Когда мне исполнилось ровно двадцать, мое обучение высшей магии завершилось. Забавно было еще и то, что в этот день наш учитель откинул копыта, но это меркло над тем, что произошло дальше. Во время завтрака он был довольно активен: много набирал себе в тарелку, наливал себе побольше вина, много смеялся, что вообще не было на него похоже. Я тоже старался поддерживать в себе праздничный настрой – как минимум смеяться с его пьяных шуток. В какой-то момент он подорвался со своего места, высоко поднял бокал и сказал, что на выходных у нас намечен великий праздник. Это заявление все приняли с энтузиазмом. Я же был просто в шоке! «Неужели я впервые увижу, как проходят вечеринки?» – думалось мне, и на моем лице появилась глупая улыбка.

После обеда меня к себе вызвал отец. Войдя в его кабинет, я увидел уже знакомый портрет, а также отца, который, сидя на своем кресле, раскуривал трубку с пахучими травами. В руках у него был какой-то альбом. Отвлекшись от чтения и увидев меня, он подозвал меня к себе. Подойдя к нему, я тут же встал на колено и прижал кулак к сердцу.

– Ох, сын мой, не стоит, – сказал он. – Подними голову. Я… я никогда не был так счастлив, как сегодня. Ты наконец станешь магистром, как и твои братья. Нет, как я! Как твой дедушка! Как и говорилось в пророчестве – ты изменишь мир!

– Отец… я… о боги, я даже не знаю, что сказать… я счастлив…

И действительно, в тот момент я был счастлив. Все мое девство и часть отрочество давало исключительно кнут: насилия и унижения. И все почему? Потому что я был не таким, как все. Лишь переборов себя, я смог заполучить то, что давно желал – любви и уважения своего рода!

В ту ночь мне не спалось. Множество разнообразных мыслей все никак не могли уняться у меня в голове. Да и сложно было не думать, кроме как о грядущем празднике, стоявший у тебя на носу. Ночное небо было усеяно яркими звездами, и две луны нежно освещали ночной сад под моим окном. Я встал с постели, подошел к застеклению и прислонился к нему головой.

Так я и простоял всю ночь, и с первыми лучами солнца мое тело тут же рухнуло на кровать, но лишь на мгновенье, – в мою комнату вошла Эмма, – моя сестра. Глаза мои горели, да и разглядеть в ярком утреннем свете что-то было проблематично, но даже так я смог понять, что сестра была одета в красивое парадное платье. Как я узнал потом, она собиралась отправиться в город за важными, по ее словам, травами для блюд. Он спросила меня, что бы мне хотелось, но я лишь махнул рукой. «Бери, что хочешь…» – пробубнил я тогда. Я закрыл глаза, носом уткнулся в подушку.

Эмма была статной, высокой девушкой, чьей красоте мог позавидовать любой нарцисс. Волосы ее были ярко-рыжими, заплетены в длинную косу и лежали на ее плече. Лицо было острым и женственным, как и подобает истинной даме.

Однако не это привлекло мое внимание (почти). Когда дверь в мою комнату захлопнулась, я тут же вскочил и влетел в коридор. Сестра обернулась ко мне, и на лице ее был явный испуг. Правая бровь ее слегка приподнялась, что являлось ее неизменной привычкой при большом стрессе. Я спросил ее, как она смогла попасть в мужское крыло (наш особняк был поделен на мужское и женское крыло), на что она ответила:

– Мне отец разрешил.

После этих слов она резко развернулась и отправилась прямо на улицу, где ее уже ждал лакей.

«Разрешил отец? Что-то мне в это не верится», – подумал я тогда.

Я бы мог взять и пойти к отцу, дабы высказать ему свое мнение на то, что его правила нарушаются, однако силы стали покидать меня еще во время прохода мимо комнаты. Ноги сами завернули в проем, и я лишь мог молча подчиниться им…

Прошло несколько дней. За это время то, что могло поменяться – не поменялось; то, что могло вырастить – не выросло; то, что могло меня завлечь сильнее, чем подготовка к празднику – не завлекало и вообще не привлекало никакого внимания. В какой-то момент я начал осознавать, что я становился озабоченным этим днем. На столько сильно я погрузился в выбор имиджа и речей, которые, как мне думалось, я буду произносить на торжественном вручении грантов, что напрочь забыл о сне.

