− Меня зовут Наташа. Я слышала, вы тут развлекаетесь, − прощебетала сорокалетняя шлюха с голосом школьницы.

− Ну и чего?

− Возьмите меня в свою компанию.

− А что ты умеешь делать? − спросил появившийся Бертран.

− Милый, − меняя щебет на карканье, обратилась она, − да я столько перепробовала спермы, сколько ты киселя не выпил.

Сказано было так смачно, что я слегка покраснел и решил, что к нам пришла не ангельская шлюха, а обычная. Она вошла и сразу разделась, легла и раздвинула ноги. Глядя на её обнаженное чрево, я вспомнил смертельный прыжок Альфреда Кубины.

− Никто не хочет? − спросила она у всех.

Мы отказались. И пока пили, она так и лежала, принимая рюмки и поглаживая свою промежность. Потом пришел кто-то еще и занялся ей.

В день, когда по календарю фэн-шуй была целебна горячая вода, когда можно было коренным образом изменить жизнь, освободившись от страхов, в день самых активных начинаний и неожиданных событий, когда Солнце в Раке, а Луна в Деве, мы затеяли уборку. Стащили все вещи на середину комнаты и, не решив, какой хлам выбрасывать, а какой оставить, пошли за выпивкой.

К тому времени из еды в доме осталась только трехлитровая банка томатной пасты. Она мучила наши слабые желудки, которые отказывались принимать её, как пищу. Наконец, испытав истинное отвращение к этому продукту, Бешенная выблевала его на ковер, который мы приготовили для основательной чистки.

Мы скатали ковер и выбросили с балкона. Уборка пошла иным руслом. Она продолжалась еще два дня и одну ночь. Даже когда у нас кончились все средства, и не осталось сил, мы упорно наводили порядок. Правда, довольно безобразным способом − уничтожая домашнюю утварь, избавляясь от всего, что нам мешало.

Причем, если мы с коллегой по ансамблю теряли сознание от выпитого, то женская половина нашего легендарного коллектива шла на улицу и приводила других мужиков. А те в надежде на веселую ночь и срамные поцелуи (osculum infame, как писали в старинных книгах) покупали выпивку и шли за бабами в нашу гримерную. Но увидев, куда попали, терялись. Особенно их приводил в недоумение холодильник, стоявший в центре комнаты, в который мы с Бертраном по очереди прятались и там засыпали. И кого-то из нас каждый раз демонстрировали ночным гостям. После чего те или уходили, или набирались до такого же состояния. Одного мы нашли как-то утром на нашем законном месте в холодильнике.

Вечером третьего дня, только мы легли отдохнуть перед генеральной уборкой, как пришел хозяин квартиры, которую я снимал. Увидев состояние своей недвижимости, он мягко говоря, подох*ел. Он себе такого даже в страшном сне не мог представить, у него даже левый глаз задергался. Он вызвал меня на площадку.

− Это мне снится или нет? − спросил он.

− Конечно, снится, − уверенно сказал я.

− Короче, чтобы через неделю тебя здесь не было, − спокойно выложил хозяин, лишь на слове «тебя» ткнув меня в грудь.

− Слышь, подожди, чего ты, − попытался возразить я. – Пустяки, дело житейское.

− Я сказал, через неделю. Лети к себе на крышу, и не возвращайся. Если ровно через семь дней я кого-нибудь увижу, пеняй на себя, ухайдокаю так, что тебе уже больше ничего и никогда не присниться. И чтобы всё блестело, как в музее. Понял?!

− Ага.

Что происходит с людьми, подумал я после его ухода, все стали такие нервные, словно на самом деле чем-то владеют в этом мире.

В моей постели лежала женщина, она тоже немного нервничала, гадая, кто же приходил. Такие женщины предвестницы бездомной жизни, они вихрем пролетают через вашу сложившуюся размеренную жизнь, и в этом вихре вас выносит за пределы привычного. Потом они бросают вас, и вы падаете вниз. Или не падаете, а просто исчезаете.

Женщина смотрела на меня, в её встревоженном виде таилось нечто потустороннее, не от сего бегущего за окном мира, что-то ранящее сердце тоской. В её глазах читалось отсутствие дней. Но это была не пустота.

− Нас выгоняют, − сообщил я.

− Сегодня? − спросила Ракета.

− Нет, в течение недели.

− Хорошо.

