Человек в пиджаке выставил для рукопожатия запястье вместо ладони и представился:

– Камиль Петрович. Извините, руки грязные, убираю тут немножко. Хозяин квартиры отошел погулять с моим напарником. Я сам вам тут все покажу.

Отрекомендовавшись, Владимир прошел в комнату.

– И правда вилы, – сказал он, глядя по сторонам.

Рваные заляпанные обои, колченогая изодранная мебель, окурки, раздавленные об истертый и во многих местах щербатый паркет, кругом клочки газет и целлофана, пивные крышки, рыбьи хвосты, прочая дрянь, а по углам – пустые бутылки, много бутылок. Комната производила удручающее впечатление. Но что Осташов сразу по достоинству оценил, так это чудесный вид из пыльного окна, выходившего в переулок: напротив, через дорогу, росло большое раскидистое дерево, рядом стояла в строительных лесах небольшая православная церковь, маленький купол которой (со свисающим ржавым крестом) располагался как раз на уровне взгляда. Когда церковку отремонтируют, это будет картинка для рождественской открытки, подумал Владимир.

– А клиент ваш когда придет? – спросил Камиль Петрович, принявшись подметать пол в комнате.

– Да вот должен уже, – ответил Осташов. – А ваш клиент, он, я так смотрю…

– Ну, какой есть.

– Ну да.

– Не волнуйтесь, если квартира покупателю понравится, мы можем совершить сделку даже без хозяина. Он выписал мне доверенность на продажу.

– Понятно. А почему квартира дешевая?

– Да времени нет, чтобы хорошую цену ставить и ждать покупателя. Нам с напарником доллары сейчас очень нужны, возьмем – и вперед, на следующую квартиру: есть на примете один вариант расселения коммуналки. И надо делать все быстро, чтоб другие не перехватили.

Камиль Петрович зачерпнул в объемистый совок порцию мусора, сметенного в кучу, отнес его в прихожую и опрокинул в коробку от телевизора. Подтащив коробку в комнату, он повторил процедуру несколько раз и, покончив с кучей, а также сложив в коробку пустые бутылки, брезгливо поморщился.

– Я отойду, руки помою.

– А я спущусь вниз, – сказал Владимир, – посмотрю, может, покупатель подъехал. Да, Камиль Петрович, если вдруг покупатель спросит о цене…

– Я помню. Если спросит, я молчу.

– Нет. Молчать не надо. Я прошу вас сказать «Семьдесят».

– Ладно. Ваш клиент – ваша цена.

Когда Осташов вышел из подъезда, оказалось, что Кукин уже приехал. Иван стоял рядом со своим черным «мерседесом», подержанным, но более свежей модели, чем автомобиль, на котором укатили трое (считая собаку).

«Мерседес» наглухо перегородил узкую дорожку, так что другим автомобилям проехать через двор было теперь совершенно невозможно. Но Ивана, судя по всему, это не заботило.

– Ждать себя заставляешь, – сказал он Владимиру. Затем снял темные очки, повесил их на уровне солнечного сплетения, зацепив дужкой за пуговицу синей сорочки, и улыбнулся в средней густоты черные усы, отчего стал похож на откормленного кота. Владимир пригляделся к Ивану и понял, что ошибся, когда во время телефонного разговора заподозрил его в нетрезвости. Кукин не был пьян. Хотя его манера говорить – с гусарским напором и одновременно несколько заплетающимся языком – и впрямь могла сбить с толку.

– Нам сюда, – сказал Осташов и вошел в подъезд.

Осмотр квартиры протекал по преимуществу в молчании. Кукин вначале пытался балагурить, но Владимир и Камиль Петрович его не поддержали. Дело в том, что Иван имел манеру, спросив о чем-нибудь, вдруг с хищным прищуром взглядывать на собеседника, словно он надеялся застать человека врасплох и отыскать в его глазах некую тщательно скрываемую правду. То, что окружающие что-то скрывают и злоумышляют против него, как бы подразумевалось. И это заставляло окружающих быть аккуратными в словах и жестах.

Под внезапными взглядами Кукина в душе Владимира нет-нет да и мелькала тень беспокойства, не прознал ли тот как-нибудь о настоящей цене квартиры. Владимир несколько раз задавался этим вопросом и в конце концов сообразил, что никак этого быть не могло.