Напомнила мне о нем моя вторая сестра Нуна. Эта была эльфийка с слегка повисшими ушами, с серебристыми волосами, подстриженными под каре, и нежными руками, – на столько, что любая поверхность могла вызвать на них царапины или трещины, – которые она прятала под белоснежными перчатками. Глаза ее были мамины – добрыми и спокойными. Она зашла ко мне в комнату в самый разгар моей речи; она ждала, пока я замолчу и раскраснеюсь, как помидор, а затем, слегка посмеявшись в кулачок, войдет с подносом, на котом стоял горячий кофе.

– Ты сегодня в ударе, братик, – сказала она нежным голоском. – Тебя слышно даже у нас.

– П-правда, что ли? Ох… как не ловко…

– Но знаешь, мне нравится! Я их слушала каждый день, и каждый день я удивлялась твоим талантом… – сказала она и спрятала личико за перчаткой, мило хихикая.

– Ох, сестра, не смущай меня… – я спрятал глаза в пол. – Это еще сильнее вгоняет меня в краску…

– Хи-хи…

Сестра налила мне чашечку чая, поставила ее на стол, а сама села на кровать. Платье на ней было серебристым и скромным, и скорее напоминало сложенный халат, связанный поясом. Мои глаза быстро оглядели ее фигуру: я тут же подметил, что она от меня что-то хотела. Сложно сказать, почему я так решил. Возможно, потому что ее плечи были слегка напряжены, а ноги терлись друг об друга.

– Что-то случилось? – спросил я ее.

Лицо сестры тут же изменилось. На нем показалось несчастье – настолько искреннее, что я чуть не выронил кружку из рук! По ее покрасневшим щекам тут же прошлись слезы, которые она стерла перчаткой.

– Н-н-ничего такого, братец-ц-ц… Просто… Просто я… Меня отдают замуж…

– Так что же в этом плохого? У тебя появится любящий муж, у вас появятся дети…

– Н-нет, не хочу… Это… Меня выдадут за старикашку!.. Я не хочу так!

– Ну-ну, не плачь, – я крепко обнял ее за плечи.

В тот момент внутри меня все пылало, ведь я не мог смотреть на то, моя сестра, нет, – моя кровь – будет осквернена тем, с кем она не хочет связать свою жизнь! Это был бы настоящим позором для нее!

– Б-братик… ты мне… ты мне поможешь?

– Конечно, Нуна! – я был уверен в своих силах. – Проси, что хочешь!

– П-правда? Все? Прямо все?!

Она тут же развеселилась, крепко обняла меня в ответ, и повалила меня на кровать. Ее руки тут же оказались у меня на бедрах, а горячее лицо прижалось к моему. Все произошло так быстро, что я даже не успел ничего предпринять; из рта моего летели только «э-э-э» и «а-а-а».

– П-прости меня, братик, – вдруг начала она, поняв, в какое положения она загнала нас обоих. – просто я… Я не могу доверится никому, кроме тебя! Я… Я люблю тебя! Я всегда любила тебя! С самого детства ты был таким смелым, таким мужественным… Я всегда смотрела только на тебя и… Прошу, стань моим первым…

Это окончательно выбило меня из колеи; столько событий за одну неделю могло не хило так перевернуть твою жизнь! Сначала признание отца, затем праздник, а теперь искренняя любовь моей сестренки…

Я схватил Нуну за плечи, перевернул ее спиной на постель и стал медленно расстегивать со своей рубашки пуговицы. Затем одним резким движением я сорвал с нее зловещий пояс, отделяющий меня и мир наслаждений. И я увидел ее – женское тело. Оно было таким прекрасным, таким нежным, таким теплым… Горячее дыхание Нуны заполнило всю комнату, проникло внутрь моих легких, словно аромат весенних цветов, прорвавшийся в окно. Наши губи слились в страстном танце, и я окончательно потерял над собой контроль.

Я лишь слышал ее стоны; я чувствовал ее слезы на моих щеках; я чувствовал нежность ее тепло изнутри…

Следующий день у меня прошел в тумане. Все вокруг было таким размытым, таким незначительным, что порой я не мог понять, в какой комнате нахожусь. Лишь, когда мои ноги сами вернулись в мою комнату, я понял, что солнце снова ушло в закат. Я присел на стул, стоявший возле окна, и положил голову на ладонь. У меня был всего один вопрос, который все никак не давал мне покоя – куда делась Нуна?