Час, два, три… Уже за полночь дело пошло, и я не выдерживаю. Ну куда это годится?! Чувствую себя раскисшей ленивой амёбой, которую не берёт даже кофеин. Когда ты постоянно занят, движок в организме работает хоть как-то, не давая расслабиться, в таком же меланхоличном режиме постоянно стремится нырнуть в офлайн. Я уже и вздремнуть успела. Пару раз. А этот всё сидит.

Вот чё он сидит?

— Заканчивай давай, — злобно шикаю на Илью, едва сдерживая зевок.

— Я бы закончил, но ты домой ехать отказываешься, — равнодушно отвечают, играя с жестяной банкой заказанного энергетика.

Жалобно мычу, закатывая глаза.

— Ну хватит, пожалуйста.

— Могу сказать тоже самое.

Злобно пихаю его в спину.

— Князев, ну не беси! Дай нормально отработать.

— А я тебе мешаю?

— Даже не представляешь как.

— Отлично. Можем упростить задачу. Сколько ты получаешь за смену? Давай я сам заплачу и поехали.

— Это не решение проблемы.

— Согласен. Решением было бы написать заявление по собственному.

— Илья, мне нужна эта работа. На данный момент очень нужна и на то, чтобы искать другую просто нет времени.

— Говорю же, давай буду платить за то, чтоб ты сидела дома.

— Нельзя так.

— Льзя.

Это бессмысленно. Вот упёртый баран.

— Ты даже не пытаешься меня понять.

— А ты меня.

Смачно провожу ладонью по лицу, забывая, что накрашена. Блин. Теперь тушь поехала. Привстаю на цыпочки, пытаясь поймать собственное отражение в заднике барного стеллажа с бутылками. Стоять на мысочках в стрипах и не шататься — это, скажу я вам, та ещё задачка.

— Зачётный зад, да? — слышу чей-то голос позади себя, обращающийся, судя по всему, к Илье, как близ присутствующему.

Ничего особенного. Проходящий мимо рандомный мужик отвесил стриптизёрше комплимент. Да, сомнительного вида, но всё же это лишь невинный комплимент.

Прошёл, поделился никому не нужным мнением и ушёл дальше, тут же про меня забыв. Явление частое и привычное.

Зато у Князева моментом вздувается венка на виске. Пустая банка из-под энергетика сминается в стиснутых пальцах, а сам он подрывается с места, закатывая рукава чёрной рубашки с единственно конкретной целью: чтоб не стесняли движения.

— Эй, — перехватываю его за локоть, практически повисая на нём всем весом.

Болтун, который и не догадывался о едва не поразившей его молнии возмездия, успевает к этому моменту потеряться за подиумом, на котором у шестов выставляют напоказ свои красоты знойные барышни. — Успокойся. Всё нормально.

— Тебе может и нормально, мне не особо, — огрызается недовольный тем, что я его отвлекаю Илья. — За базар отвечать надо.

— Угомонись, господи! Ну похвалили мою задницу, вот трагедия.

— Потому что делать это надо правильно. А не как мразь.

— Так, хорош. Быстро за мной, — уже на психах сердито утягиваю его за собой туда, где за бархатными шторами притаился проход к приваткабинкам и служебным помещениям. А вот и зеркальная панель, разбитая на ромбы, возле которой случился наш первый недопоцелуй. Только на этот раз к стене пригвождают не меня. Роли поменялись. Гневно толкаю его в грудь, на что та отдаёт глухим пристуком. — Да что с тобой не так?! Ты слышишь, что я говорю? Не надо меня дискредитировать. Я не хочу потерять это место! Не сейчас, когда и так считаю каждую долбанную копейку!

— Зачем? Просто ответь, зачем?! Что за нужда такая срочная?

Я на эмоциях и слова вырываются раньше, чем успеваю их отфильтровать.

— Зачем, зачем! Чтоб из универа не попёрли за месяц до выпуска, вот зачем!

Блин. Вот и проболталась. А ведь не планировала.

Ответ вырывается на эмоциях. Я не собиралась говорить. Ни ему, ни кому-либо.

Потому что стыдно признаваться, что всё пролетело к чёрту из-за одного неудавшегося романа. Потому что это рушило весь образ хорошей девочки-медалистки, которой все гордились. Потому что… просто потому что это личное.

Только моя головная боль. И незачем другим знать о ней.

