Я пожал плечами:

– Ребенок моего друга подарил мне эту вещицу. Одна из этих новомодных штучек, которыми дети балуются. Подсвечивать побрякушки на дискотеках и прочих потанцульках.

– Теперь это называется рейв-пати.

– Ну да, рейв. Точно.

Несколько секунд Джейк молча смотрел на меня, потом медленно кивнул:

– Извините. Я, наверное, веду себя как параноик.

– Все нормально. Нет проблем.

Он еще раз кивнул и устало откинулся на спинку стула:

– Я уж думал, мне конец. Спасибо.

Вряд ли стоит акцентировать постороннее внимание на своих чародейских штучках, тем более когда кто-то балуется со смертоносными энергиями и наверняка не обрадуется помехе в виде представителя Белого Совета.

– Да я всего-то сделал, что вбежал. Нам еще повезло, что электричество вырубилось.

– Угу…

Медики поднялись, погрузили Жизель на носилки и покатили их к выходу. Мы с Джейком тоже встали.

– С ней все будет в порядке? – спросил Джейк.

Медики не сбавили шага, но один из них повернул голову:

– Шанс выкарабкаться у нее есть. – Он мотнул головой в мою сторону. – Когда бы не лед, не было бы и этого.

Джейк нахмурился и огорченно прикусил губу:

– Вы уж там постарайтесь, ладно?

Медики двигались быстрыми, уверенными шагами.

– Сэр, вам лучше проехаться с нами, показаться врачам.

– Я в норме, – возразил Джейк.

Медики уже сворачивали за угол коридора, но один из них обернулся:

– Электротравмы не всегда можно почувствовать. Едемте.

Однако Джейк не тронулся с места. Медики унесли с собой фонари, и в комнате снова стало темно, пока не вернулась Джоан со своим брелоком.

– Гуфи, а ну тащи свою накачанную задницу в «скорую»!

Тот покосился на свое отражение в широком, во всю стену, зеркале. Волосы его торчали во все стороны.

– Хотя стиль у меня сейчас тот же, что у Эйнштейна, Франкенштейна и Дона Кинга, я чувствую себя вполне нормально. Обо мне не беспокойся.

– Так и знала, что ты так скажешь, – кивнула она. – Отлично, тогда я сама тебя отвезу. А все остальные – вон из студии, пока я не буду уверена, что электрика больше никого не угробит. Бобби с Эммой уже на улице. Гарри, жду вас здесь к трем, ладно?

– Зачем? – тупо поинтересовался я.

– Снимать.

– Снимать? – поперхнулся Джейк. – После этого?

Она поморщилась:

– Шоу должно продолжаться. И убирайтесь отсюда, чтобы я могла запереть дом. Гуфи, марш в мою машину и даже не пытайся со мной спорить! Артуро будет ждать нас в больнице.

– Ладно, – с видимой неохотой сдался Джейк. – А Бобби с Эммой? У них есть машина?

– Сомневаюсь.

Джейк порылся у себя в сумке, достал связку ключей и бросил мне:

– Вот. Передайте это Эмме, ладно?

Я поймал ключи в воздухе, и мы двинулись к выходу.

– Идет.

Джоан вздохнула:

– Может, мы и правда прокляты. Слишком все это на «Макбета» смахивает.

– Похоже на то, – согласился Джейк.

«Сыпьте скверну вглубь жерла… Жарко, жарко, пламя ярко… Хороша в котле заварка». Я промолчал, но про себя не сомневался в том, что все еще здорово ухудшится, прежде чем пойти на поправку.

Еще как ухудшится.

Мы вышли. Джоан с Джейком перебросились парой слов с Бобби и женщиной – насколько я понял, той самой Эммой. Потом Джоан бесцеремонно запихнула Джейка в свою машину, и они уехали, предоставив мне возможность вынюхивать без помех. Пока в студии гуляли на свободе всякие смертоносные силы, каждая минута была на вес золота, а ключи давали мне неплохой повод пошарить в поисках улик. Я не питал особенных надежд на то, что в бычьей башке у Бобби может заключаться что-либо важное для следствия, поэтому сосредоточил внимание на женщине.

– Привет, – кивнул я, подходя к ней. – Меня зовут Гарри. Я ассистент продюсера.

– Эмма, – откликнулась женщина, и впрямь очень хорошенькая.

