— Лунатик, — позвал он друга, и тот с неохотой оторвался от книги, поднимая голову. — Мы поговорим после того, как ты помоешься, ладно?

— О чём поговорите? — поинтересовался Джеймс, активно вытиравший мокрые волосы, разбрызгивая капли по сторонам.

— Может, лучше завтра? — с нажимом произнёс Люпин, насупившись. Он звучал очень недовольно, но Сириуса это не пугало.

— Нет уж, сегодня, — настаивал на своём Блэк.

— Кто-нибудь мне скажет, что происходит? — Джеймс бросил полотенце в корзину для грязного белья и сел на кровать, переводя взгляд с одного товарища на другого, явно не понимая, о чём идёт речь.

Люпин выразительно прожигал янтарными глазами Сириуса, давая понять, насколько он против этой идеи. Но ведь он сам согласился рассказать, какая теперь разница, сделать это сейчас или потом? Блэк не собирался сдаваться. Он выдерживал игру в гляделки, с этим у него никогда не было проблем. Но он начинал сомневаться, а не преувеличивает ли он масштаб проблемы. Что, если за всем этим действительно не кроется ничего криминального? Но что, если он прав, и Лунатику нужна помощь?

— Эй, алло! — прикрикнул Поттер, щёлкая пальцами. — Вы меня слышите?

— Я знаю Фенрира Сивого, ясно?! — сдался Ремус, захлопывая книгу. Джеймс сперва будто бы не понял, что именно тот сказал, но потом осознание отразилось на его лице, и он пересел со своей кровати на постель Рема.

— В смысле, лично? — осторожно спросил он, видимо, надеясь на отрицательный ответ.

— Да. То есть, почти. Не то чтобы мы были приятелями, конечно, — буркнул Люпин, скрещивая на груди руки.

В этот момент из ванной вышел Пит и с недоумением уставился на трёх друзей, застывших со странными лицами, словно он поймал их на чём-то противозаконном. Петтигрю прошлёпал босыми ногами к кровати Ремуса, неуверенно останавливаясь в метре от неё.

— Что-то случилось?

— Садись-ка, Хвостик. — Джеймс похлопал рядом с собой, и Пит, помедлив немного, всё-таки сел, опасливо поглядывая на остальных. Поттер повернулся к Люпину. — Рассказывай всё с самого начала.

Рем глубоко вдохнул, собираясь с духом. Ему было трудно на это решиться, но потом он подумал, что эти люди — вот эти три парня — его самые близкие, самые лучшие друзья на всём белом свете, им он мог доверять. Должен был, потому что если он засомневается, то это войдёт в привычку, а ведь ему так тяжело было научиться открываться хоть кому-то. Его друзья знали о нём такое, от чего у любого нормального человека встали бы волосы дыбом. Они имели право знать и это тоже. Он медленно выдохнул.

— Фенрир Сивый — тот самый оборотень, который обратил меня.

Сказать, что Сириус был в шоке, — ничего не сказать. Он так и стоял столбом со стопкой вещей в руках, бестолково моргая и пытаясь понять, не ослышался ли. Судя по тому, как отреагировали остальные, он всё услышал верно. Звенящая тишина повисла в спальне, все молчали, нервно переглядываясь.

Когда три чрезмерно любопытных и вездесущих второкурсника догадались о природе ежемесячных исчезновений своего соседа по комнате, сперва он всё отрицал, конечно. Потом взбесился и наорал на них, во всём признавшись. Он пытался их оттолкнуть или даже напугать, но со временем понял, что в этом не было никакого смысла. Они его не боялись. Они даже не хотели застрелить его серебряной пулей или типа того, и не собирались выдавать его секрет. Так у Ремуса Люпина появились замечательные друзья, хоть он долго не мог в это поверить.

Тогда он сбивчиво и кратко поведал им только о том, что его укусили в четыре года и что виновного так и не поймали. Сириус понятия не имел, что Лунатик может знать, как того звали, этот странный факт холодил кровь в его жилах. Раньше Блэк представлял себе оборотня, покусавшего лучшего друга, как нечто абстрактное. Просто мохнатое чудовище, без человеческого облика, но, по словам Оливии, он был громадным и злобным мужчиной с дурным запахом. Колючие мурашки пробежали по спине Сириуса, когда он представил такого жуткого типа скалящим зубы у постели маленького ребёнка.

