Она не ответила, и я развила свою мысль:

— Ты знала, что Ксандера схватили еще утром, потому что это ты сказала врагам, где его искать и в какое время.

— Я любила этого мальчика, — произнесла она.

— Знаю.

— Тогда зачем мне его предавать?

С неделю назад Салли сказала Заку: «Мне хватает мудрости считать смерть далеко не худшим, что может со мной случиться». Тогда разговор шел о баках, но я вспомнила дрожащие руки Ксандера, его охваченный огнем разум. Я сама пережила достаточно таких приступов, чтобы знать — это пытка.

Салли отступила к подоконнику, где лежал ее кинжал. И крепко за него ухватилась. Вена на тыльной стороне ее руки пульсировала.

— Он знал, что произойдет? — спросила я.

Она оценивающе посмотрела на меня. Во взгляде — ни тени стыда.

— Так он знал? — настаивала я.

Она пожала плечами.

— Он же был провидцем, Касс. — Салли помолчала. — Он никогда не говорил об этом. Хотя в последнее время ни о чем не хотел разговаривать. Но думаю, что он знал. И все равно решил пойти к целовальному дубу в то последнее утро. Он сам туда пошел.

Ее вдохи сопровождались слабым свистом. Стоило мне направиться к двери, она тоже шагнула туда, мгновенно встав между мной и выходом. Салли наблюдала за мной так же настороженно, как и я — за ней.

— Ты его предала.

Когда я сдвинулась влево, она повторила мое движение.

— Я его освободила, — ответила она.

— Это не тебе было решать.

Помню, она пришла ко мне и спросила, как помочь Ксандеру, а я сказала: «Никак». Неужели я подписала Ксандеру смертный приговор всего одним словом?

Я шагнула вправо. Она снова заступила мне путь, на этот раз быстрее. Из-за искривленных ног двигалась она с трудом, но гораздо стремительнее, чем я ожидала. Больше никакого притворства — Салли пыталась удержать меня в комнате.

Клинок, который она сжимала, был тем самым, что обычно висел у нее на поясе: тяжелый, с широким лезвием, с изогнутым зубчатым краем — такими же островитяне потрошили рыбу. Я вынула собственный кинжал из поясных ножен и попыталась вспомнить все, чему меня учила Зои. Мысль о схватке с Салли казалась абсурдной, даже когда я видела острый нож в ее руке.

— Я сделала то, что должна была, — заявила Салли.

— Ты послала его на смерть. Как и его сестру.

— У меня не было выбора.

— О чем ты?

— Такова была сделка, — сказала она абсолютно спокойным голосом.

— Какая сделка? Перевал Луддитов и твоя жизнь? Ты купила себе возможность выбраться из переделки живой?

Она фыркнула.

— Ты правда считаешь, что жалкие остатки моей жизни хоть что-то для меня значат?

Я ей поверила.

Салли шагнула вперед с поднятым кинжалом. Я замахнулась, но попытка вышла вялой: я не могла заставить себя порезать эту дряхлую плоть, тощую и морщинистую, будто муслиновые мешочки с травами в кухне Эльзы.

Она действовала с удивительной скоростью. Даже не отводя взгляда от моего лица, Салли легко блокировала мой нож своим и выбила на пол.

— Успокойся, — прошептала она. — Касс, выслушай меня.

Мой нож скользнул куда-то под кровать, оставив меня безоружной. Салли еще держала свой, но не спешила воспользоваться преимуществом. Вместо этого просто перегородила выход и наблюдала за мной.

— Стоил ли того перевал Луддитов? — вновь спросила я, глядя, как пламя свечи отражается на ее широком клинке.

— Город голодал, Касс. Ты ведь хочешь спасти Шестое убежище? Если мы вызволим этих людей и доставим сюда, их придется кормить. И дело было не только в перевале Луддитов, — произнесла она.

— А в чем еще? Что еще тебе предложили, что стоило бы жизни Ксандера?

