Казалось ли вам, что на своем, как вам кажется, верном пути вы ступили куда-то не туда? Может вы познакомились с человеком, который вас кинул в самый трудный момент, и вы потеряли все? Может дело, которое вы открыли в надежде заработать легкие деньги, схлопнулось под тяжестью конкурентов, и теперь вы банкрот? А может вы поступили на обучение на сверх престижную профессию, и на пол пути вы осознали, что потратили время впустую?

Так произошло и со мной…

Спросите, и как же я докатился до такой жизни? Что ж, времени у меня полно – лет так сто пятьдесят шесть – рассказать ее мне не составит труда.

Я родился в богатой и обеспеченной семье. Род моих родителей корнями уходил еще во времена, когда по небу летали первые драконы. У них была яркая и отличительная черта – они являлись первоклассными волшебниками, ясное дело от рождения. Тоже самое касалось меня, моих братьев и сестер. Я помню, что моей первой игрушкой стала волшебная палочка, вырезанная из молодой акации.

Однако мне сразу что-то в ней не понравилось. Возможно, дизайн, или нарочитое желание моих нянек обучить меня азам магии высокого уровня. Каждый день, начиная с пеленок, нам словно по методичке вдалбливали в «светлые» головы важность нашего рода, нашего существа (чтобы это не значило), нашей силы, и то, что мы в будущем изменим целый мир! И изменять мир мы должны были с помощью этих кусков деревяшек? Именно так я тогда и подумал, и первое мое слово, которое я произнес, было «нет». Тогда, конечно, все обрадовались – особенно потому, что я первый в роду, кто заговорил в семь месяцев от рождения – но и в то же время отец мой был явно не готов к тому, что я скажу «нет».

Когда мне стукнуло полтора года, я подрался с одним из своих братьев (сестры играли отдельно от нас). Я точно не помню, что он мне тогда сказал – да и сложно было что-то понять, когда тебе в лицо летят слюни и бессвязный вопль – но по посылу я понял, что на меня бычат. Я тогда впервые закричал, чуть ли не выругался, и, взяв всю свою злобу в маленький кулак, нанес брату «мощный» удар по носу. В ответ я услышал только плач – горький и мерзкий. Затем брат схватил меня за волосы и принялся кусать. Я тоже расплакался, но отступать не собирался. В итоге это переросло в массовое – в рамках песочницы – побоище, где были слезы, сопли, слюни и даже моча. В конце концов прибежали служанки и разняли нас.

Мой брат по имени Доресс в тот вечер постоянно тыкал в меня пальцем. Когда он смотрел на отца, то начинал плакать, а когда на меня, то ехидно смеялся. Я же ничего не мог ответить, так как меня связали несколькими полотенцами и посадили в угол под присмотром одной из нянек. Когда отец выслушал Доресса, он подозвал меня к себе. Я обернулся, набрал побольше воздуха в щеки, и принялся слушать его наставления. Именно тогда отец мне сказал: «Наш род никогда не шел с мечем на голо против своих союзников». Без условно, его слова имели вес, но в своем братце я не видел ни союзника, ни даже прихвостня.

– С такими союзниками проще самому на меч прыгнуть, – сказал я тогда.

Я впервые увидел на лице отца искреннее удивление вперемешку с яростью. И мне даже сложно сказать, чему он удивился сильнее: то ли тому, что я ему перечил, то ли моему зарождаемому мировоззрению. Но итог я знал наверняка – три розги по моей жопе (к счастью била нянька).

С каждым годом я понимал все больше и больше, что для семьи я становился своего рода серым пятном на прекрасном пейзаже. Отец вообще перестал со мной разговаривать, мать стала избегать меня, а братья все чаще и чаще избивать меня толпой. Порой им даже не нужен был повод. И если еще тринадцать лет назад я мог понадеяться на нянек и служанок, то теперь я был один. Они боялись перечить «любимчикам» отцам, ибо знали, что наказание выбирали братья. Братьев стали больше баловать, им дарили самые лучшие подарки, возили на концерты и даже искали будущих невест, да и одевали их с иголочки!