− А мы так и не переспали с тобой, − вспомнил я.

− Ладно, давай переспим, − спокойно сказала она, словно согласилась показать гланды. – Вообще-то, я с друзьями не сплю, но почему-то очень хочется узнать, какой ты.

− Такой же, как все.

Также как и все, я достал свой хоботок и вошел им в вечность. Вечность дрогнула и расплавилась, обдала горячей волной внутренности и понесла в мировой океан. Океан распахнулся, сладострастно всхлипнул и принял в объятия забвения.

Она лежала и улыбалась, глядя в полумрак. Мир был спокоен, наполненный безмятежным пространством, этой ночью оно тоже было нашим любовником. В дверном проеме появился Бертран.

− Не спите? − спросил он.

− Не спим.

− Жажда есть?

− Есть.

− Я тут нашел мелочь в кармане чьих-то штанов. Схожу за пивом.

− Сходи.

Бертран неторопливо обулся, дважды пересчитал наличность и вышел.

Она взяла меня за руку.

− Что же будет дальше? − спросила она.

− Мы будем жить вечно. Жить везде.

− Правда?

− Правда.

− И никакой боли, никакого отчаяния и суеты?

− Да.

− Ты самый прекрасный лгун, − нежно проговорила она.

И крепко прижалась ко мне животом. Плоским и горячим.

Он чуть ли не лежал на звонке, уткнувшись носом в кнопку. Исходивший от него дух давал повод предположить, что его несколько дней купали в цистерне со спиртом. За дверью, куда он хотел попасть, уже минут десять заливалась нескончаемая трель. Наконец кто-то подошел и попытался изучить ситуацию в глазок.

− Кто там? − спросил сонный женский голос.

− Это…я…брр…трр…ррн, − с трудом выговорили губы, шевелясь так близко от стены, словно целуя её или пробуя на вкус.

− Бертран?

− Да.

− Ты чего так поздно?

Вместо ответа Бертран всем телом упал на кнопку звонка. Вынужденная хоть что-нибудь предпринять женщина отворила замки и, недовольно нахмурившись, выглянула. Но Бертран уже спал, из рта у него, как у бешеного пса, катилась слюна.

Подумав, женщина взяла его за ворот и втащила в квартиру. Прислонив тело к стене, она зашла в уборную. А когда вернулась, ночной гость лежал посреди прихожей, уткнувшись носом в её туфли. Если бы не резкий запах перегара, можно было предположить, что он забылся детским сном и чему-то улыбается.

Постояв над телом, женщина выключила свет и легла спать. Среди ночи она почувствовала, как кто-то тянет её за большой палец. Спросонья женщина ничего не поняла и дернула ногу. Но зажатая, словно тисками, нога верно тянулась за пальцем, увлекаемым кем-то в темноту.

Женщина вскрикнула и присела в постели. С безумной рожей, сверкающими глазами и всклокоченными волосами, ночной гость теперь больше напоминал голодного вурдалака.

− Я тебя люблю, − зловеще проговорил вурдалак, ничего не видя перед собой.

− Отпусти ногу, − спокойно потребовала женщина.

− Пусть нога тоже знает, что я тебя люблю, − усмехался вурдалак. − Я…

Не дослушав, нога лягнулась. Но вурдалак успел перехватиться и потянул ногу ко рту.

− Если ты не угомонишься, то пожалеешь, − сказала женщина.

Сказано было таким тоном, что вурдалак тут же склонил голову, закрыл глаза и засопел.

Женщина устало отвернулась к стене. Проснулась она от того, что кто-то лез под одеяло осторожно, словно змея.

− Тебе чего? − строго спросила женщина.

− Мне холодно, − прошипела змея, продолжая вползать.

Женщина встала, принесла куртки и шубы, вытянула Бертрана за ноги из-под одеяла и закидала сверху кучей тряпья.

На следующее утро на кухне за чаем женщина отчитывала ночного гостя:

− Бертран, сколько можно?! Если ты где-то пьешь, то там и оставайся! Не надо заявляться среди ночи, портить жизнь другим!

− Анечка, дорогая, извини, пожалуйста, − каялся Бертран. − Честное слово, это последний раз, больше не повторится. Так получилось, пойми. Нас самих выгнал среди ночи хозяин квартиры. Говорил, даю вам неделю. А сам явился, не прошло и трех дней.