- Вот чудища-то! Ох, видать, серьезные! Такие хвоста себе накрутить вряд ли позволят.

     - Уж будь, уверен, - улыбаясь, подтвердил Джон, попутешествовавший по тунистанским пустыням.

     - Вот бы к такому в логово, - вообще размечтался гном, - кинуть скотину Ларса. Интересно, лева его сначала задавил бы, а уж потом стал есть или все-таки живьём слопал, брыкающегося?

     - Нет, что ты, Рыжик, - с серьезной миной возразил я, - он бы его сперва посолил, потом слегка поджарил, а после уже задавил и, облизываясь, скушал.

     - Не обламывай детские фантазии нашего коротышки, - ухмыльнулся Джон, - не то он разрюмсается, а мамкина сиська далеко.

     - Знаете, кто вы? - гном смерил нас обоих не очень одобрительным взглядом. - Шутники-неудачники, к тому же мнящие себя умниками. Да - да, я на вашем месте не стал бы претендовать на наличие в башке серого вещества. То есть мозгов. Знаете, ими думают?

     - Знаем-знаем, - с видом круглых идиотов закивали мы, - но не очень понимаем.

     - Бэ-э-э! - даже проблеял Джон.

     - Придурки, - вздохнул гном. - Вокруг такая красотища, а они, бестолочи, прицепились ... Да, впрочем, что с вас взять? Хулиганье!

     Площадь Согласия, на которую мы только что въехали, представляла из себя квадрат примерно пятьсот на пятьсот метров, выложенный в отличие от других, виденных уже мест города бледно-серыми плитами. Посреди нее высилась скульптурная композиция: двое дворян весьма задиристого вида, бросив под ноги шпаги, обменивались крепкими рукопожатиями.

     - Халтура! - с видом крупного знатока оценил Рыжик. - В этом, с позволения сказать, "труде" не-чувствуется вложенной души.

     - Уж ты бы вложил, "ваятель", - не сдержавшись, хохотнул Джон. - Видел я, как ты из дерева вырезал статую Хильды, официантки из заведения старины Лиса. И ведь предупреждал дурня: оставь это дело. Нет, не послушался, завершил. И что? Привел Хильдочку полюбоваться, а она, сердечная, бац и в обморок! Очнулась, значит, И говорит: "Какой же ты, Рыжик, извращенец. Ну зачем придумал этакое чудовище с дойками до пупа, с крыльями вместо рук, да еще и с лицом, похожим на мое? А ноги? Почему одна нога толще и короче, а другая тоньше и длиннее?".

     - Надо же, вспомнил злодей, - помрачнел вдруг гном.- Да, я готов признать, кое-какие недочеты там имелись. Но, в общем и целом, вещь получилась отпадная.

     - Туфтовая, - передразнил его Джон.

     - Отпадная, - упрямо отстаивал свое творение Фин-Дари, - в лучшем смысле этого слова. Жаль, ты, Алекс, ее не видел.

     - Повезло человеку, - искренне порадовался Джон.

     - Она была такая ... - Фин-Дари, не обращая на великана внимания, в восторге закатил глаза. - Ну, словно материализовавшаяся мечта. Но что делать, - потом философски закончил он, - гениев не ценили и не понимали во все времена. Не я первый, не я последний ... Горькая истина ... Н-да!

     - Утешься, о, великий, - с легкой чернотой пошутил Джонни, - после смерти тебя обязательно вспомнят. Ну непременно.

     Рассеянно слушая болтовню друзей, я заметил впереди нас, но только чуть правее небольшую кучку людей, стоявших вокруг молодого светловолосого парня в скромном простом одеянии. Мы подъехали поближе и услышали:

     - Как можно верить тому, что они служат Господу нашему? Разве Всевышний завещал им вести такую жизнь? Быть сытыми, когда народ голодает? Облагать непомерными податями полунищих крестьян, живущих на церковных землях? Совращать малолетних? Сжигать на кострах и ломать на дыбах людей, вся вина которых состояла лишь в том, что они пытались хоть как-то отстоять свои права? Или попросту сказали неосторожное слово? - все вопрошал и вопрошал паренек.

     - Он правильно говорит, - глухо поддержал его угрюмый горожанин с медным значком Гильдии Кожевников. - Святые отцы, почитай, всегда пили с нас кровь, а в последнее время так и вообще стали в ней купаться.

     - Так оно и есть, - всхлипнула рядом женщина, - плещутся ироды в крови да в слезах. Вон моего сыночка забили плетьми только за то, что нечаянно забрызгал грязью отца инквизитора. До сих пор, сердечный, с кровати не встает ...

     Светловолосый внимательно слушал и кивал. Мы находились совсем близко от него, так близко, что я даже смог рассмотреть веснушки на нежной коже лица. Между тем паренек понес, по меркам Церкви, еще большую ересь.

     - Знайте же! - торжественно со значением обратился он к присутствющим. - Я Богом посланный Мессия, призванный восстановить справедливость и защитить униженных.

     - И как же ты нас защитишь-то? - откровенно недоверчиво хмыкнул пожилой мужчина в поношенной, но чистой одежде. - Разве что молниями небесными поразишь все эти обители порока: церкви да монастыри?

     - Лучшее оружие - правда, - с достойной восхищения наивностью ответил светловолосый, - Я буду всегда и везде открывать людям глаза. Буду убеждать священнослужителей обратиться, наконец, к нуждам народа. Буду говорить им о том, чего ожидает от них Бог. Напомню о Царстве Небесном, кое не всем, очень не всем открывает свои врата. И о Геенне Огненной, поджидающей грешников, тоже напомню, если они позабыли.

     - Да кто ж тебе позволит, - без деликатности оборвал его здоровяк с красным обветренным лицом моряка. - Сгребут в момент ока да в темницу упрячут, а то и на костер угодишь.

     Окружающие согласно загудели:

     "Мореход здраво рассуждает, - подумал я, - да только он забыл упомянуть о том, что прицепом схватят еще и тех, кто, разинув рот, слушал этого Мессию. А там, в пыточном подвале Инквизиции, доказывай потом, какой ты хороший и верный сын Старушки Церкви".

     Умные мысли вылились в конкретное предложение:

     - Давайте, друзья, отсюда рвать когти, что-то мне здесь чудится запах паленого.