Лично я доносил за ними или за отцом (что было большой редкостью). Про подарки или выезда за поместье я мог лишь мечтать, как и про невесту. Однако были и плюсы: когда замок на воротах запирался, мне открывались все двери. От горничных спрятаться было проще простого; сестры, которых не выпускали из своих комнат, никак мне не препятствовали.

Я мог, например, легко войти в кабинет отца или в спальню матери.

Там и там была одна важная атрибутика – огромные портеры как моих предков, так и их предков. На статных личностях сидели дорогие костюмы, на волосах была заколка с родовых гербом в виде прекрасного цветка (которого я, по правде, находил довольно примитивным), заостренные уши, которые всегда гордо смотрели ввысь. Особенно их кончики; лично у мамы кончики смотрели по бокам. У моих братьев и сестер были такие-же уши. Однако подходя к зеркалу, я замечал, что мои уши были не такими. Да, на них были небольшие выпирающие кончики, но по сравнению с остальными мои казались какой-то шуткой со стороны богов. Да еще и форма была вообще другой…

Спросите, в чем были «плюсы?» А я скажу! Например, я мог наложить кучу в кровать Дорессу…

Когда мне исполнилось шестнадцать, и в мой день рождения я не получил даже «с днем рождения», я осознал, что так не должно продолжаться. Я решил переступить через свои взгляды на благо семьи, или, по крайней мере, на свое. Я вошел в зал, где все сидели за обедом. Я тут же обратил на себя вниманием, так как открыл я дверь не с помощью рук, как это было раньше, а с помощью магии и волшебной палочки, причем с недюжинной силой! Тогда повисла гробовая тишина. Я смог спокойно, без упреков в мою сторону, пройти к отцу, встать на колено и сказать:

– Прости меня, отец, за мои старые проказы. Теперь я буду соответствовать нашему роду. Клянусь!

Мама от неожиданности закрыла рот руками, а отец, приказав мне встать с колен, крепко обнял меня за плечи.

– Да будет так, – сказал он.

На протяжении двух лет я обучался магией. Пока мои братья и сестры только обучались магией левитацией, я сразу же перешел к атакующей. На банальное задание «поднять тот камень», братья долго и монотонно зачитывали заклинание; я в свою очередь произносил короткое «выстрел», и темно-голубой сгусток энергии бил по земле возле камня, поднимая его вверх.

– Ты придурок, – слышал я в свой адрес от Иокка (второго брата, который, якобы, знал все о высшей магии на годы вперед). – Ты должен был произнести «Анд-ор-Ундо-Силь-Умн-Ар!» Правда ведь, учитель?

Наш учитель – старый гном с длиннющими усами – положительно кивал, еще сильнее потешая тщеславие Иокка.

– И какой в этом будет толк? – говорил я в свою очередь, крутя палочку между пальцами. – Что если в тебя летит град таких камней? Ты будешь зачитывать с умным видом свое «Анд-ур-Унр-Сусь-Имн-гр»? Да тебя в мгновенье превратят в решето.

– Д-дело не в том, что меня превратят в решето! – переходил он на крик, и голос его невероятно искажался. – Тут важна… эстетика! Правда, учитель?

Старичок, покрываясь холодным потом, энергично кивал.

– Да ну, – воспринял я это как вызов, и выставил палочку на Иокка. – Давай это проверим?

Когда Иокк выставил свою палочку вперед в надежде «испепелить» меня своими занудными произношениями, между нами вставал Тукаш – шкаф в чистом его понимании, со скулами, за которыми даже глаз не было видно.

– Прекратите, – говорил он.

В такие моменты я цокал, пока гном что-то бубнил мне за спиной. Тем временем очкарик Иокк мерзко хихикал.

В отличии от остальных братьев, Тукаш никогда лично не избивал меня; он принимал гордый нейтралитет и стоял далеко в стороне. Однако я подозреваю, что он просто стоял на шухере…

Как бы то не было, но в магии я преуспел, пусть мне и пришлось свыкнуться с тем, что свой «креатив» придется унять. В какой-то момент я понял, что буквально сплю с этим куском дерева, хотя я понимал, что эта любовь фальшива.