— Обалдеть.

— Да подумаешь, — отмахивается Илья, вот только непонятно отмахивается от чего: смущения или раздосадованности. — Был бы толк.

— Толк? — не сдержавшись насмешливо фыркаю, вскидывая голову. — И правда, я же должна была сама догадаться.

— Не должна. Я хотел тем же вечером сознаться, но… не вышло.

— Почему?

— Ой, да он же диким тормозом всегда был во всём, что касалось тебя. Мне порой казалось, что он того… с ограниченными умственными способностями, — хихикает Огурец, но быстренько тушуется под мрачным взором друга. — А, я вам мешаю? Всё понял. Гордо удаляюсь в соседнюю комнату. Подслушивать не буду, честна-честна.

Реально сдаёт задним ходом со шкодливой улыбкой, натыкается спиной на косяк, ойкает, морщится, чешется лопатками об него же, после чего уже нормально утопывает в гостиную присвистывая.

— Ну правда клоун, — хмыкаю, болтая в воздухе ногами.

— У всех свои развлечения, — пожимает плечами Илья. — Ему удобнее прикидываться легкомысленной бестолочью, но я знаю, что всегда могу на него положиться.

— С учётом того, что он, как обнаружилось, всё это время знал про меня, вероятно, да.

— На самом деле он знает многим больше, чем мне бы хотелось. Издержки длительной дружбы.

— То есть можно выведать любопытный компромат?

— Можно, но не советую. У тебя и так обо мне не самое лестное впечатление. Не стоит усугублять.

— Боишься, что испугаюсь?

— Боюсь, что разочаруешься. Во мне.

Коротко киваю, давая понять, что приняла информацию к сведению. Наверное, он прав. Каких-то вещей лучше действительно не знать. Целее нервы будут. Однако некоторые знать всё же необходимо. Чтобы понять.

— Так почему ты не рассказал, что послание от тебя? Раз написал, значит уже был готов.

— Почему? — кривится Князев. — Да потому что сыкло я. Увидел как ты целуешься с каким-то хмырём у подъезда и решил, что это знак и лучше не рыпаться.

Хмырём? О… Я, кажется, поняла, про кого идёт речь.

— Тот хмырь был вроде как моим первым парнем. Официальным.

— Первый во всём?

— Не во всём. Только в свиданиях и поцелуях. У нас не сложилось. Той же осенью мы расстались.

— Я должен был быть твоим первым.

— В поцелуях или в свиданиях?

— Во всём.

Ммм… Пробую эту мысль на вкус и в целом нахожу её весьма занимательной, вот только воображение стопорится, не желая выдавать картинку. Нет. Не могу себя представить рядом с ним. С тем ним.

— Увы. Поезд ушёл, но… — спрыгиваю со столешницы и замираю напротив Ильи, закидывая руки ему на плечи. — У тебя есть возможность стать последним. Как смотришь на это?

Моя мягкая, как бы ободряющая улыбка порождает ответную. Воодушевлённую.

— Точно есть?

— Точно. Но для этого придётся постараться. Очень постараться.

— Постараюсь. Обещаю.

— Могу накидать спецзаданий по первой, чтоб легче шло.

— Накидывай.

— Первое: свинарник за своими друзьями убираешься сам.

— Принято.

— Второе: подкинешь меня завтра в стрипклуб?

Князев моментально напрягается.

— Зачем?

— Надо вещи забрать. Не хочу дарить девочкам шмотки. Лучше перепродам потом.

— И те свои туфли для ломания костей тоже?

— Угу.

— И эротичные корсеты?

— Угу.

— Нет. Не надо продавать.

— Не по улице же в них ходить.

— По улице не надо. А вот дома…

О, у кого-то аж глазки загорелись в предвкушении.

— И что, мне в таком виде у плиты стоять и со шваброй танцевать? — иронично изгибаю бровь. Вот тут с воображением всё отлично. Мозг рисует образы весьма красочно.

— Если будешь в таком виде встречать меня по вечерам, к плите можешь вообще не подходить.

— Это такое личное пожелание? Или ультимативное требование?

— Деловое предложение. На выгодных условиях для обеих сторон.

— Решил завести себе личную стриптизёршу?

— Кто ж от такого откажется, — мне всего лишь заправляют волосы за ухо, а по телу уже разливается опьяняющее до слабости тепло.

Может всё дело в том, как он смотрит?

