Девять из десяти наших телефонных разговоров неизбежно заканчивались криками, слёзами, короткими гудками на полуфразе, успокоительными таблетками, маминой гипертонией, убитым настроением на весь мой остаток дня и так далее… Про швыряние трубок неплохо было бы и вовсе промолчать – однажды на переговорном пункте я так самозабвенно расколошматил телефонный аппарат и так смерчеобразно чуть не снес с петель дверь кабинки, что напуганные люди, ожидавшие своей очереди, не посмелине то, что возмутиться, а даже пикнуть, провожая меня взглядом.Настолько, видимо, яростный и устрашающий был у меня вид. Я и в гости-то к маме приезжал, как правило, на два-три дня (больше времени проводил в поезде туда и обратно) – опасался очередной нашей размолвки, к которой обязательно вело чрезмерное мое пребывание в городе детства. Но иногда, всё же, приходилось уезжать с тяжёлым сердцем – мы, будто одинаково заряженные частицы, всегда, со скоростью «волшебного пенделя», отталкивались друг от друга…

Оттолкнулись и на этот раз. На неопределённый срок… Поэтому мне сейчас жизненно необходима была какая-нибудь противоположно заряженная частица, дабы не провести остаток дня в унынии. Поеду к Соньке. Сейчас только позвоню ей – она, видите ли, барышня с тонкой душевной организацией и предпочитает, чтобы я с ней заранее договаривался о встрече. Ну что ж, заранее, так заранее…

Я вернулся в коридор, но заветный переговорный пятачок уже занял сосед Толик, не отличавшийся лаконичностью разговоров. Так как после нашей с мамой беседы телефонная трубка опустилась на рычаг весьма громко, то для соседского уха не оставалось никаких сомнений в том, что линия свободна. Чем и не преминул воспользоваться мой словоохотливый сосед, на пару шагов опередив рванувшую из кухни к аппарату Лену. Как говорится, кто первый встал, того и тапки… Ну что ж… Сам виноват – не надо было срывать злость на несчастном куске пластмассы! Исходя из того, что и Толик, и Лена слыли большими любителями поболтать, мне никак не улыбалось зависать на этом хрупком островке связи, и я решил не терять ни минуты и отправиться к капризной подруге без звонка…

7

– А предупредить было не судьба? – убедившись через дверной глазок, что за порогом я, Соня, тем не менее, не торопилась впускать непрошеного гостя.

– Так хотел тебя увидеть, что, впопыхах, забыл оплатить телефон – его вероломно отключили…

– Ну не знаю…У меня много работы – завтра, кровь из носа, надо сдавать материал…

– София Львовна, вы же девушка из интеллигентной семьи! Вас здороваться не учили? И долго ещё мы будем разговаривать через дверь? Могу ведь, чего доброго, и сломать все преграды!

–Экий вы, Пал Иваныч, нетерпеливый! И, всё же, ходить в гости без предварительного звонка – моветон! – Соню всегда будоражили наши переходы на «вы», и входная дверь, как по щучьему веленью, стала томно и, в связи с этим, призывно отворяться. – А угроза насильственного вторжения – это уж совсем возмутительно!

– Какие условности, ах, оставьте! В следующий раз влезу в окно! – выдыхая эти слова, я не мог не сграбастать интеллигентную девушку, уподобляясь злобному неуправляемому маньяку.

– Я понимаю, что вы неисправимый выходец из рабоче-крестьянской семьи, но, по обыкновению, дамам при встрече принято целовать руку, – Соня провокационно продолжала игру.

– Вот вы, София Львовна, начитались классических романов, – целовал я уже не только руки жертвы насилия, – а русскими народными сказками, видать, брезгуете! Вы ж сначала накормите, баньку натопите, спать с собою положите, а там уж и разговоры разговаривайте!

– Как вы небриты, Пал Иваныч! – Сонька тщетно пыталась освободить рот от поцелуя. – Фу! Да, к тому же, ещё и нетрезвы!

– Можно подумать, этот образ не относится к вашим эротическим фантазиям! – увлекая хозяйку в комнату, я умудрялся одинаково проворно стаскивать и женскую, и мужскую одежду.

– Боже! Но ведь я же совершенно не прибрана! – моя сегодняшняя избранница притворно цеплялась за любые аргументы в пользу неприкосновенности своих позиций.

