— Вот этот, — сказал он, указывая на стул рядом с ней.

  Она бросила взгляд через плечо на большое зеркальное окно в передней части кафе и ничего не ответила, взяв его. Ему нравилось, что она без слов поняла, что ему нужен хороший вид на улицу снаружи. Она не была профессионалом, но быстро училась.

  Виктор заказал суп дня и кофе и не позволил Жизель просто выпить воду из-под крана, которую она просила.

  — Она будет кока-колу, — сказал он ей.

  Когда официант ушел, она сказала: «Больше так не делай».

  'Что делать?'

  «Закажи мне. Не говорите мне, что мне можно, а что нельзя».

  — Тебе нужен сахар, Жизель. Это поможет тебе успокоиться.

  Она изучала его. — Тогда скажи это. Не обращайся со мной, как с идиотом.

  Он кивнул. 'Мне жаль. Я не привык объясняться.

  Она пожала плечами. 'Все нормально. Я вижу, ты плохо ладишь с людьми.

  Он не ответил на это. Какое-то время они молча ждали.

  Жизель сказала: «У меня есть друг со времен университета. Она живет в Чизвике. Мы могли бы остаться с ней.

  — Нет, — сказал мужчина. «Теперь, когда они потеряли нас, они могли наблюдать за людьми, которых вы знаете, ожидая, что вы ищете убежища».

  — Дерьмо, — сказала она.

  'Все нормально. Это помогает нам.

  Она кивнула, понимая. — Значит, они будут разбавлены.

  'Точно.'

  «Тогда я бы хотел, чтобы у меня было больше друзей». Она вздохнула и встала. «Мне нужно в ванную», а затем добавила, увидев его взгляд: «Не волнуйся, я не собираюсь снова пытаться улизнуть. Урок усвоен и все такое.

  — Мне никогда не приходила в голову эта мысль.

  Он смотрел, как она идет в ванную.

  Суп и кока-колу принесли, пока Жизель была в ванной. Суп был польским томатным, и подавался он достаточно горячим, чтобы в случае необходимости получилось отличное метательное оружие. Виктор заказал вторую миску и бутерброд с ветчиной для Жизель, полагая, что у нее пробудится аппетит, когда она увидит его.

  — Не думай, что я это ем, — сказала она, садясь. «У меня есть правило не брать в рот ничего, что имеет четыре ноги и лицо. Или две ноги. Или плавники. В общем, все, что было живым.

  Он посмотрел на нее.

  Прежде чем он успел ответить, она рявкнула: «Не надо мне об этом говорить, или я оторву тебе голову». Я не шучу.

  — Я могу сказать, и уверяю вас, я не собирался вам ничего рассказывать… — он выдержал паузу, — об этом. Я уважаю твою самодисциплину.

  'Действительно?'

  Он кивнул. 'Да, действительно. Любая добровольная жертва достойна уважения.

  «Почему мне кажется, что ты пытаешься облажаться?»

  — Я не знаю, почему ты так себя чувствуешь. Может быть, я не очень хорошо раздаю комплименты или ты не умеешь их принимать».

  Лицо Жизель смягчилось, и она сказала: «Наверное, и то, и другое». Она открыла банку с кока-колой и сделала глоток. Она рыгнула. 'Прости.'

  Виктор ел свой суп, не сводя глаз с прохожих и машин. Был еще только один посетитель — старик в огромном плаще, макавший печенье в кружку с чаем. Спор на кухне вспыхивал с перерывами. Польский у Виктора был ржавый, но суть он уловил. Новый сотрудник работал недостаточно усердно, но не очень любил, когда ему об этом говорили. Виктор предположил, что они были членами одной семьи.

  'Хорошо?' — спросила Жизель.

  'Суп?'

  — Да, суп.

  Он кивнул. «Убедись, что выпил всю эту кока-колу».

  — Да, папа. Что дальше?'

  «Мы бросим машину и поедем на общественном транспорте. Чем больше мы изменим наш маршрут и способ передвижения, тем труднее будет нас отследить. Движущаяся цель — трудная цель.

  Она вздохнула. Он видел, что чудовищность затруднительного положения давит на нее, поэтому спросил: «Как долго вы живете в Лондоне?»

  — Полжизни, наверное. Отвлечение сработало. Она немного расслабилась. «Раньше я учился в частной школе в Бакингемшире. Там училась моя мать, и она хотела, чтобы я получил то же образование, что и она. Я не знаю почему. Она выросла, чтобы выйти замуж за гангстера. Отличное применение ее образованию там, не так ли? Может быть, она хотела, чтобы я достиг таких же высоких высот. На каникулах я бы вернулся в Россию. Через несколько лет он перестал чувствовать себя как дома. Я всегда ненавидел Алекса и не мог дождаться возвращения в Англию. Потом, когда мама умерла, я перестал летать на каникулы и остался у друзей. Я почти ничего не слышал от Алекса и не пытался с ним связаться. Он продолжал ежемесячно класть деньги на мой банковский счет, и я даже ненавидел его за это. Я, конечно, еще потратил. Я полагал, что он должен мне за то, через что заставил пройти меня и мою мать. Теперь я чувствую себя лицемером из-за того, что забрал его деньги, когда знаю, как он их заработал. Я внес залог за свою квартиру из его денег. Я намерен вернуть его в конце концов, когда я действительно буду получать реальную заработную плату».

  — Похвально с твоей стороны.

  'Может быть. Мне кажется, я должен работать вдвое усерднее, чтобы быть хорошим человеком из-за того, кто он есть. Не то чтобы это имело какой-то смысл.