Как бы там ни было, вскоре нам троим удалось провернуть свои нехитрые делишки. Алена добралась до Испании, откуда звонила и жаловалась, что приходится спать по очереди с тремя толстыми негодяями. А мы за день состряпали фотовыставку о вечной молодости, взяв под эту светлую идею у местных комсомольцев денег, которые потратили на вино.

Рано утром я позвонил отцу:

− Что с квартирой?

− Зайди после обеда в офис за ключами, − зевая в трубку, сказал он.

Я умылся и пошел через весь город пешком, у меня осталось только пять рублей − не хватало даже на автобус.

Когда я проходил через рынок, меня окликнули. Кажется, его звали Володя, и он торчал, это было видно по неживым зрачкам, закатившимся в никуда. Откуда мы были знакомы, я не помнил.

Он завлек меня в подворотню и достал из кармана огрызок фольги, в который был замотан кусочек грязи непонятного происхождения. Похоже, он отвалился от его же подошвы. На такое не купился бы даже школьник.

− Купи, − предложил Володя.

− Что это?

− Обалденная вещь

− Этот кусок штукатурки ты называешь обалденной вещью? − спросил я.

− Обалденная, − кивал Володя. − Ты зря сомневаешься.

− А что я должен делать, когда вижу кусок грязи с тротуара, который ты называешь обалденной?

− Да, да, отличная, − твердил свое Володя. − Стоит не меньше двух сотен, но я отдам за полтинник.

Я попытался заглянуть ему в глаза, но там никого не было. Казалось, его тело еще меньше моего понимает, что же происходит.

− Я что выгляжу, как лох? − на всякий случай спросил я.

− Бери, бери! − не слушал он. − Тебе сегодня повезло!

− Отстань!

− Черт! Ты меня уговорил, отдам за двадцать пять рублей!

− Нет!

− Двадцать!

− У меня всего пять рублей.

− По рукам, давай деньги и забирай товар.

Это была самая таинственная сделка в моей жизни, за пять рублей я приобрел у голема маленький кусочек земли. И пошел дальше с таким видом, словно только что за горсть алмазов купил остров.

Люди часто волнуются − как бы не остаться в дураках, как бы их не надули. Скорее вампиры станут пить молоко, львы питаться травой, а черепахи устремятся в небо, чем человек признается в глупости, в том, что нашелся кто-то, кто обвел вокруг пальца. Не надо долго искать обманщиков, самый прекрасный лгун сидит внутри каждого из нас. Он обещает, обманывает, зовет жить странной жизнью − искать то, чего нет. Толпы призраков-лгунов пляшут, взявшись за руки. Они подмигивают с экрана, машут с глянцевых обложек, поют и шалят, с демонической улыбкой утверждая, что пришли с вестью от Бога. Так, сжимая в кулаке купленную землю, шагая, думал я.

− О чём задумался? − остановил меня голос. – Идешь, как в сказке, ничего не видишь перед собой?

На пути стоял человек в темных очках, на небольшой залысине поблескивала испарина. Я его не узнал. Но он улыбался так приветливо − точно старый знакомый.

− Привет, − сказал он.

− Привет. А ты кто?

− Я Толик, твой сосед.

− Какой еще сосед? Какой Толик?

− Ну не Толик, так Алик, − ухмыльнулся знакомый незнакомец.

− Алик?

− В каком-то смысле и алик. Хм, шучу. Не узнал?

− Нет.

− Вижу, что не узнал, − радостно кивнул незнакомец. − Вот чудак, да ведь мы и не знакомы, поэтому ты меня и не узнал.

Он рассмеялся.

− А ты меня откуда знаешь? − нахмурился я.

− И я тебя не знаю.

− А чего тогда?

− Чего тогда, хм, лицо у тебя забавное. Идешь, как во сне, и ничего не замечаешь, вроде как ненормальный. О чем думал-то?

Незнакомец был рослый и пока вполне дружелюбный. Он напоминал сразу несколько брутальных киногероев, которые на протяжении фильма только и делают, что смеются над неприятностями и негодяями, которые эти неприятности пытаются создать. От него веяло коньяком и свободой.

− Да ни о чем, − вдруг тоже улыбаясь, соврал я.

− Как ни о чем?

− Так, просто шел, погрузившись в созерцание. Я – йог.

− Пи*ди больше, − добродушно проговорил мужик, − с такой рожей не созерцают, видел бы ты себя со стороны. Не йог, а пи*добол ты.

Я состроил гримасу, мол, добавить нечего.

