— Это все? — спросила она. Ее голос звучал глухо.

Северус отрицательно покачал головой, засовывая руку в карман.

— Что ещё? — устало произнесла Гермиона. — Что ты хочешь, Северус?

Он внезапно остановился, поднимая взгляд на неё. Он снова повернул все не так и попытался это исправить.

— У меня есть ещё одна вещь. Для тебя, — на этих словах он вытащил из кармана пузырёк и увеличил его в размере.

Гермиона перевела взгляд на ёмкость. Никаких эмоций на ее лице не отразилось.

— Прости меня, — наконец произнёс он, понимая, что явно переборщил.

Гермиона посмотрела на него с легкой заинтересованностью, и он продолжил.

— За то, что веду себя так. Это неправильно, но лучше для нас обоих.

— С чего ты взял, что можешь решать за двоих? — ее голос был столь же усталым.

— Я прошу тебя сейчас закрыть эту тему.

Гермиона кивнула, не находя других слов. Он выдохнул и вернулся к предыдущей теме, обращая ее взгляд на сосуд.

— Это, — произнёс Северус, открывая пузырёк. — Экспериментальное средство. Я не успел проверить его ни на ком, кроме себя.

Взгляд Гермионы, казалось, стал чуть заинтересованным.

— Что за мазь? — спросила она. Только вот голос все ещё оставался уставшим.

— Она от шрамов, — произнёс он. — От твоих шрамов.

Тут, наконец, в глазах Гермионы снова появился живой блеск. Она в неверии посмотрела сначала на ёмкость, а после — на Северуса.

— Но как…?

— Рецепт оказался не столь сложен. Проблема была лишь в том, что раньше за это никто не брался.

— И ты правда уверен… Что она подействует?

— На мне подействовала. Лечение шрамов нужно сопровождать заживляющим заклинанием.

Гермиона в неуверенности подняла рукав на предплечье. Она сняла с участка косметические чары и Северус увидел ее самый ненавистный шрам, окружённый несколькими другими.

Рука Гермионы слегка подрагивала. Она смотрела на мазь, не решаясь ее нанести.

— Дай мне свою руку, — произнёс Северус, видя ее страх.

Гермиона подняла взгляд на мужчину и медленно протянула своё предплечье ему.

Северус осторожно взял ее руку в свою и, почерпнув мазь второй рукой, нанёс ее на участок. После этого, он слегка приподнял свою кисть и направил на предплечье заклинание.

Глаза Гермионы были закрыты и в этот момент она почувствовала слегка обжигающее тепло. Когда эффект прекратился, она приоткрыла глаза. Ее рука была совершенно чистой. На ней не было больше ни ужасного слова, ни змеившихся шрамов.

Гермиона посмотрела на Северуса со слезами на глазах.

— Это все? Больше ничего не осталось, правда?

— Да, Гермиона, — произнёс Северус. Он все ещё держал ее руку в своей.

— О, Мерлин, — произнесла она срывающимся голосом и слёзы полились по ее лицу.

Она дотронулась до своего предплечья. Оно было абсолютно гладким.

— Мерлин, — повторила она. — Северус…

Она ворвалась в его пространство внезапно. Гермиона обняла его, не переставая плакать.

— Спасибо тебе, — произнесла она между всхлипов. — Я и не мечтала об этом.

И, наконец, Северус больше не смог себя сдерживать. Его преграды разорвались к черту и он обнял Гермиону в ответ, слегка покачивая ее.

Она вскоре оторвала голову от его груди. На ее щеках все ещё были слёзы, но она улыбалась.

— Какой ты невозможный, Северус, — шепотом произнесла она.

— Я знаю, — ответил он и его голос, наконец, стал привычным ей: мягким и тёплым.

Северус вдруг понял, что ее лицо оказалось слишком близко. Ее запах: аромат травяного шампуня и чистого тела, с замешанной ноткой цитрусового бальзама, окружил его, не давая вновь оторваться.

Будто против его воли, рука Северуса поднялась к ее лицу и стерла дорожки от слез, что застыли на ее щеках.

На лице Гермионы все еще держалась теплая улыбка, но он заметил, как в глубинах ее глаз проглянуло искреннее удивление и яркий интерес. И Северус не выдержал окончательно.

