Это не обезьянник! Не то чтобы я был фанатом мест временного содержания преступников, но, чес-слово, предпочёл бы оказаться там. Во всяком случае, было бы понятно, что с этим делать. Право на звонок, короткая беседа с тётей Катей и… свобода. Как вести себя здесь – не имел ни малейшего представления.

– Чем вы так раздосадованы? – Марина гневно сверкнула глазами. – Досрочное возвращение вызвано чрезвычайными обстоятельствами. Дело сделано, обсуждать это не имеет смысла. Предлагаю завершить встречу и разойтись. – Она встала резко и, пожалуй, поспешно. Обвела взглядом стоявших в отдалении, едва заметно наклонила голову и заговорила снова: – Благодарю за выражение верности трону. Надеюсь в скором времени побеседовать с каждым из вас лично. А сейчас прошу заняться прямыми обязанностями, кои у каждого из вас, как я помню, имеются и очень важны для мира.

Верноподданные дружно зашумели, ручейком потянулись к распахнутым высоким золочёным дверям. Седовласый не двинул даже бровью. Дождался, когда зал опустеет, и натянуто улыбнулся, указывая на меня:

– Эти обстоятельства?

Живот скрутило спазмом. Не знаю, почему я надеялся, что невидим. Вообще воспринимал происходящее как яркий сон – такие, по слухам, бывают после перенесённого ковида. Я, правда, не болел, но мало ли…

Тон незнакомого мужика не обещал ничего хорошего. Это подозрение подтвердила следующая сказанная им фраза:

– Прикажете отправить на рудники вслед за мятежниками?

Я с надеждой обернулся на Марину. Она не должна… она не может… Пусть всё это развеется! Крякнул, поднимаясь на ноги. Поймал равновесие и приготовился защищаться, что бы ни происходило дальше. Мои товарищи по несчастью успели очнуться. Первым встал Рыжий, помог подняться дружкам. К ним, да и ко мне тоже, довольно стремительно приблизились накаченные парни в коротких туниках, по виду напоминавшие римских воинов.

Пусть только тронет кто! Полагаю, лицо моё приняло зверское выражение – седовласый ухмыльнулся и покачал головой. Не получив приказа хватать и волочить, охранники стояли навытяжку. Марина медленно, словно преодолевая сопротивление воздуха, подняла руку. С облегчением убедился, что её пальчик указывает не на меня:

– Троицу на рудники. Алексей останется со мной.

Топот ног и сдавленные крики стихли уже через минуту. Похитивший Марину – и меня за компанию – ублюдок исчез вместе с ординарцами.

Мужчина перевёл ледяной взгляд на меня и спросил, обращаясь к девушке:

– В каком качестве он останется, позволь поинтересоваться.

– Мой личный телохранитель, – сказала, будто пощёчину влепила. Во всяком случае, седого мужика перекосило, как от удара.

– Во дворце достаточно охраны… – начал он.

Марина не дала договорить:

– Это не спасло моих родителей!

– Но иномирянин…

– Именно поэтому ему доверяю. Никому другому! – она жестом пресекла готовые сорваться с тонких губ собеседника возражения и спустилась с подиума, кивком пригласив меня следовать за ней.

Я поплёлся… А что ещё прикажете делать? Нужно было получить хоть какие-то разъяснения. Как, блин, меня угораздило вляпаться в это сомнительное мероприятие? И позвольте… Что такое «на рудники»?

Мы переходили из одного зала в другой так бесконечно долго, что я перестал удивляться. Огромный дворец напоминал музей в часы работы без посетителей. Изредка нам встречались слуги, почтительно замиравшие при появлении госпожи и с удивлением провожавшие меня взглядами. Ещё бы, цивильная одежда – кстати, а куда подевалась моя любимая толстовка? – противоречила здешнему дресс-коду. Больше всего меня веселили воины, сверкавшие голыми коленками. В жизни бы такое не согласился надеть! Не… Понимаю – шорты в жару, но подпоясанные платьица в качестве военной формы никак не вписывались в мои стереотипы о мужских профессиях. К счастью, обычные штаны тоже встречались. Как я успел понять – у низшего сословия.