Когда осмотр закончился, Камиль Петрович молча сунул Кукину в руки документы на квартиру и, отойдя к окну, закурил. Иван бегло просмотрел бумаги, со словами «На, глянь, все ли в порядке» передал их Владимиру, а сам подошел к Камилю Петровичу и спросил:

– Хотел уточнить, сколько стоит квартира?

– Семьдесят, – ответил глазом не моргнув Камиль Петрович.

– А чего так? Дороговато. Сами же видите: тут в ремонт еще сколько надо вложить. Дороговато. Сколько вы мне уступите?

– От той цены, которую я назначил, – мрачно сказал Камиль Петрович, – я уступить не могу ни цента. А вообще, по цене все разговоры вы должны вести со своим маклером.

– То есть вот так вот, да? Ну хорошо. Володь, ты как?

– В смысле? – непонимающе поглядел на него Осташов.

– Ты можешь что-то сделать, чтобы цену снизить?

В этот момент в дверь квартиры постучали.

Камиль Петрович направился в прихожую и открыл дверь. Фигура Камиля Петровича заслоняла посетителя, но их разговор был слышен преотлично.

– Это здесь можно квартиру посмотреть? – спросил посетитель.

– Да, но вы пришли раньше, чем мы договаривались. Сейчас тута смотрит первый клиент.

– И что?

– Ну то: если он скажет, что берет, то вы уже посмотреть не сможете. Какой смысл?

– Как это «какой смысл»?! Я же ясно по телефону сказал: мой шеф уже готов взять эту квартиру, только посмотреть надо. Нельзя же покупать, вообще не глядя.

– Нельзя. Но эти люди позвонили раньше. И это… а где ваш шеф?

– Его нет. Сначала я должен ему доложить, а потом уже он приедет.

– Ну, короче, это не моя проблема.

– Что вы себе позволяете? Я помощник министра культуры!

– Ну, не знаю.

– Что же мне на лестнице стоять? Что за дела?

– Так, уважаемый, вы или ждите там, или не шумите мне тут.

Камиль Петрович захлопнул дверь перед его носом и вернулся в комнату.

Скандально настроенный помощник министра оказался как нельзя кстати.

– Ну, раз мы уже все посмотрели, наверно, нам пора, – коварно сказал Владимир. – Мы будем думать насчет цены, а завтра позвоним.

– Нет, давайте так, – сказал Иван. – Прямо сейчас договоримся о скидке, и я хату беру.

– Я уже говорил, – сказал Камиль Петрович, – с этим разговором не ко мне. Пожалуйста, отойдите с маклером на кухню, если я мешаю.

Иван двинулся на кухню. Там он, переминаясь от волнения и лихорадочных размышлений с ноги на ногу, дождался Владимира, не спеша подошедшего, и сказал:

– У меня есть идея. Ты сейчас сбрасываешь две штуки, и я тут же цапаю квартиру. А если не сбрасываешь, то я – пас. Вон, сам видишь, охотники до хаты имеются.

– Я думаю, что в качестве исключения тебе на фирме скинут, ну, полштуки. Или даже штуку. Но вряд ли больше. В любом случае, решаю это не я, а мой начальник.

– Ладно! Штука – тоже неплохо. Пошли, я скажу этому чурке, что беру квартиру, и погнали к тебе на фирму.

Через пять минут они уже рассаживались в машины. Камиль Петрович сел в свою «тоету», а Владимира взял с собой Иван.

– Ха-ха-ха, – радовался Кукин, крутя руль «мерседеса». – Ты видел это? Как этот помощник министерский перекособычился, когда я ему сказал, что квартира уже куплена? Он, небось, хотел навариться на этом деле. А хрен-то. Ха-ха. Хренушки! Культур-мультур, и танки наши быстры…

Иван был необыкновенно воодушевлен.

Осташов глядел на дорогу и молчал. «Главное теперь – не сболтнуть лишнего», – подумал он.

Иван закурил, и Владимиру чертовски захотелось сделать то же самое. Не вынимая сигаретную пачку из нагрудного кармана, он нащупал в ней сигарету, но лишь покрутил пальцами и оставил на месте.

– Скажи честно, – продолжил Кукин. – Это вы там специально для меня разыграли спектакль?

– Какой спектакль?

– Ну, с помощником министра, – Иван метнул испытующий взгляд на Владимира. – Чтобы он орал: «Мой шеф берет квартиру!»

– Нет. С какой стати? Я думаю, он на самом деле купил бы ее. Цена что надо. А тебе эта квартира зачем – перепродать или жить?