Илья молча смотрит на меня: долго, вдумчиво. А мне неловко. Ещё и идиотский вид. Скрещиваю руки на груди, чтобы прикрыть ярко выраженное в корсете декольте.

Пауза затягивается.

— Чего смотришь? — не выдерживаю. — Давай. Злорадствуй. Ехидничай.

Ведь именно это он сделал бы всего месяц назад, я уверена.

Но не теперь…

— Рассказывай, — вместо этого спрашивают меня.

— Что рассказывать? Накрылась бюджетка, накрылась стипендия, накрылось общежитие. Встал выбор: либо отчисление, либо перевод на платное. Отчисление на последнем курсе — позор. Да и обидно столько усилий впустую потратить. Пришлось выкручиваться в силу возможностей.

— Почему накрылось?

— Да какая разница, почему? Не потянула. Сплоховала.

— Ты? Не потянула? Не поверю.

— У всех бывают чёрные полосы.

Про Артёма я ему точно не заикнусь. Всё из-за того же чувства стыда и потому что мне тупо страшно за Гордеева. Князев вспыльчивый. Если он так реагирует на невинно брошенную фразу абсолютно левого чела, боюсь представить, что он сделает с Артёмом. А тот потом с ним. Потому что, увы, связи решают всё. Ему ли этого не знать. Если вспомнить недавнее откровение про Штаты.

Стоим. Молчим дальше. Меня продолжают сканировать взглядом-рентгеном.

Назревающий вопрос буквально сгущает воздух и, разумеется, выстреливает.

— Сколько?

— Чего сколько?

— Сколько должна?

— Это неважно.

— Сколько. Ты. Должна.

— Это не твоя проблема, не лезь в неё.

Илья перехватывает меня за подбородок, пасмурно нависая сверху.

— Ещё не дошло? Моя проблема — если у тебя есть проблема. Повторяю вопрос, сколько?

Его слова обезоруживают. Прежде подобное я могла услышать лишь от его родителей. Больше никогда. Ни от кого. Как-то не складывалось. Но и тётю Марину с дядей Володей лишний раз не хотелось дёргать. Я и без того обязана им всем, так что повзрослев, уже старалась не напрягать. Вот и училась тянуть лямку самостоятельности в одиночку.

Поэтому-то меня и парализует сейчас, одновременно с этим накрывая трепетным ознобом от ощущения «нужности». Оно обезоруживает настолько, что ответ встаёт поперёк горла. Зачем отвечать? Лучше просто молчать и смаковать момент.

Но кто бы подарил такую роскошь. Не то место для этого выбрано.

— Оу, — выныривает откуда-то сексапильная Памела, замечая нас.

Та самая, с которой кое-кто вообще-то устраивал не так давно рандеву за закрытыми дверями. Память услужливо подкидывает неприятное прозрение, про которое я и думать забыла. Тогда было наплевать на способы его развлечений, теперь же становится мерзко от одного вида этой куклы. Мне ведь прекрасно известно, сколько клиентов проходит через неё каждую смену.

Кукольные глазки за нарощенными ресницами вопросительно округляются при виде продолжающих стискивать мой подбородок мужских пальцев.

— Либен, позвать охрану?

— Не надо, — даже смотреть не хочу в её сторону. Это отвращение или ревность?

— Точно?

Князев демонстративно притягивает меня к себе, целуя в губы. Не выпуская при этом.

— Точно, — сухо заверяет Памелу он, одаривая её скальпельным безразличным взором.

— А… Тогда ладно… — кукла уходит, вихляя бёдрами и оставляя после себя шлейф на редкость вонючих, зато дорогущих французским духов.

— Всё равно позовёт, — замечаю я. — Я её знаю.

— Пускай зовёт.

— И тебя попросят покинуть заведение. Тисканья с танцовщицами на территории клуба запрещены даже близкому кругу. Если не оплачены по прейскуранту.

— Значит, оплатим. И двадцать минут будут в моём распоряжении. Годится?

У него особый пунктик спускать на меня деньги?

— Можно узнать? — спрашиваю я. Это теперь не даёт мне покоя. — Только ответь правду.

— Спрашивай.

— У вас с ней что-то было? С Памелой. Ну тогда… в прошлый раз.

Илья брезгливо кривится.

— У меня нет привычки пользоваться потасканным товаром.