- Ну уж дудки, не выйдет, - яростно' воспротивился я. Но друзья насели сплоченным фронтом и поневоле пришлось отступить.
Ночь в Буреломном лесу прошла спокойно. А на заре Сен, Фанни и Джон разошлись в разные стороны, уговорившись в полдень вернуться назад. После их ухода мы с Карлом перекусили, потом подсели к гному, начавшему тревожно ворочаться. Спустя пару минут он уже вовсю' метался в бреду, выкрикивая невнятные ругательства и слова на тарабарском гномьем языке. Я влил ему в рот несколько ложек приготовленного Сеном черного густого отвара из диковинного корня, шевелившегося, если на него попадали капли воды. Чудесное зелье подействовало почти мгновенно. Успокоившись, Рыжик крепко уснул.
Мы же с Карлом, стараясь его не побеспокоить, тихонько разговорились. Прежде всего, Карл попросил прояснить обстоятельства, загнавшие нас в такую опасную даль. Историю Фанни он уже знал подробно от нее самой. Время хватало, поэтому, не торопясь, в деталях я все ему рассказал. Выслушав до конца, соратник по множеству рискованных походов уставился на меня. А затем одобрительно заявил:
-Вот это любовь! Как в прежние славные времена настоящего рыцарства. Наперекор всему! Досадно только, что задержка из-за нас вышла ...
- Ничего страшного в том нет, - уверил его я. - Брат сестру, надеюсь, не обидит. Главное, чтобы вы с Рыжиком крепко стали на ноги. Toгда все и двинем дальше. Хм, хотя, прости, дружище, за то, что я самолично решаю. Ведь у тебя могут' быть свои планы.
- О каких личных планах ты говоришь, браток? - даже слегка обиделся Карл. - Старому-то, проверенному в деле товарищу? Которого вы к тому же только что выручили из злой неволи, а теперь вон выхаживаете? Неужели ты всерьез считаешь, будто я после всего этого смогу вас бросить на произвол судьбы? Да предложи ты мне еще в форте участие в готовящейся затее, и я с радостью согласился бы помочь.
- Нисколько не сомневаюсь, дружище, - как' можно мягче постарался ответить я. - Но мы уже тогда по вине поганого Хорька стали изгоями и потому не хотели навлекать неприятности на головы других.
- Черт подери, Алекс, подумаешь неприятности, - не соглашаясь, завозражал 'Карл, - да я плевать на них хотел, когда дело касается дружбы. Ну да ладно, теперь-то что об этом ... Тут' другое ... Ты вот упомянул о Хорьке, то есть Феликсе Ларсе, нашем последнем командире. А знаешь ли ты, браток, что он оказался, предателем?
- Ты серьезно?- пораженно выдавил я из себя. - Хм, хотя понятно, такими вещами не шутят. Не удивлюсь, если эта мразь окажется причастна к гибели капитана Морвеля. Пухом ему земля. - Убежден, так оно и есть, - печально вздохнув, согласился Карл, - впрочем, прямыми доказательствами я не располагаю.
Повисло напряженное молчание. Прерывая его, я внезапно охрипшим голосом попросил:
- А теперь расскажи, пожалуйста, об осаде Обреченного форта. Я все, знаешь ли, старался оттянуть этот разговор. Да и Джон тоже. Тяжело, понимаешь?
- Очень хорошо понимаю, - сочувственно произнес Карл, - и за что укоряешь себя, понимаю. Да только ни в чем ты не виноват. Ни в чем и ни перед кем. А потому прими совет - не мучай себя понапрасну. Ничего, кроме лишней боли, это тебе не даст. Уж поверь. Что касается обороны форта ... Похвастаться нечем, бесславное вышло дело. Полагаю, повинна в том проклятая Черная Магия. Не' иначе ... Ну посуди сам: за четыре-пять дней до начала войны появились тучи всевозможных насекомых: мошкара, комары, какие-то летающие клопы и еще черт знает что. Ох, и достали же они нас. Нигде спасу не было. Народ злился, бранился, чесался, но, к сожалению, никто не распознал в этом нашествие, первый эшелон войск Черного Короля. Да и кому в голову могло прийти такое? А между тем так оно и оказалось ... Уже на третьи сутки покусанные люди почувствовали себя плохо. Бедный Гробовщик с ног сбивался, стараясь сделать хоть что-то. Тщетно. Вскоре умер один новенький, ты, Алекс, его не знаешь, за ним пришел черед Рона Лотоса и Сэма Крысолова. Вот когда все всполошились и направили к Ларсу делегацию выборных ветеранов.
- Ничем не могу помочь, - с непонятным тогда злорадством ответил Хорек,- по' всей Границе, во всех без исключения фортах такое творится. Так что вы, служивые, от меня хотите? Какие такие лекарства я могу достать?
Словом, не солоно хлебавши, ветераны ушли. А к вечеру на ногах пребывала лишь половина личного состава, другие же валялись в жуткой лихорадке. На следующую ночь в более-менее пригодном для несения службы состоянии осталась едва ли треть той половины. Их расставили по двое-трое на самые опасные участки и ключевые посты. Наступившее утро оказалось роковым. Первые лучи восходящего солнца осветили стройные ряды победно вышагивающей вражьей рати, идущей' без опаски, словно на параде, прямиком к. форту. Гады прекрасно' знали: крепость некому оборонять. Почти некому. Ибо те немногие, кто был еще способен держать в руках оружие, встретили неприятеля у выбитых тараном ворот. И все до единого полегли ...
Я слушал Карла, не· прерывая, чувствуя подкативший к горлу комок. Но глаза мои так и остались сухими.
А он продолжал:
- Сам я, правда, этого уже не видел. Проклятая лихорадка свалила меня накануне в башне Аиста. В себя пришел уже в плену. Выздороветь удалось благодаря вонючему пойлу-противоядию, которое давали отступники всем без исключения. Тогда еще у них не было лишних рабочих рук. 3аботились, сволочи, об их сохранности. Это потом уже, в гигантском тюремном лагере "Рай", забитом людьми до отказа, они до предела обесценили жизнь.
- Ну подумаешь, - цинично смеялась охрана, - замордуем сегодня в охотку сотню-другую. Что с того? 3автра прибудет несколько тысяч. Какой убыток нашему Властелину? Почти никакого. Одна сплошная прибыль. К тому же Господин щедр и не мелочен.
Видно, волна пережитого нахлынула на Карла, ибо он неожиданно умолк и лишь с горечью качал головой. 3аговорил он минут через десять, но на другую тему:
- А мне, знаешь ли, браток, дом родной стал часто сниться. Один и тот же сон ... Хм, не знаю, может, он вещий и все когда-нибудь так и произойдет. Я даже стих еще в форте сложил, вернее сказать, слова сами пришли, совершенно без всяких усилий. Хочешь послушать?
- С огромным удовольствием, - уверил 'я, - ты же прекрасно знаешь мою слабость к поэзии, да и к литературе в целом.
Карл буквально просиял:
