Её шестой курс в Хогвартсе был относительно спокойным временем, когда она ещё могла отключиться от постоянных переживаний по поводу грядущей войны и просто отчитывать Гарри и Рона за невыполненные домашние задания, притворяясь, что всё было точно так же, как раньше. Поттер был увлечён занятиями с Дамблдором, на которых старик показывал ему всё больше и больше воспоминаний о детстве и юности Волдеморта, и тем странным учебником, который вызывал у Гермионы массу подозрений и откровенную неприязнь. Рональд же с новыми силами ударился в квиддич и параллельно этому пытался построить свою личную жизнь с Лавандой Браун. Грейнджер не была в восторге от его выбора — она считала свою соседку по комнате поверхностной и, к тому же, сплетницей — но всё же не имела никакого права хоть как-то это выражать, а потому просто старалась смириться с постоянным присутствием девушки где-то поблизости от их трио. Джинни всё так же продолжала встречаться с Дином Томасом, явно посматривая в сторону Гарри, который, к сожалению, был слишком занят насущными проблемами, чтобы это заметить. А Гермиона страдала вынужденной разлукой с Фредом, встречаясь с ним лишь во время редких походов в Хогсмид.
Потом было Рождество в Норе: целая толпа народу, как и всегда, тепло и уют. Из радиоприёмника на полную громкость распевала романтические песни Селестина Уорлок, любимая исполнительница миссис Уизли, доводя Флёр до белого каления своими завываниями про котёл любви — Француженка совсем не оценила таланта английской певицы, и Гермиона, в общем-то, была с ней согласна. Селестину вообще, кажется, любила только сама Молли. Женщина опять по традиции навязала для всех своих фирменных свитеров, и Гермиона была рада укутаться в подаренную вещь и носить её, практически не снимая. Дни проходили за отдыхом и развлечениями: ребята лепили во дворе снеговиков, устраивали снежные бои, катались на коньках по замёрзшему пруду. А вечерами большой компанией все гости и домочадцы собирались в гостиной, украшенной всевозможными гирляндами, мишурой и блестящим дождиком, и подолгу болтали, сидя у камина.
Девушка вспомнила, как снежинки медленно кружились в воздухе за окном, когда она стояла в одном из коридоров между этажами, обхватив себя руками и тихонько напевая под нос одну из заевших рождественских композиций, когда все уже давно разошлись по комнатам и смотрели десятый сон. Ей не спалось, и она решила не мучить себя бессмысленными попытками уснуть, ворочаясь в постели, оставила посапывающую Джинни в комнате, а сама вышла. Вид летящих белых хлопьев заворожил её, заставив остановиться у окна, и она не заметила, что была тут не одна. Фред приблизился к ней, заставив вздрогнуть от неожиданности, но тут же расплыться в счастливой улыбке. Уизли обнял Гермиону сзади, согревая шею теплом дыхания, она расслабилась в его руках, лениво прикрыв глаза и откинув голову назад так, что её затылок упёрся в его грудь, и они стояли вместе целую вечность. Вдвоём, одни во всём мире. По крайней мере, так Гермионе казалось…
Но и эта идиллия кончилась, едва успев начаться. Они с друзьями вернулись в Хогвартс, и от былой расслабленности не осталось и следа. Грейнджер рассчитывала вновь поехать в Нору на Пасху, но их так завалили заданиями, что об этом не могло быть и речи. Правда, Фред всё же нашёл способ увидеть любимую — он убедил её, что ничего страшного не случится, если пару дней она выделит ему, а не урокам, так что они опять несколько раз встречались в Хогсмиде, хоть эти встречи и были недолгими. Весна пролетела незаметно, насыщенная учёбой и курсами по аппарации, разрешение на которую Гермиона, наконец, получила в апреле, с лёгкостью сдав тест. Фред уговаривал её сбежать из школы по тайному ходу, ведущему в «Сладкое королевство» и аппарировать оттуда к ним с Джорджем в квартиру, но, конечно, девушка не могла пойти на такое. Она терпеливо ждала лета, хоть это и было невероятно сложно, столько времени не видеть Уизли.
И она совершенно не предполагала, что встретится с ним при таких ужасных обстоятельствах — на похоронах Альбуса Дамблдора. Фред пришёл весь в чёрном, как и Джордж, оба они выглядели подавлено, впрочем, ничем не отличаясь от остальных. Щёки Гермионы вмиг стали мокрыми, когда она увидела, как содрогаются огромные плечи Хагрида. Потеря Дамблдора значила так много для волшебного мира, на миг Гермионе показалось, что без него они не справятся, проиграют войну, всё было зря. Фред ласково поглаживал её по тыльной стороне ладони, то сжимая, то расслабляя руку, и это было единственным, что помогало ей держаться в этот момент. Она видела, что Гарри тоже плакал, и это било по ней сильнее всего. Мальчик, который выжил, потерял ещё одного важного человека в своей жизни, и теперь Гермиона боялась, что он сдастся. Впрочем, она ошиблась. Уже вскоре он рассказал им с Роном про крестражи, намереваясь отправляться на поиски без них, конечно. И, конечно, друзья ему не позволили.
Было решено уйти после свадьбы Билла и Флёр. Девушка с ума сходила, не зная, как сказать об этом Фреду, боясь его реакции. Одним летним утром она всё-таки решилась. Было трудно подобрать слова, ещё и потому, что она даже не могла рассказать ему, что конкретно они собирались делать и где, но он всё понял. Общее дело тогда было куда важнее любых личных переживаний и проблем. Конечно, он не хотел отпускать Гермиону, конечно, он умолял её не ходить или позволить ему пойти с ними, но об этом не могло быть и речи. Ей было ужасно тяжело, но теперь они хотя бы знали, сколько дней у них осталось, и проводили как можно больше времени вместе — и дни, и ночи, уже даже не скрываясь от родителей, которые относились к этому с пониманием. Почти весь июль они были неразлучны, всюду следуя друг за другом в Норе, стараясь не упустить ни одного момента и запомнить каждую деталь, каждую мелочь друг в друге так, чтобы записалось на подкорке и отпечаталось внутри сердца и души. Гермионе хотелось, чтобы образ Фреда остался с ней, и, если бы с ней что-то случилось, это было бы последним, что возникло бы перед её глазами. О том, что что-то могло случиться и с ним, она не хотела даже думать.
В последнюю ночь перед свадьбой они лежали на старой кровати Фреда в их с Джорджем комнате в Норе, тесно прижавшись друг к другу, прямо как прошлым летом, вот только тогда они не прощались так болезненно. Тогда им всего лишь предстояло пережить небольшую разлуку в одно учебное полугодие, а теперь… Теперь они не знали, когда встретятся вновь и встретятся ли вообще.
Гермиона гладила его лицо, которое так любила, обводя подушечками пальцев тонкие черты, и думала, что никто не сделает её счастливее, чем этот парень. Ей совсем не хотелось мыслить так наивно, но ей всё равно казалось: то, что есть между ними — это навсегда. Она не могла себе представить кого-то другого рядом, чтобы её руки касались не Фреда, чтобы она целовала чужие губы, а не его, чтобы засыпала в чужих объятиях. Это просто невозможно.
— Миона, — тихо позвал Фред, и она остановила движения пальцами, потому что он перехватил её руку в свою. — Обещай, что будешь в порядке. Обещай, что вернёшься ко мне, — Гермиона взглянула на него с жалостью, совершенно не зная, что ответить. Она не могла пообещать того, что от неё не зависело. На войне может случиться всё, что угодно, они могут больше никогда не встретиться. От этих мыслей ей стало больно, и она едва сдержала слёзы, застывшие в глазах, заставила себя улыбнуться.
— Тогда и ты пообещай, что не станешь совершать глупостей и будешь осторожен, — он усмехнулся на это, качая головой.
— Уходишь от ответа… Ладно, — Фред перевернулся на спину, потянув девушку на себя так, что она частично легла на его грудь, легонько опираясь локтями, положив голову на свои ладони.
— Ты же понимаешь, что я не могу ничего обещать…
— А я могу? — он тяжело вздохнул, запустил руку в кудрявые волосы Грейнджер, принимаясь перебирать пряди. Его любимая привычка. Её любимая тоже. Но спустя минуту повисшей между ними тишины он приподнялся, практически сев, сжал обе ладони девушки в своих. — Пообещай хотя бы, что не будешь намеренно подвергать себя опасности и жертвовать собой! Я прошу тебя, пожалуйста, — в его глазах было столько мольбы, у Гермионы всё внутри сжалось от его взгляда.
