохранить ее образ жизни. Это единственное, что мне осталось…

Сразу после выздоровления он вернулся из Марселя в Северную Африку. Выздоровление само по себе было замечательным. Обнаружив, что его чувство равновесия ошибочно, Ласаль начал ходить в горах Эшторила с палкой, перепрыгивая через глубокие ущелья, чтобы найти новый баланс. «Когда на карту поставлено выживание, — сказал он позже, — тело чудесным образом приспосабливается…» Он вернулся в Алжир как раз вовремя, чтобы обнаружить и сорвать самую решительную попытку убить генерала де Голля. Затем, спустя годы, произошло столкновение с Флорианом.

Теперь, сосланный в Саар, живущий на ферме недалеко от Саарбрюкена, а также недалеко от французской границы, Ласаль регулярно вещает в Европе номер один, радиостанцию на немецкой земле, которую слушают миллионы во Франции. А потеря одной руки, казалось, увеличила электрическую энергию этого маленького человека, который хвастался, что ни дня в своей жизни не сидел без дела. Мишенью его яростной радиокампании был Гай Флориан.

«Почему он собирается посетить Советскую Россию 23 декабря? Какова истинная причина этого визита? Зачем он едет именно туда в то время, когда Европе как никогда угрожает надвигающаяся тень Красной Армии. Кто тот кабинетный министр, о котором шепчутся в Париже?..

Ни разу Ласаль не назвал Флориана по имени. Он всегда говорил «он», «этот человек», пока постепенно до Парижа не дошло, что Ласаль был не только опытным офицером контрразведки; теперь он стал мастером ядовитой политической пропаганды, которая угрожала подорвать основы режима Флориана. Это был человек, который незаметно дал понять американцам, что хочет поговорить с заслуживающим доверия сотрудником разведки.

В ночь на четверг, 9 декабря, в тот самый день, когда в Нью-Йорке Дэвид Нэш сообщил Маклишу, что летит в Европу, чтобы взять интервью у полковника Рене Лассаля, в предместье Сент-Оноре прибыл невысокий седовласый мужчина в поношенной одежде, занял позицию напротив Елисейского дворца. Он стоял на том самом месте на обочине, где двадцать четыре часа назад Люси Дево упала в канаву, когда пули Марка Грелля попали ей в грудь. Никто не обращал на него никакого внимания, и если дежуривший у Елисейского дворца республиканский гвардеец в униформе хоть на мгновение задумался о нем, он, должно быть, решил, что это просто еще один вуайерист, один из тех жутких людей, которым доставляет удовольствие таращить глаза на место происшествия, покушение на преступление.

Потрепанно одетый мужчина прибыл в 19:30, когда было темно.

Ему было около шестидесяти, с морщинистым и измученным лицом, с клочьями седых усов, он все еще стоял там в 8.30 вечера, когда, словно в оцепенении, вдруг не глядя вышел на улицу. Машина, мчавшаяся на скорости всего в нескольких метрах, не успела остановиться; мужчина, должно быть, вырисовался перед ветровым стеклом водителя без предупреждения. Транспортное средство нанесло пешеходу страшный удар, проехало над ним и разогналось по улице, исчезнув в направлении Мадлен. Через пятнадцать минут машина скорой помощи с воем сирены доставила его в отель-Дье на Иль-де-ла-Сите. По прибытии врач осмотрел больного и сказал, что ему повезет, что он продержится ночь.

В четверг, 1 декабря, избавившись от своих гостей из Вашингтона, Дэвид Нэш сверился с дорожной картой Западной Европы, сверил расстояния и незамедлительно решил перелететь через Атлантику той же ночью. Если он успеет на рейс 92 Pan Am, вылетающий из Нью-Йорка в 17:45, он может оказаться в Брюсселе рано утром на следующий день, что даст ему время поехать в Люксембург, где он договорился встретиться с Лассалем, и обратно, чтобы успеть на другой ночной рейс из Нью-Йорка. Брюссель в Нью-Йорк. Он сел на рейс 92 чуть ли не с зубами, а затем расслабился в своем кресле первого класса, пока «Боинг-707» неуклонно поднимался на высоту тридцати тысяч футов над побережьем Лонг-Айленда.

Нэшу предстоял плотный график. Он собирался не только встретиться с Лассалем на нейтральной территории Люксембурга; он также договорился о встрече со своим немецким коллегой Петером Ланцем, с которым поддерживал близкие и теплые отношения. В конце концов, французский беглый полковник проживал в Германии, и одной из самых деликатных обязанностей Ланца было следить за своим электрическим посетителем, бежавшим с территории ближайшего союзника Германии.