Наконец, потолки стали заметно ниже, хотя всё равно высокие по моим представлениям, комнаты меньше и уютнее, мебели больше и назначение её понятней. Мы попали в жилое крыло дворца. Я перестал вертеть башкой и невольно залюбовался шедшей впереди девушкой. Три образа не складывались в один. Это были разные девушки: та, что отчаянно отбивалась от парней на улице, та, что нервно стягивала на обнажённой груди толстовку, и та, что лебедью плыла, неслышно ступая меленькими ножками в кожаных сандалиях по узорчатому паркету.

Мариийн остановилась и обернулась ко мне. Чуть не налетел с разгона, даже пришлось отступить на шаг.

– Будешь здесь жить. Там дальше мои покои.

– Хм… – замялся я, – мне бы домой. Там беспокоиться будут.

Девушка медленно покачала головой, глядя на меня в упор:

– О тебе никто не вспомнит, если не вернёшься. А я прошу тебя остаться. Мне нужна помощь.

– Нет! – я поморщился, отворачиваясь. Буравящие меня глаза реально заставляли внутри всё дрожать. – Мой ответ: нет!

Верить её словам не хотелось. Как это – не будут вспоминать? Разве такое возможно? Да тётка всю Москву перевернёт, а потом и область, если я не вернусь ночевать!

– Пожалуйста, – прошептала Марина, – не бросай меня.

Вы это видели? Ну не наглость?! Не бросай её! А родители? Понятно, у них ещё два сына имеются: мои братья – старший и младший. Оба образцовые, в отличие от меня. Но всё-таки! И я не чужой. Будут волноваться, иначе никак.

Она словно услышала мои мысли, протянула тонкую белую руку и дотронулась до предплечья:

– Правда. Никто не хватится тебя, пока не вернёшься. Если, конечно, захочешь вернуться.

– Конечно! – разозлился и сбросил её ладонь нервным движением. – Конечно, захочу! Уже хочу. А как, кстати, те трое? Их ты тоже не собираешься домой отправлять?

Глаза девушки хищно сузились:

– Они виноваты. Пусть поработают на благо моего мира.

Спорить не стал. В моём, кстати, тоже без этих козлов легче будет дышать.

– Короче, так: ты, я вижу, в шоколаде. Больше моя помощь не требуется, так что жми на камень – или ещё какой способ имеется – и отправляй меня восвояси.

– Я не в шоколаде.

Ну не знаю! Если дворец с кучей слуг ей не кажется раем, то что этой Мариийн нужно? А ведь такой простушкой прикидывалась. Скромницей! Зачем я только влез со своей помощью!

Ой, кажется, я это вслух произнёс.

Девушка нахмурилась:

– Не притворялась. Просто не помнила. Время ещё не пришло.

– Как же, – не поверил я, – не помнила! А кто про перстень сказал волшебный?

Покачала головой, вздохнула:

– От стресса всплыло. Кольцо и кольцо. Считала просто памятной безделушкой.

– Не помнила, а теперь от стресса вспомнила? – я реально подозревал, что меня водят за нос.

Мариийн покосилась на двери в собственные покои. Видно было, что утомилась и хочет отдохнуть, но не решалась ни пригласить меня туда, ни оставить одного. Вздохнула, пожала плечами, указала на узкую тахту, стоявшую у стены рядом с панорамным окном:

– Хорошо. Давай поговорим.

Я предлагал что-то такое? Не припомню. Однако спорить не стал, тем более реально икры дрожали то ли от перенапряжения, то ли ещё от чего. Кивнул и сел, уставившись за стекло. Ладно, послушаю сказку о царевне, не помнящей родства.

– Мама погибла, отец был обречён. Особенности нашей магии таковы: если правительница умирает, у её супруга есть часа три, чтобы… – Мариийн сглотнула и опустила голову, рассматривая сложенные на коленях руки.

Она сидела совсем рядом. Я улавливал запах её духов, таких девичьих: немного ландыша, немного хвои. Мозги походу отключились, во всяком случае, ни о чём другом, как дотронуться до розовой бархатистой щёчки губами, думать не мог. Сделал усилие, отвернулся. Задрал подбородок и уставился в серое небо с нависшими подсвеченными заходящим солнцем облаками. В попытке прогнать наваждение, напряг извилины:

– Тебя отправили к нам, чтобы спасти?

– Я была слишком мала, нельзя взваливать на пятилетнего ребёнка груз такой ответственности. Я должна была вырасти и вернуться в ту же минуту, что исчезла. Отец отправился со мной: устроить и… установить ограничения. Он хотел, чтобы я вернулась зрелой женщиной.