– Найдёшь его на третьей полке, оно синего цвета в такой квадратной склянке. Отлично помогает при сотрясении, — последнюю фразу она сказала, уже обращаясь к Гермионе. — С таким количеством мальчишек в доме приходится иметь зелья практически от всего на свете, — усмехнулась она. — Да что уж говорить, Джинни тоже от них особо не отличается.
Джинни как раз вернулась с нужной склянкой в руке, и заодно сообщила маме, что обезболивающее зелье у них закончилось. Миссис Уизли сказала, что уже в курсе и как раз сегодня приобрела необходимые ингредиенты для него. Она оставила дочь присматривать за Гермионой, строго наказав той не вставать, а сама пошла варить зелье. Слава богу, оно готовилось быстро, а не как какое-нибудь оборотное, месяцами, так что уже меньше, чем через час, Гермиона получила ещё один пузырёк с белёсой жидкостью внутри, и её страдания, наконец-то, закончились.
После быстрого ужина и походов в душ по очереди они с младшей Уизли поднялись к себе, наконец, повалившись в свои кровати, вымотанные за день. Гермиона сладко зевнула, готовясь провалиться в блаженный сон, и последним, что она услышала, была тихая реплика Джинни:
— А я ведь говорила, что мой брат — самый лучший.
С этим девушка была абсолютно согласна.
Комментарий к Самый лучший Фред
https://pin.it/1zkU58G
========== Неурядицы — большие и маленькие ==========
После инцидента с мячом Фред вёл себя весьма странно. Всё свободное от работы в магазине время — а его было не очень много — он проводил поблизости от Гермионы, стараясь заполучить её внимание. То он внезапно присоединялся к их с Джинни прогулкам во дворе, даже без Джорджа и совершенно игнорируя недовольство сестры, то подсаживался к ней, когда она вечерами читала учебники, сидя в гостиной у камина, и пытался завести разговор о школьных предметах, что немного пугало девушку — обсуждение учёбы было, наверное, наименее любимой темой близнецов.
За завтраком и ужином он обязательно отвоёвывал себе место либо рядом с ней, либо напротив. В его поведении наблюдалась некая навязчивость, и это напрягало Гермиону, потому что она не понимала, что за всем этим стоит. Хотя Джинни активно убеждала её в своей правоте на счёт симпатии Фреда, девушке всё равно слабо в это верилось. Может быть, он всё ещё чувствовал свою вину за разбитый нос? Грейнджер так упрямилась в спорах с подругой ещё и потому, что Фред, в общем-то, не делал ничего романтического. Он всего лишь вёл с ней себя как хороший друг, просто теперь он уделял ей чуть больше внимания, чем раньше, а в причинах этого ей разбираться не хотелось.
Сама же она по возможности избегала самокопания в собственных чувствах, хотя ей и так уже было предельно ясно, что её вполне безобидная симпатия к брату Рона превратилась во что-то не очень здоровое. Она чувствовала удушающую волну смущения в его присутствии, терялась в словах, хотя раньше с ней такого никогда не случалось. Это жутко раздражало, ей казалось, что уже все Уизли заметили её странное поведение с Фредом, что уж говорить о нём самом. И его новая линия поведения совершенно не облегчала ей жизнь. Хорошо хоть они с Джорджем должны были постоянно уходить в магазин, и она могла вздохнуть спокойно в его отсутствие.
Несмотря на сердечные проблемы, Гермиона всё равно считала, что проводит лучшее лето в своей жизни. Каждый день в Норе наполнял её теплотой и уютом, рядом с друзьями она ощущала себя привычно и легко, и тёмные времена, нависшие над ними, казались ей далёкими и нереальными. Она очень редко возвращалась мыслями к жутким событиям в министерстве или к неизбежным будущим угрозам, а кошмары почти перестали ей сниться. Девушка знала, что расслабляться нельзя, и что это спокойствие было мнимым, но, в конце концов, сейчас они всё равно ничего не могли сделать. Они были всего лишь подростками, и им хотелось жить.
Однако, атмосфера менялась. Артур всё чаще задерживался на работе допоздна, магглы продолжали пропадать, и даже погода испортилась окончательно — полупрозрачная туманная дымка заволокла холмистую долину, температура упала на несколько градусов, и дожди проливались каждые несколько дней, словно наступила осень. В воздухе витала тревога.