Он склонился к ее лицу и начал целовать его: лоб, виски, щеки и, наконец, губы. За преградами, которые он держал последние несколько месяцев, оказалась неудержимая страсть и нежность. Как они совмещались одновременно, было загадкой.

Они не дошли до спальни. Гермиона была на той же грани, что и Северус.

Их поцелуи выходили дикими и страстными — совершенно непохожими на прошлые разы. Они целовались глубоко, хаотично, перемежая поцелуи с укусами. Нижняя губа Гермионы была прокусана Северусом до крови и он уже зализывал образовавшуюся ранку.

Пока они целовались, не отрываясь, их руки раздевали друг друга. Пуговицы, одна за другой, оказывались расстегнуты, а некоторые и вовсе отлетали в другой конец гостиной.

Как они оказались на диване практически полностью раздетые было бы сложно вспомнить обоим.

Северус начал склонять Гермиону на диван, но она никак не собиралась оказаться внизу. Ее буйный гриффиндорский характер вдруг взял верх и начал сносить все ограничения, казалось, полностью подчинив себе ее разум.

Ловко выкрутившись, она усадила на диван Северуса, а сама оказалась сверху. Проникновение было чувствительным и волшебница на секунду замерла, прерывая их поцелуй. Северус тут же опустился чуть ниже и начал целовать ее шею так, что на утро у нее наверняка должны были остаться засосы. Он спустился и дальше, к груди, вырвав у Гермионы протяжный несдержанный стон.

Дальше она помнила все достаточно смутно. Северус снова вернулся к ее губам и вскоре она почувствовала под своей спиной грубоватую обивку дивана. Выгнувшись в пояснице, она впилась ногтями в его спину и мужчина издал низкий приглушенный рык. Она не помнила, когда ей было так хорошо в последний раз. Он тоже этого не помнил. Спустя несколько минут их мысли окончательно помутнели и они погрузились во всеобъемлющее чувство блаженства.

***

Северус и Гермиона лежали на диване в гостиной: уставшие, слегка опустошенные, но очень довольные. Диван был расширен благодаря маленькому усилию Гермионы, которой было не слишком удобно лежать на краю.

Они ни о чем не говорили, а просто наслаждались моментом. Северус лежал с закрытыми глазами на спине, а Гермиона устроила свою кудрявую голову у него на груди и легонько очерчивала пальцем его острые черты лица: проводила пальцем по тонким губам, по крупному носу, задевая горбинку, и разглаживала подушечкой пальца его морщинку на лбу меж бровей.

Так прошло около получаса. Гермиона постепенно начала засыпать, но резко проснулась, когда ощутила движение. Северус пересел чуть повыше, облокотившись на мягкий подлокотник, и призвал с кухни мазь. Она посмотрела на него заинтересованно.

— Сними чары, — попросил Северус, когда баночка оказалась в его руках.

Гермиона посомневалась несколько секунд, но все же решилась. В следующий момент Северус увидел ее настоящее тело: ее руки, живот и часть спины были исполосованы сильнее всего. От того, что он видел это, Гермионе стало неловко и она, зажмурившись, отвернулась. Северус заметил, как напряглись ее плечи и мягко провел по ним рукой.

— Для меня всегда прекрасна, — прошептал он едва слышно.

Гермиона распахнула глаза и улыбка вернулась на ее лицо практически моментально. Нечасто можно было услышать от Северуса такие слова. Если быть точнее, она их слышала в первый раз. Приподняв руку, она дотронулась ею до руки Северуса, лежавшей на ее плече и ненадолго соединила их пальцы. Спустя пару минут, Гермиона опустила руку обратно и Северус начал заживлять ее шрамы.

Тепло зелья и магии не покидало ее, переходя от предплечья и выше — уходя на лопатки. Ей практически хотелось мурчать.

Но в один момент, тепло все же оборвалось. Гермиона оглянулась на Северуса, чтобы узнать в чем дело и увидела, как он смотрел на собственную руку с волшебным кольцом. На его лице была какая-то странная смесь разочарования, граничащего со злостью.

— В чем дело? — спросила Гермиона шепотом.

Северус в ту же секунду оторвался от созерцания собственной ладони и вернулся взглядом к ней, понимая, что ему, похоже, и правда нужно будет ответить.