— Я не могла больше его защищать, — сказала она. — Он был окончательно потерян. Невероятно страдал. И не знал о нашем плане атаковать убежище — так что выдать информацию не смог бы. Ты сама это подтвердила: все, что он видел в последние дни — взрыв. Только нескончаемый взрыв. Им не удалось бы извлечь из него никакой пользы, даже под пыткой. Зато я могла кое-что спасти. Могла остановить голод в городе. Дать вам шанс накормить омег из Шестого убежища…

Она остановилась с открытым ртом. Чего-то Салли недоговаривала. Я собиралась задать вопрос, и вдруг все встало на свои места. Ее улыбка в тот день, когда мы обе смотрели на Палому и Зои через окно. Ее рука, скользнувшая по плечу Дудочника, когда она шла мимо — на кухне в ее доме на Затонувшем берегу. Солдат в Блэквуде, понявший, кто такой Дудочник, и отступивший назад. «Его не надо».

— Не говори Дудочнику и Зои, — сказала Салли. Это была первая просьба, которую я от нее услышала. — Не хочу, чтобы они винили себя.

— Они бы никогда не согласились на твою сделку. Не согласились бы обеспечить себе жизнь в обмен на кровь Ксандера.

— Разве то, что я сделала, так уж сильно отличается от твоего плана с отвлекающей атакой на Петельный каньон? — Ее взгляд пронзал меня. — Мы обе размениваем одни жизни на другие, Касс.

Я покачала головой.

— Это не одно и то же.

— Я так долго сражалась на этой войне. — Она протяжно вздохнула. — И больше не верю, что мы сможем победить. Да, я решила отдать то, что не страшно потерять. То, что больше нам не пригодится. Потому что я хотела спасти хоть что-то. Спасти этот город. Дудочника и Зои.

Я рванулась к двери. Почти ожидала удара ножом в спину, но Салли просто схватила меня сзади и, прижав к себе вооруженной рукой, другой вцепилась в шею. Ее костлявые пальцы смяли мою плоть, точно клешни речных крабов, которые в детстве щипали нас с Заком.

— Дудочник и Зои пришли ко мне задолго до того, как я впервые увидела Ксандера. — Она поправила хватку на моей шее. — Они были такими юными, такими одинокими.

— Они бы не захотели такого, — прохрипела я.

Пальцы Салли сжались крепче.

— Мне всегда было плевать, что омеги не могут иметь детей, — шипела она мне в самое ухо. — Моя работа казалась мне важнее всего остального. Но потом пришли они. Я им помогла. Научила всему. И эти двое продолжили мой труд, когда я превратилась в развалину. Ты представить себе не можешь, как сильно я их полюбила.

Я не сомневалась в ее любви к Дудочнику и Зои. Я видела, как Зак сохранил собранное по кусочкам тело Кипа и тело Исповедницы в баках, поскольку не мог заставить себя признать ее смерть. Видела, как любовь — и ненависть — может исказить мир, превратив его в хаос.

Хватка Салли была беспощадной. Припомнив уроки Зои, я прекратила сопротивляться. Позволила своему телу расслабиться, а голове — слегка упасть вперед.

Салли выдохнула, ее рука на моем горле чуточку ослабла. На миг показалось, что это скорее объятие, а не борьба.

Стиснув зубы, я резко откинула голову назад. Видимо, попала Салли по носу, — под затылком раздался легкий хруст и одновременно с ним стук, от которого зазвенело в ушах. Мне тоже было очень больно, в глазах потемнело.

Мой выпад стал для Салли неожиданностью и заставил ее выпустить меня. Развернувшись, я сквозь туманную пелену рассмотрела, как она прижала руку к лицу, пытаясь остановить хлещущую из носа кровь. Мой нож по-прежнему валялся где-то позади, под кроватью. Салли по-прежнему перекрывала дверь. И стол по-прежнему стоял между нами. Я отступила и толкнула стол на нее. Салли хрюкнула, когда столешница врезалась ей в бедро, но нож не выронила. Я прыгнула через опрокинутый стол, но она меня опередила.

Лезвие полоснуло по моей руке. При желании Салли смогла бы меня убить, однако вместо этого она лишь прижала острие к моей ладони, фиксируя ее на стене. Надави посильнее — и клинок прошел бы насквозь, пришпилив кисть к доскам. Другой рукой Салли снова вцепилась мне в шею. Ее пальцы были скользкими от пролившейся из носа крови.

— Я старая, Касс, — произнесла она, — но сражалась гораздо дольше, чем ты. — Она шагнула вперед, тесня меня к стене до тех пор, пока мой затылок не стукнулся о каминную полку.