С глаз друзей у могилы не выпадет слёз,

Не любил ты, когда кто-то плачет.

Только твой младший брат неослабшую боль,

На бумаге за рифмою спрячет.

Что не воешь ночами седая волчица?

Мне не слышны от боли стенанья твои.

Видно Богом отмерен твой срок некороткий,

Ты последние дни отживаешь свои.

А ведь была когда-то ты сильной, красивой,

И могла за волчат своих насмерть стоять.

Только годы промчались крутой вереницей,

И от жизни тебе больше нечего взять.

Твои дети давно разбежались по норам,

Сыновья твои злобно на чуждых рычат.

Твои дочери взяли на себя твою ношу,

И рожают в лесах своих серых волчат.

Так запой же подруга последнюю песню,

Пусть враги этот зов, услыхав издали,

Донесут все легенду о старой волчице,

Всем до самого края свободной земли.

Одинокое, в женском обличии

Утром летнего дня, не боясь никого,

Позабыв про законы приличия,

Одинокое счастье по улице шло,

Одинокое, в женском обличии.

Пело песню оно о прошедшей любви,

И о том с кем сейчас миловалось.

Эта ночь, бесподобная целая ночь,

От него ей в подарок досталась.

Может быть, он к ней завтра уже не придёт,

Тут гадай, не гадай, нет ответа.

Счастье женское этой ночью жило,

И ушло, лишь дождавшись рассвета.

Лежишь, все думая о нём,

А рядом муж заснул уставший,

Но тебе мил совсем другой,

Твоего тела не ласкавший.

Ты вдруг почувствовала вновь

Прилив неловкости щемящей,

И захотела так любви

Ни из кино, а настоящей.

Ты ночью встанешь в темноте,

А муж всё также будет спать,

И огородами уйдёшь,

Чтобы любви себя отдать.

А тот любимый дверь откроет,

И не спросив: а кто же там?

Ведь он же, как и ты страдает,

И ждёт той встречи по ночам.

Как страстны будете вы оба,

Как будешь ты его любить,

Потом домой вернёшься утром,

С мечтой всё это повторить.

Летнее утро, сука щенится,

Тело в клубочек скрутила,

Ветер залётный кудрит её шерсть,

Вот и щеночка родила.

Ну что такое – один вместо трёх,

Иль пятерых – как водилось,

Ну, так бывает порой и не раз,

Самка сейчас разродилась.

Милый красавчик – на маму похож,

Чёрненький, милый разиня,

Скоро хозяин к будке придёт,

И даст щенку его имя.

Будет малыш наш сиську сосать,

Незачем здесь торопиться,

А подрастёт, то по двору бегом,

С радостью будет носиться.

А когда вырастит и станет псом,

То свой ошейник оденет,

Будет он сторожем в дворе большом,

Трудности все одолеет.

Ну а пока, щенок, мысли оставь,

Радуйся детству и жизни,

Нечего трогать за лапу судьбу,

Выкинь недетские мысли.

Отпусти ты меня, отпусти,

Мы с тобою так много прожили,

Что когда я хочу удивить,

Говоришь ты, что всё это было.

Отпусти ты меня, отпусти,

На заре я уйду одиноким,

Ничего не возьму у тебя,

И забуду в измене упрёки.

Отпусти ты меня, отпусти,

Я уйду к молодой и красивой,

Будем жить с ней в любви и добре,

И со мной она будет счастливой.

Отпусти ты меня, отпусти,

Покорюсь я злосчастной судьбе,

И когда мне всё, всё надоест,

Я вернусь к тебе – бывшей жене.

Я сегодня с сестрой в разговоре,

Вдруг спросил: «Как у Тани дела?»

А сестра, помолчав для приличия,

Мне сказала: «Она умерла!»

«Как?» – глупее не было вопроса,

Но случились такие дела,

Тани нет, но она только была,

Пока мне не сказали: «Ушла!»

И тогда унесла меня память,

Лет на сорок с чуть малым лишком,

Когда я находил только повод,

Чтобы к Тане пройтисся пешком.

То заданья домашнего нету,

То учебник утерян был вновь,

Таня девочкой была не глупой,

Понимала, что это любовь.

А когда мне четырнадцать стало,

То в весеннем в цветах всём саду,

Я, краснея, признался Татьяне,

Как безумно её я люблю!

Ничего не сказала Татьяна,

Без ответа признанию в любви,

Вдруг, ушла от меня, не услышав,

В моём сердце кипения крови.

Я остался тогда одиноким,

Попав в плен неоконченных фраз,

Не поняв, в чём ответ был Татьяны,

«Я подумаю!» или отказ.

А потом вдруг внезапно с семьёю,

В другой город умчалась она,

Я её как росток любви первой,

Не забуду уже никогда.

Лето, солнце, загораю,

И улыбки раздаю,

Запах тины нос мой гложет,

Я у озера стою.

И девчонки молодые,

Нашептав друг другу слов,

Всё гадают и гадают,

Сколько дяденьке годков.

Мне, которая, по нраву,

На меня и не глядит,

На вопросы о знакомстве,

Нос презренно воротит.

Так красива, но сердита,

Как всё это ей к лицу,

Только мне тут не понятно,

Я не люб ей почему?

Может ей не интересны,

Мысли мужиков седых,

Как же завладеть мне сердцем,

Сих красавиц молодых.

И задавшийся вопросом,

Подошёл я к ней с лица,

И сказал почти что нежно:

«Будешь скоро ты моя!»

Засмеялась она громко,

И презрев мои слова,

Обожгла красивым взглядом,

И к себе домой пошла.

Я догнал её в дороге,

И спросил, всё, не тая:

«Почему тебе не мил,

В чём же тут вина моя?»

И ответила красотка,

Словно вдарила под дых

«Не люблю я очень наглых

Мужиков немолодых!

Ты себе найди по году,

Своих лет и поскорей,

И её любви словами,

И делами обогрей!»

Проводи ты меня до ворот,

Под созвездием небесных медведей,

Мы послушаем музыку танца,

Из окна наших добрых соседей.

Я сегодня уеду опять,

А на сколько, я даже не знаю,

Но не в первый уже это раз,

Ты меня провожаешь родная.

Поезд, база, большой вертолёт,

А потом рядом с печкой кровать,

И тоска по тебе каждый день,

К ней никак не хочу привыкать.

Не затмят цвет твоих карих глаз,

Даже трудные будни мои,