Очень часто, желая рассказать историю чьей-нибудь жизни, мы описываем исключительно события в их формальной последовательности, видимо потому, что думаем – это и есть сама жизнь. Однако эти события – это только внешняя, видимая сторона жизни. Настоящая жизнь – это то, что происходит внутри человека, это его мысли и чувства. И порой это главное!
А внешние события влияют на человеческую жизнь только тогда, когда они отмечены и порождены ею. Множество самых разнообразных событий происходит вокруг нас ежечасно, ежедневно, за недели, месяцы и годы, но мы зачастую, никак не фиксируем их в своей памяти, потому что они не имеют для нас какого-нибудь серьёзного значения. Александру Ярцеву, скупому на человеческие чувства порой было очень тяжело разбазаривать эти эмоции по мелочам. С женой не сложилось, хотя и прожили они много лет и жизнь эта, имела не всегда благопристойный вид. Жены нет, и никогда было в прямом значении этого слова, она напоминала о себе только штампом в паспорте и навсегда осталась только матерью его детей, а это далеко не одно и то же! У него более-менее нормальные дети: три сына и дочь. У каждого из них сейчас свои проблемы, старший пьёт горькую, как сапожник, наплевав на собственную жизнь, безобразно вспыльчив, болезненно мстителен, считает себя золотым мальчиком, что в итоге наложило отвратительный отпечаток на его характер.
В результате изводящее душу одиночество и поразительная неустроенность, изменили его характер, появились вспыльчивость и неконтролируемая, доводящее его до бешенства, лютая злобность. Отчасти он сам виноват в этом, но и мы в немалой степени способствовали этой душевной неустроенности. За внутрисемейной войной между собой, за первое место под солнцем, мы почти не обращали внимания на своих детей. Дочь начала взрослую жизнь не совсем удачно, частенько тоже прикладывалась к рюмке, дралась без разбора и с парнями, и с девушками. Также вспыльчива, неукротима и нетерпима. Первый её брак был просто безобразным, да и не следовало ожидать иного, уголовники, к коим Ярцев относил и себя, никогда не славились добротой души и порядочностью по отношению к женщинам. Второй брак дочери оказался более удачным, зять был прекрасным парнем с рабочей жилкой, не болтуном, не легкомысленным, жизнь его научила ценить семейные устои, Ярцев первый в нем увидел неуёмней потенциал, порядочность и всячески защищал от нападок тёщи, эта обезумевшая фурия, не признавала его несколько лет, но в итоге смирилась. Сейчас живут они не совсем в достатке, все-таки воспитывают троих пацанов и пока дети малы, безденежье будет их преследовать ещё несколько лет, но не унывают и живут весело и дружно. Ярцев был искренне рад, что хоть у дочери жизнь наладилась.
Как-то плавно его сознание из настоящего времени, стало перетекать в прошлое собственной жизни. Не сказать, что его жизнь была исключительно счастливой и была насыщена одними положительными эмоциями, жизнь основательно потаскала его по буеракам, ломая и калеча плоть и сознание, но он не сдался и сейчас, вспоминая дела давно минувших дней он не уставал поражаться, как же ему удалось выжить в этом сонме неприятностей, которые нарастали как снежный ком на протяжении всей его жизни. Воистину, как тут не поверить в невероятный оберег или в постоянно находящегося рядом с ним небесного ангела.
Август 1972г.
Наскоро распрощавшись с тётей Шурой, Сашка заспешил домой, он решил наводящими вопросами расспросить свою мать о таинственном муже тёти Шуры. Уж очень резко она прервала разговор. По-видимому, она что-то тщательно скрывает, а вот что? Прошло уже более 20 лет, но она по-прежнему чего-то сильно боится. Придя домой он незаметно прошмыгнул в свою комнату и лихорадочно стал искать на этажерке географический атлас СССР, увиденные на карте тёти Шуры очерченные районы с предполагаемым месторождением крупчатого золота, пока память свежа, нужно срочно нанести эти ориентиры на карту.
В комнату вошла мать, – Пошли сынок обедать, я уже накрыла на стол, сегодня у нас суп гороховый с гренками и биточки с гречневым гарниром. Сашка поспешно прикрыл атлас газетой и отправился на кухню. Некоторое время они ели молча.
– Мам, – нарушил наконец молчание Сашка, – а что это за история с мужем тёти Шуры, почему она сразу обрывает разговор, как только я спрашиваю её об этом?
– Никогда её об этом не спрашивай Саша, это довольно неприятная история, прошло уже много лет, они по приговору военного трибунала в лагеря отправились вместе, мужу дали 15 лет, а тёте Шуре 10, но из лагеря вернулась только Шура и когда я её спросила где же Вадим, она ограничилась общими фразами: ещё в лагере, я не поддерживаю с ним связь. Что интересно, вот уже на протяжении десяти лет, она каждый год куда-то пропадает на полтора месяца, говорит, что ездит в санаторий к Чёрному морю, но я никогда, по возвращению, не видела её загорелой и отдохнувшей. Она всегда приезжает с опущенной головой, в отвратительном настроении и несколько дней не показывается на улице.