Смотрел ли Илья на меня так прежде?

Если да, то почему я этого не замечала?

А может путала с ненавистью?

— Скажи это ещё раз, — прошу я. — То что написал тогда на асфальте.

Щеку обжигает ласковое прикосновение, заставляя дрожать каждую поджилку в трепетном восторге. Буквально до головокружения. Почему, ну почему это так приятно?

— Я тебя люблю.

Сердечко падает вниз, пружиня об пол и замирает. Молча беру его за руку и тяну за собой в ванную. Щёлкает свет, запирается щеколда.

— Попросишь помыть рот с мылом? — усмехается Князев.

— Ага, — не отрываясь смотрю ему в глаза, нашаривая кран и включая воду в раковине. Чтоб отрезать нас от возможных свидетелей. Ваня, ты выбрал крайне неудачный день, чтобы напроситься в гости. — Именно так, — снимаю с Ильи свитер, а следом и футболку, выпуская на свободу татуировки. Кончики пальцев скользят по ним с упоением, рисуя свои собственные невидимые узоры поверх чернил, а нетерпеливые губы встречаются с его. Довольными моей инициативой и готовыми на всё.

Пока наши губы танцуют в страстном поцелуе, горячем и настолько пульсирующе жарком, что потеет стекло над раковиной, мои руки спускаются ниже, находя ширину на джинсах.

— Принцесса решила похулиганить? — терпким как вино накрывает меня участившееся мужское дыхание.

— Решила сделать приятное своему пажу, — отрываюсь от него, но лишь для того, чтобы опуститься на колени.

Я. Стою на коленях перед Ильёй Князевым. Мир сошёл с ума. Или же с ума сошла я, готовая добровольно сгореть в том опасном пламени, что сама же и разжигаю.

Небольшой пакет с ручками — вот и всё моё добро, накопленное за месяцы работы. Выхожу из гримёрки даже не попрощавшись с другими танцовщицами. Мы никогда не играли в закадычных подружек, так зачем лицемерить сейчас?

Мне не грустно. Как и нет ни капли сожаления, что всё закончилось. Мне нравилось делать то, что я делала, но уходить легко. Спасибо за опыт, однако с этой минуты наши пути расходятся. Как говорится: спасибо этому дому, пойдём к другому.

За вещами пришлось заезжать вечером, когда заведение уже открылось для всех.

Днём здание заперто и попасть внутрь нереально. Плюс я специально старалась подгадать момент, чтобы шеф тоже оказался на месте. Нужно было уладить парочку вопросов, касаемых трудового договора и «официальных» двух недель отработок, которые я как бы должна. Если верить прошедшему мне не так давно сообщению.

Остальные девочки работали нелегально, не имея за собой никаких бумажек, а потому могли спокойно забить и в какой-то момент тупо не выйти на работу. Но у меня другой случай: со мной все правила обговаривались заранее и закорючку я свою проставляла в обеих копиях, что теперь слегка усложняло дело. Слегка.

Беседу с начальством вызвался провести Илья лично. Я не настаивала, так как сама вряд ли смогла бы выстоять против «системы», но на всякий случай взяла с него слово обойтись без применения грубой силы. А то знаю я крутой нрав некоторых.

Упрекнуть сложно, слово своё реально сдержали. Но обратно, надумай я вдруг вернуться, меня уже больше точно не возьмут. Князев постарался обрезать любые возможные ниточки. Причём делал это радикально. А мне ещё никогда не было так стыдно и совестливо перед кем-то. Из кабинета шефа я вылетела пулей, после чего помчалась сразу за шмотками.

— Всё? — всё это время меня ждали в основном зале. Вместо ответа машу пакетиком. — Ну так и поехали. Пока я на прощание не устроил им тут поджог.

— Не надо играть в Герострата. Пускай развлекается народ. Вреда же никому не приносят.

Народ в самом деле развлекался. В выходной день здесь всегда царил аншлаг, так что и сегодня всё привычно забито под завязку. Почти все столики заняты, у бара не протолкнуться. И это ещё даже десяти часов нет. К полуночи вообще начнётся пекло.

Илья идёт впереди грозной широкоплечей тучей. Я не отступаю, навсегда прощаясь с удушливым кумаром кальянов и вейпов. Сомневаюсь, что когда-нибудь настанет тот день, что я вдруг соскучусь и решу заскочить сюда по старой памяти.