− Ладно, не хочешь говорить, не говори, − усмехнулся незнакомец. − Только я-то тебя остановил не просто так.

Он оценил моё замешательство и продолжил:

− Мне нужен собутыльник. Я сижу вон в том кафе.

Он указал через дорогу, на двери кафе «Пинта».

− Не могу пить один, − говорил он, − а там никого нет.

− Еще бы в такую рань.

− Ерунда, туда, куда я вылетаю через пару часов, уже вечереет.

− Я не могу пить, − отказался я. − У меня скоро важная встреча.

− Выпьем немного хорошего коньяка и разойдемся, − убеждал незнакомец. − У тебя лицо идеального собутыльника, мне кажется, ты должен понимать, что такое по-настоящему важная встреча.

− Даже не знаю, − почесал я затылок, решая, стоит ли отказываться от халявного коньяка.

− Я не аферист, на деньги тебя не кину, − говорил обаятельный незнакомец, − да у тебя их, скорее всего, и нет. Пошли, выпьем, чего ты ломаешься, как девочка. Выпьем, и ты свободен.

Я согласился.

− Алексей, − представился незнакомец и снял темные очки.

− Валера, − придумал я себе имя, глядя в веселые серые глаза.

И мы пошли через дорогу в «Пинту».

− Стихи любишь? − спросил Алексей, когда мы выпили по первой рюмке.

− Хорошие люблю, − сказал я, сомневаясь, что передо мной непризнанный поэт.

− А вот эти хорошие? − Алексей прочистил горло. − Мне открылось, что времени нет. Что недвижны узоры планет. Что бессмертие к смерти ведет. Что за смертью бессмертие ждет.

− Что-то знакомое? Чье это?

− Не знаю, − беззаботно пожал плечами Алексей. – Это с листка отрывного календаря, вчера прочитал и выкинул его. А вот сегодня утром вспомнил, и хочу спросить у кого-нибудь. Ведь это вранье, что времени нет и что за смертью бессмертие ждет?

− Если вранье, то очень красивое.

− А сам как думаешь? Времени нет?

− Да, времени нет.

− Выпьем.

Мы выпили по второй.

− Так ты полагаешь, что ложь может быть красивой? − спрашивал Алексей, глядя в окно. − Или все-таки её уродство как-нибудь обязательно проявится?

− Точно. Проявится. Будь она даже самой распрекрасной.

Мы выпили по третьей.

− Да, интересный ты человек, − похвалил Алексей. − Всё понимаешь. С тобой можно поговорить о сокровенном.

− И ты тоже, − с энтузиазмом поддержал я.

Так мы допили бутылку. Взяли еще одну. Алексей заказал дорогущих омаров, пожевал их, безучастно глядя в окно. Налил себе пол стакан, выпил, не чокаясь.

− Сейчас я приду, − сказал он и вышел.

Алексея не было минут двадцать, и меня начали одолевать смутные подозрения. Хоть я и был пьян, − мог на всё наплевать, и денег не было ни копейки, но связываться с администрацией не хотелось. Я поднялся, демонстративно достал сигарету и неспешно направился к выходу, как бы желая покурить на свежем воздухе.

Охранник и официант, давно наблюдавшие за нашим столиком, вышли покурить вместе со мной, встав по бокам, словно старые друзья. Я подкурил от зажигалки охранника и поинтересовался, который час. Выдыхая дым, я беззаботно щурился на солнце, ожидая подходящий момент. Когда конец сигареты подбиралась к фильтру, официанта позвали, и я, сделав вид, будто захожу обратно с ним, резко развернулся, соскочил со ступенек и дал деру. Охранник бросился за мной. Я хорошо знал дворы в квартале от кафе, бежал и думал только об одном – чтобы никто не сделал подножку.

Еле оторвавшись, я юркнул между гаражей, перелез через забор, спрыгнул и, сменив направление, скрылся.

В офисе отца я появился перецарапанный и пахнущий коньяком.

− Что случилось? − спросил отец.

− Ничего, упал с велосипеда, − выдал я готовый ответ.

− Какого еще велосипеда? − поморщился отец.

− Взял у пацанов прокатиться.

− Пил?

− Рот полоскал, зуб болит.

− Короче, вот, − отдал связку ключей отец. − Квартира в центре, она твоя на неделю. Не больше. И помни, сосед там старичок, бывший гэбэшник, шпионит за всем происходящим, дежурит у глазка день и ночь. Шаг влево, шаг вправо − позор на твою и мою голову. В общем, понял, как себя вести?