Какая-то особенная была у нее красота, словно передающая внутренние теплоту и доброту; лицо ее, казалось, создано для улыбки. Зеленые, словно клевер, глаза, светлая кожа, длинные рыжие, с солнечно-золотыми прядями волосы… Одежда ее – джинсы, черный свитер – тоже казалась по-свойски уютной. Вот только улыбки на ее лице я что-то не видел.

Она протянула мне руку:

– Рада познакомиться. Хорошо, что вы оказались на месте, чтобы помочь им.

– Любой, окажись он там, сделал бы то же самое, – заверил я ее.

– Пошли, Эмма, – с кислой миной потянул ее за рукав Бобби. – Вызовем такси и поехали.

Она не обратила на него ни малейшего внимания.

– Я вас, кажется, здесь еще не видела.

– Верно, я первый день сегодня. Нас с Артуро один общий друг познакомил, а я как раз искал работу.

Эмма поджала губы и кивнула.

– Он у нас мягкотелый, – сказала она. – На случай, если вам еще не говорили, у нас в студии не каждый день такое происходит.

– Надеюсь, – согласился я. – Жаль, что так вышло с вашей подругой.

– Бедняжка Жизель! Надеюсь, она поправится. Она родом из Франции – у нее здесь никого родных. Я не видела – она что, шею порезала?

– Угу.

– Как? В смысле в каком месте?

Я провел пальцем под подбородком и упер его в свой кадык:

– Здесь.

Эмму пробрала заметная дрожь.

– Господи, шрам…

– Если она выживет, я думаю, это ее мало будет смущать.

– Черта с два не будет! – вспылила Эмма. – Он же на виду. Она не пройдет ни одного кастинга.

– Могло обернуться и хуже.

Она пристально посмотрела на меня:

– Вы не одобряете ее профессии?

– Я этого не говорил.

– Вы что, из этих, из религиозных, или вроде того?

– Нет, я только…

– Потому что, если вы из этих, я лучше сразу скажу вам, что я не из них и что я терпеть не могу, когда кто-то осуждает мою работу.

– Вовсе я не религиозен. Я… э…

– И меня тошнит от придурков, которые… которые… – Она с видимым усилием замолчала. – Извините. Обычно я держу себя в руках. Нет, правда, меня тошнит от людей, которые говорят мне, как губительна для меня моя работа. Как она разлагает мне душу. Что я должна бросить ее и посвятить свою жизнь Господу.

– Вы, скорее всего, мне не поверите, – осторожно произнес я, – но я очень хорошо понимаю, что вы имеете в виду.

– Вы правы, – кивнула она. – Я вам не верю.

На поясе у нее зачирикал мобильник, она отстегнула его и поднесла к уху:

– Да? – Она помолчала секунду. – Нет. Нет, лапочка. Мамочка ведь сказала тебе, уходя. Если Грейси говорит, что можно только одно печеньице, значит получишь только одно. Пока мамочка не вернется с работы, она главная. – Эмма послушала еще немного и вздохнула. – Знаю, лапочка. Мне очень жаль. Я скоро приеду. Идет? Я тебя тоже люблю, лапочка. Целую. Пока.

– Ребенок? – спросил я.

Она едва заметно улыбнулась мне, пристегивая телефон обратно на пояс:

– Двое. С ними сейчас бабушка.

Я невольно нахмурился:

– Ух ты… Как-то никогда не представлял себе… гм… актрисы с детьми.

– Нас таких мало, – сказала она.

– А что… гм… их отец одобряет вашу работу?

Взгляд ее полыхнул горячим огнем.

– Он с ними не общается. И со мной.

– Ох, – спохватился я и протянул ей ключи. – Джейк просил передать… от машины. Извините, если обидел. Я не хотел, правда.

Она глубоко вдохнула, выдохнула, и злость, распиравшая ее изнутри, похоже, немного ослабла. Она взяла ключи.

– Да вы не виноваты. Это я такая… взвинченная.

– Здесь все, похоже, на взводе, – заметил я.

– Ну да. Это все фильм. Если он не пойдет, нам всем придется искать себе работу.

– Почему?

Она пожала плечами:

– Все довольно сложно. У нас у всех контракты с «Силверлайт». Артуро от них ушел, но ему удалось найти в своем контракте лазейку, позволяющую ему набирать актеров у «Силверлайт» еще три месяца после его ухода.

– О, – вспомнил я. – Джейк говорил что-то насчет еще одного фильма.