— Как это случилось? — сухо спросил Джеймс. Сириусу показалось, что он немного побледнел.

— Я уже рассказывал вам, как, — ответил Люпин, пожав плечом. — Он влез в наш дом ночью и… Всё.

— Нет, нет. — Джеймс замотал головой. — Я имею в виду, откуда ты знаешь, что это был он? Вряд ли он тогда представился, прежде чем укусить. — Рем усмехнулся, и это немного разбавило напряжённую атмосферу. Джим тоже чуть улыбнулся, хотя в его глазах плескалось беспокойство.

— Мой отец… — начал Люпин, устремив взгляд в окно. — Он работал тогда мелким служащим в министерстве. Занимался боггартами и полтергейстами, ничего важного. Пока его не попросили перейти в Отдел по контролю над магическими популяциями. Оборотни тогда свирепствовали, происходила целая волна нападений, и министерство пыталось привлечь как можно больше людей, чтобы бороться с ними.

Он замолчал, и Сириус подумал, что Рем передумал говорить дальше. Его лицо в свете голубоватых огоньков казалось безумно уставшим, болезненным. Серебристые полоски шрамов выделялись на бледной коже, пересекая нос и подбородок. Блэк никогда не считал, что они уродовали Лунатика. Они просто были его частью, такой же, как мелкие, едва заметные веснушки, появляющиеся на его лице летом, или как россыпь родинок на теле. Сейчас он впервые задумался, как к этим шрамам относился сам Ремус. Ненавидел их? Или вовсе не замечал?

— Волки тогда убили очень много детей, — снова заговорил Рем, опустив глаза в пол. Слова давались ему всё тяжелей. — Теперь я понимаю, что они хотели обратить как можно больше, просто не всегда получалось укусить так, чтобы ребёнок остался жив.

Сириус вздрогнул, сглатывая неприятный комок в горле. Ему больше не хотелось слушать продолжение истории, всё это было слишком, но это касалось его друга, а значит, придётся потерпеть. Люпин продолжал.

— После очередного нападения охотники поймали подозреваемого — Фенрира. При нём не было палочки, он весь был в грязи, плохо одет и утверждал, что понятия не имеет, о чём его спрашивают. — В голосе Люпина появились стальные нотки отчётливой злости. — Охотники решили, что он простой бродяга-магл. Они собирались его отпустить, но мой отец вмешался. Он был уверен, что Сивый — оборотень, уж не знаю, как он догадался, — горько усмехнулся Ремус. — Вот только отцу не поверили. Реестра тогда толком не было, отдел работал из рук вон плохо, и никто ничего не знал о Фенрире Сивом. Над предположением простого служащего, каким был мой отец, все просто посмеялись.

Горечь в его голосе смешивалась с обидой, злобой, даже ненавистью, и Сириуса это пугало даже больше, чем сам рассказ. Он смотрел на тощего человека перед собой, лицо которого выражало особенную, глубинную боль, и не узнавал в нём Лунатика. Словно это был не он, а его копия, сделанная каким-то любителем ужасов. Руки Люпина подрагивали лёжа у него на коленях, исполосованные шрамами гораздо сильнее, чем лицо.

— Тогда отец разозлился, и в порыве гнева довольно резко высказался об оборотнях: назвал их бездушными, злобными существами, не заслуживающими ничего, кроме смерти. — Рем отвернулся и шмыгнул носом. Сердце Сириуса сжалось где-то под рёбрами. — Сивого отпустили, и, прежде чем ему стёрли память о допросе, он убил того, кто должен был это сделать. А потом нашёл наш дом и жестоко отомстил отцу за его слова. — На несколько секунд повисло молчание. Люпин повернулся к друзьям, на лице его была натянута неестественная улыбка. — Ну, больше отец так не считает.

— Лунатик… — тихо проговорил Джеймс, положив руку ему на плечо.

— Всё нормально. — Он сбросил руку, отстраняясь, встал с кровати и пошёл к шкафу, принимаясь копаться в вещах. Ему просто хотелось спрятаться от них сейчас, когда он открыл перед ними свою самую болезненную рану.

— Почему ты не рассказывал нам раньше? — спросил Пит дрожащим голосом. Весь его вид говорил о том, что парень вот-вот обмочится от страха после такой «сказки на ночь».