– Но, как никогда, прекрасны и обворожительны! – полное отсутствие у Соньки макияжа и летящая на пол её простая домашняя футболка превращали меня в непобедимого полового гангстера.

– Не позволите ли мне, о, варвар, хотя бы принять душ?! Вы ведь что-то там говорили про баньку! – рушился последний оплот тщетной обороны моей обнажённой нимфы, уносимой мной на ложе любви.

– Решительно никак невозможно, о несравненная! – окончательно взнузданный естественным ароматом хозяйского тела, я нисколько не сомневался в необратимости нашего очередного познания друг друга.

– Ах, не погубите, Пал Иваныч! – распласталась на кровати нимфа, жертвенно помогая, тем не менее, варвару внедряться в божественный цветущий сад…

– Как же вы умопомрачительны, София Львовна!!! – варвар принялся губить великолепный сад, что есть мочи… И зашумели травы, и взвился пчелиный рой, и стала осыпаться листва, не увяданием тронутая, но силою внешней… И застучали топоры, и щепки брызгами полетели вокруг, и тревожно завизжали пилы на разные голоса, переплетаясь с грохотом падающих деревьев…И возник из бревен курган посреди уже не цветущего сада, и прилетевшие, откуда ни возьмись, искры возбудили пламя, которое стало разгораться всё сильнее и сильнее, пока не достигло небес…И начался звездопад, и нимфа принялась загадывать желания, а варвар исторгать обещаниявсе их неукоснительно исполнить…И вот,с оглушительным свистом, упала последняя звезда, и прокричала измятая нимфа самое несбыточное желание, и проревел не своим голосом варвар обещание его исполнить, и, грузно перевалившись через нимфу, рухнул без сил…

–Джин-тоника хочешь? –спустя какое-то время я вспомнил, что захватил с собой несколько банок и, не одеваясь, пошёл искать сумку – «выкать» было уже неинтересно…

– Павлуш, мне так хорошо с тобой, – Соня тоже машинально прекратила игру, – ты даже не представляешь, как хорошо…

– Конечно! Наобещал тут тебе с три короба, – хихикнул я, обнаружив, что входную дверь мы, унесённые страстью с порога на кровать, забыли закрыть, а сумка моя так и осталась валяться на лестничной площадке.

– Паш, ты куда?! –хозяйка, услышав дверной хлопок, испугалась, что я ушёл и даже подпрыгнула на кровати.

– Да здесь я, здесь! Дверь закрывал. Может, нас с тобой кто-нибудь видел? Или слышал…У тебя соседи по парадной любопытные? – одну из принесенных банок я, вернувшись в комнату, аккуратно поставил на тумбочку рядом с кроватью.

– А я никого и не знаю… Квартира же у меня съёмная, – подруга слегка смутилась, глядя в мои подозрительно-заговорщические глаза.

– Да ладно, расслабься, – я расплылся в улыбке, – даже если и застукали, то фигня! Кто не смотрелпорнушку хотя бы раз в жизни? Главное, люди порядочные – джин-тоник вот не сперли!

– Как ты можешь употреблять такие слова? В учреждении культуры, насколько помню, служишь, – содержимое прикроватной банки ручейком полилось в прелестный ротик.

– Имеешь в виду слово «джин-тоник»? – очарованный утоляющей жажду хозяйкой я решил не отставать и тоже пригубил порцию нашего традиционного напитка.

–Дурак, – Соня улыбалась почему-то редко, хотя, в такие моменты, довольно выгодно для неё выглядывали очаровательно ровные зубки, а ямочки на щеках заслуживали кисти живописца. – Блин! У меня и еды,кажется, никакой нет! Ё-моё!! Просила же предупреждать, когда приезжаешь!! – женщина-арт-обьект резво кинулась к холодильнику.

– Ты вот, Сонечка, всё меня упрекаешь в неучтивости, асама только что употребила несколько, я бы даже сказал, весьма бранных слов для нашей изысканной беседы, – настроение моё улучшалось с каждой минутой, ия, вслед за потенциальной натурщицей, прошёл в кухню.

– В эмоциональном порыве подобные слова обретают художественный смысл! – содержимое холодильника хозяйку этого дома явно не устроило, и она принялась рыться в кухонных ящиках. – А! Вот картошка есть! Повезло тебе, наглый простолюдин! Сейчас пожарю…