Мистер Уизли с помощью других министерских служащих переместил антиаппарационную границу Норы, так что теперь она находилась прямо во дворе, и настрого запретил детям выходить за её пределы. Этот запрет существовал и раньше, но, кажется, отец семейства прекрасно понимал, что дети всё равно его нарушали, а теперь это действительно стало опасно. Только близнецам, как совершеннолетним, было позволено уходить на работу. Про походы в деревню можно было теперь забыть, и Рон особенно расстроился из-за этого, хотя Гермиона не совсем его понимала — он и так уже давно не навещал свою Бетти.
Ещё Артур сообщил, что теперь вся их почта, входящая и исходящая, будет проверяться министерством, и это стало поводом позлиться для Джинни — она изредка получала письма от Дина Томаса, с которым начала встречаться в конце учебного года, и, хотя отвечала девушка ему через раз, а её ответы скорее походили на короткие отписки, она всё равно не желала, чтобы «министерские жуки», как она выразилась, читали их личную переписку. Её недовольство, конечно, не могло ни на что повлиять.
Последним новшеством в Норе стало обязательное теперь правило — быть постоянно начеку. Все двери должны были запираться, а каждого стучавшего в них нужно было спросить контрольный вопрос, чтобы убедиться в личности пришедшего. И тот, кто явился, также должен был удостовериться, что внутри дома его ждут действительно Уизли, а не пожиратели смерти.
Всё это жутко давило на психику, заставляя Гермиону постоянно тревожиться и вздрагивать от каждого шороха. Расслабленные дни закончились, сменившись страхом, напряжением и ожиданием очередных плохих новостей. Но одна очень хорошая новость всё же была: Дамблдор сообщил мистеру и миссис Уизли, что Гарри прибудет двадцать шестого июля. До пятницы оставалось всего два дня, и это было, пожалуй, единственным, что хоть как-то поднимало настрой. Гермиона очень соскучилась по своему другу, и она всё время думала о том, как ему должно быть тяжело переживать смерть Сириуса в одиночестве.
В четверг на ужин в Нору заглянула Нимфадора Тонкс. Молли накрывала на стол, когда в дверь постучались, и миссис Уизли крикнула детям, чтобы кто-нибудь открыл. Близнецы, находившиеся сегодня дома, с громким топотом сбежали вниз по лестнице, остановившись у двери, вслед за ними вышли и Джинни с Гермионой.
— Кто там? — хором спросили Фред и Джордж.
— Это я, Тонкс, — раздался знакомый голос за дверью.
— Докажи! — близнецы переглянулись, на секунду задумавшись над проверочным вопросом, и это опять выглядело так, словно они общались без слов. Они кивнули друг другу, и Фред снова заговорил: — Какой глаз у Грозного Грюма ненастоящий?
— Левый, — уверенно ответила Тонкс, — но это не секретная информация, так что вопрос неудачный.
— Чёрт, — Фред дёрнул головой с досадой, а потом спросил у брата: — А точно левый? Мне кажется, что правый.
— Слушай, я никогда его лицо особо не разглядывал, больно оно у него жуткое. Но, по-моему, этот глаз у него справа.
— Да нет же, слева, — вклинилась в их спор Гермиона, а Джинни с сомнением закусила губу, словно стараясь вспомнить, с какой же всё-таки стороны был волшебный глаз у Аластора.
— Вы собираетесь меня впускать или нет? — их гостья начала раздражаться, девушка явно не была рада топтаться у двери, пока ребята обсуждают этот дурацкий вопрос.
Джинни вдруг решительно прошла вперёд и, отодвинув близнецов от двери, спросила:
— Какой цвет волос твой самый любимый, Нимфадора?
— Ярко-розовый, — голос прозвучал довольно резко, — и не смей звать меня Нимфадорой, Джиневра!
— Ну вот, это точно она, — рассмеялась младшая Уизли и открыла дверь, впуская недовольную Тонкс внутрь.
Девушка с красивым лицом в форме сердечка, обычно всегда поражавшая окружающих своей яркостью, выглядела… грустно. Она была бледной и какой-то осунувшейся, а вместо розовых волос на голове у неё неаккуратно торчали короткие тёмно-русые прядки. Было очень непривычно видеть её такой. Тонкс сняла с себя чёрную мантию и повесила её на крючок в стене, а потом поочерёдно ткнула пальцами под рёбра обоих близнецов, которые, не ожидая атаки, отскочили в сторону, вскрикнув.
