- Помянем, братие, павших товарищей, - густым басом пропел он и скороговоркой добавил: - И да будет пухом им эта окаянная земля. Аминь!
Не стукаясь, мы подняли кружки, приникая губами к густой темно-рубиновой жидкости, отчего-то потерявшей всю свою сладость и ставшей вдруг горькой. Конечно же, это была горечь утраты ... Опустошив бочонок до половины, мы еще какое-то время сидели в темноте, но разговор не клеился. Да и глаза начинали слипаться сами собой. Поэтому идея Рыжика идти на отдых встретила всеобщий отклик.
Но кому-то надо было и охранять сон товарищей. Первым эта забота выпала Джону и мне, после - Робину и монаху Туку, а уж под утро очередь доходила до Рыжика с Белым. С этой, ночи решили дежурить парами постоянно. Места становились все опасней, а вдвоем оно, как ни, крути, надежней. Беднягу Аллена, ecтeственно, не стали привлекать к участию в ночном дозоре, ему пока не до этого. Пусть сначала оклемается парень.
Расположившись в стороне, от палатки, в неглубокой, поросшей жесткой травой канаве, мы чутко вслушивались в окружающий, мир звуков. Затянутое тучами небо скупо светило редкими, слабыми огоньками звезд, с трудом пробивавшимися сквозь густую пелену. Луна превратилась в размытое желтое пятно, порой исчезавшее на какое-то время полностью. Такие' ночи хороши: для нападения, знали мы с Джоном, и поэтому, не доверяя тихому обманчивому покою, настороженно оглядывали окрестности, словно два опытных сторожевых пса. Но все оставалось спокойно, и в полночь нас сменили широко зевавшие Робин и монах Тук. Нырнув в нутро палатки на освободившиеся, нагретые места, мы, невзирая на тычки ворочающегося гнома, моментально уснули. Уже под утро, в серую предрассветную пору, раздался истошный вопль Фин-Дари:
- К оружию, друзья! Вокруг враги!
Поднявшись на ноги и хватая на ходу луки и заряженные арбалеты, все, находящиеся в палатке, включая Аллена, как угорелые, выскочили наружу. Наши дозорные уже вовсю сражались, пуская стрелу за стрелой в неясные сгорбленные силуэты, подступавшие со всех сторон. Мы немедленно включились в дело, засыпав нападавших целым роем жалящих каленых посланниц. В ответ донеслось злобное звериное рычание, которое вряд ли' могли издавать человеческие существа. Вслед за этими дикими звуками В нас со свистом полетели булыжники, швыряемые, вероятно, из пращей. Рядом со мной кто-то громко ойкнул от боли, но времени оглядываться не было. Сутулые фигуры очутились настолько близко, что пришлось взяться за мечи. И тут, стоя друг против друга, я узнал гнусных овражников, днем хоронящихся от света в глубоких норах и заросших бурьяном буераках. Длинная лошадиная мopдa одного из них замаячила в каком-то метре от меня. Резко выбросив 'вперед правую руку, я проткнул его клинком насквозь, затем выдернул и обрушил его на хрустнувший череп. Не давая разъединить нас численно превосходящему противнику, мы старались держаться сплоченным кругом, внутри которого почти сразу оказался бедняга Аллен, получивший по голове тяжелой каменюкой. Ну не везет, так не везет человеку!
- А, суки! Получи, свинячье отродье! Блин, мать твою! Ку-ка-ре-ку! Ха, чучело вшивое, лови! Скотина! А-а-а! - неслись проклятия и возгласы моих друзей.
Подвывающие в ответ овражники умело размахивали корявыми, однако, увесистыми дубинками. Пару минут немилосердной сечи остудили пыл нападавших, уразумевших, что намеченные жертвы оказались зубастыми волками. То один, то другой из них, разочарованно бормоча, пятились, отступая в спасительную, пока еще густую мглу. Задержавшимся, не повезло. Робин, настиг их своими не знающими промаха стрелами. Вскоре у палатки установилась относительная тишина, нарушаемая нашим тяжелым дыханием да хрипами издыхающих врагов.
- Овражники, надо же, - вытирая со лба пот пухлой рукой, пробубнил себе под нос монах. - А я то, грешный, считал - выдумывают про них люди ради забавы, страху напускают. О-ох! Это "выдуманное" дьявольское семя так звездануло по моей несчастной голове варварской корягой, что искры, сыпанувшие из глаз, пожалуй, могли б зажечь костер. О-о! Моя головушка!
- Не стенай, отче, - не церемонясь, прервал того Рабин, - лучше иди сюда, гляну; что там с твоим "котелком". Ох ты, черт! Да это даже не шишка, а целый пирог! Ну и ну, как ты только, старина, еще жив остался?
Пока остальные приходили в себя, невозмутимый 'и, как всегда, молчаливый Белый шагнул в сторону доносившихся стонов, быстро после этого смолкнувших. Джон одобрительно хмыкнул и, пнув по дороге труп начинающего коченеть овражника, отправился успокоить тревожно ржавших лошадей. Святой отец, уже с перевязанной головой, совместно с Робином занялись раной пришедшего в сознание Аллена. И тот вскорости тоже мог похвалиться' белой тканью, умело наложенной на разбитый лоб. Мы с Фин-Дари подошли к ближайшему овражнику, черты которого стали хорошо видны в свете зажженной огнивом сухой ветки.
- 'Фу! - содрогнулся видавший Виды гном. - Ну и уродище! Завал! Рассказывал как-то Нэд Паладин про этих тварей, но я и представить себе не мог, что они такие отвратные.
-Да, - поддержал я старого друга, - красавцы писаные, а этот, если присмотреться, то похож на тебя, Рыжик. Когда ты с похмелья. Нет; правда!
- Грех обижаться на придурков с вавкой в голове,- вскинувшись, горделиво отрезал гном. - А иначе б я тебе задал перца. Надолго бы запомнил, пацан.
Ухмыльнувшись, я демонстративно поднес догоравшую ветвь к лицу Рыжика, а затем к харе овражника, как будто бы еще раз сравнивая. Взвизгнув, гном отпрянул в сторону палатки, ругаясь и кляня меня на все лады.
- Что поделаешь, - почесав затылок, сделал вывод Я, - мы все порой не понимаем шуток.
Первый робкий лучик восходящего солнца пробил себе дорогу сквозь редеющую пелену. Вот он коснулся скорченного тела у моих ног, высвечивая приспособленные для рытья нор обломанные когти, выступающий мерзкий горб, грудь, поросшую, свалянной грязно-рыжей шерстью, да получеловеческую, полулошадиную морду с разинутой клыкастой пастью. Проклятье! От неожиданности я даже отскочил назад, ибо овражник вдруг дернулся, сжимаясь и чернея на глазах.
"Действие солнечного света", - потом запоздало понял я, не в силах оторвать взгляд от превращающегося в пепел тела. Практически вся нечисть Покинутых Земель, за редким исключением, боялась дневного светила, стараясь до его появления запрятаться подальше. Через две-три минуты от зловонных меховых груд, в общем-то, ничего не осталось. Одни лишь черные, закопченные пятна, не весомый прах с которых унес свежий юго-восточный ветерок.
Вернувшийся, слегка прихрамывающий после схватки Джон устало опустился у завалившейся палатки, где мы все его и поджидали.