– Мам, а ты знала тётю Шуру до войны?
Мать насторожилась, на миг задумалась и подняла глаза на Сашку, – Знала, мы были подругами, в то время мы жили в Белоруссии и даже работали в одной организации, но после начала войны, я эвакуировалась вместе с нашей организацией в Туркмению и связь наша была потеряна. Тётя Шура, как геолог имела какое-то отношение к военной службе, но на фронте никогда не была, всю войну прошастала с мужем по тайге в Восточной Сибири. Встретились мы случайно только после войны, когда я вернулась из эвакуации. В то время в разрушенной Белоруссии было голодно и холодно, почти все наши родственники сгинули в застенках зверствовавшего гестапо, мне и моей старшей сестре, жилось очень трудно в этой республике. В ноябре 1948-го года я случайно прочитала в газете «Правда» о страшном землетрясении в Ашхабаде. Очаг был расположен на глубине 18 км – практически прямо под городом и от города почти ничего не осталось. Число погибших непосредственно в Ашхабаде было огромным, но количество не называлось, а просто ограничились неопределённым: «множественные жертвы». В Ашхабаде, люди жили в домах, сложенных из саманных кирпичей с тяжёлыми глиняными крышами. Почти все жилые одноэтажные постройки из сырцового кирпича обвалились и разрушившись, похоронили под обломками целые семьи. Информация была скудной, в те годы все всегда засекречивали, но призыв о том, что желающие могут поработать на восстановлении города, был опубликован почти во всех газетах. И мы с сестрой, покидав скудный скарб в один чемодан на двоих, поехали поднимать город.
– Так, оказывается у меня есть ещё тётка, почему же я ни разу об этом не слышал? – подумал Сашка, – интересно, а где она сейчас? Ладно, слушаем дальше.
– На станции Байрам-Али, я заметила на перроне знакомый силуэт девушки в военной форме, но без погон и узнала Шуру, поезд стоял долго, почти сутки, впереди восстанавливали железнодорожный путь. Я быстро выскочила из вагона и окликнула её, мы обнялись и больше не расставались, она сняла погоны в 1947 году, вышла замуж и переехала ко мне с мужем-геологом в Туркмению, но геологию не оставила и периодически, по несколько месяцев в году, она с мужем пропадала в тайге где-то в восточной части СССР. Шура за эти годы очень сильно изменилась я долго с ней не могла найти общий язык, ближе к пятидесятому году, отношения потеплели, но их неожиданно в 1951 году арестовали и вновь мы встретились только в 1966 году, когда я уже с тобой переехала из Туркмении в Узбекистан. После освобождения в 1960-м году, она через суд добилась своей реабилитации, её оправдали подчистую, а мужа Вадима не нашли в списках ни живых, ни мёртвых, она восстановилась на прежней работе и продолжила работать геологом.
Возможно я с тобой так и осталась бы в Казанджике, но в конце апреля 1966 года, рано утром в Ташкенте произошло ещё одно землетрясение. Оно произошло относительно по небольшой магнитуде, в 5.2 балла, но из-за небольшой глубины в 8 км залегания очага, оно вызвало девятибалльные сотрясения земной поверхности и существенно повредило строительные объекты в центре города. Благодаря мелкому залеганию очага и преобладанию вертикальной направленности подземного удара над горизонтальной, которая обычно наиболее опасна для строительных сооружений, полных обрушений домов, даже ветхих, практически не было. Сейсмические волны, порождённые резкой подвижкой пород в очаге, заметно затухали с удалением от эпицентра. Жертв, по сравнению с ашхабадским землетрясением в городе, с более чем миллионным населением, было гораздо меньше, и это обязано преобладанию вертикальных, а не горизонтальных сейсмических колебаний, как в Ашхабаде, что предотвратило полный обвал даже ветхих глиняных скреплённых саманом домов, коих в Ташкенте было очень много. В результате землетрясения центральная часть Ташкента была практически полностью разрушена. Срочно устроив тебя в ашхабадский круглосуточный спорт-интернат, я, в составе сборной группы добровольцев отправилась в Ташкент. В течении суток мы на тротуарах и газонах разбили палатки, в которые поселили людей, запустили водопровод, обеспечили бесперебойную подачу электричества и постепенно начали восстанавливать город. Работали все не покладая рук и днём, и ночью. Вообще узбеки удивительный и работящий народ, у них есть человечный обычай, который называется "хашар" – это когда все помогают строить дом соседу, причём сами проживали в брезентовых палатках, а дом всегда начинали строить самому нуждающемуся соседу или родственнику, так как узбекские семьи никогда не обходились одним или двумя детьми, обычно многодетными считались семьи, у которых было пять и более детей. Те, у кого сохранилось жильё, забирали к себе пострадавших, особенно тех, у кого были маленькие дети. Делились последней лепёшкой и одеялом. Как и при ашхабадском землетрясении в столицу Узбекистана приехали тысячи людей из всех республик СССР.
