– Откуда вы знаете, что я с ней спорю?! – Дэнни уже даже не произносил слова, он их выдыхал.

– Все мальчики спорят с родителями. Когда-то я тоже был ребёнком.

Он протянул руку, и они обменялись рукопожатием, как взрослые. Дэнни искрился счастьем, ведь с ним общались не как с малышом, а как с равным. Для себя он уже давно повзрослел, но другие всё ещё видели его маленьким.

– Гэр Дэнни, сегодня мы хорошо пообщались. А вот и твоя мама. – Он резко повернулся и встал как солдат в карауле: – Ну как вам дирижёрские палочки, фрау Элли? – лукаво спросил Зебастьян, а его шляпа произвела серию звуков фанфар.

Женщина оторопела от резких движений продавца, но быстро вернула самообладание.

– У вас очень уютная лавка, но нам и правда пора, – сказала она. – Дэнни, попрощайся. Пойдём уже, как договаривались.

Не успел Дэнни произнести и слово, как Зебастьян вновь обратился к его маме:

– Фрау Элли, я обещал сделать вашему сыну подарок.

– Какой? – озадаченно спросила она.

– Хочу подарить ему любой инструмент, на котором он захочет научиться играть. Вы оба вольны зайти ко мне в любое удобное время и выбрать.

Продавец смотрел на них с доброй улыбкой. А Элли изумлённо разглядывала странного хозяина лавки, раздающего подарки кому ни попадя. Она поблагодарила его и пообещала, что в скором времени они зайдут за подарком, если «этот молодой человек справится с волнением и смело пойдёт к врачу». Зебастьян проводил их до двери с фресками, и там они распрощались. Мама и мальчик покинули магазин, а продавец смотрел им вслед и, казалось, говорил сам с собой:

– Со временем все дети взрослеют. Сказки в воспоминаниях меркнут, а вера в чудеса покидает их, кого-то насовсем, а у кого-то это остаётся внутри, и он старается передать дальше истории про волшебные страны, моря, города…

– Гэр Зебастьян, вы что-то упоминали про утку с трюфелями? – раздался голос за спиной владельца музыкальной лавки.

Людвиг стоял, прижав к себе листы, исписанные нотами с обеих сторон. Измождённый вид композитора говорил о том, что он отдал творчеству всего себя. Вложил все эмоции и силы и теперь едва держался на ногах.

– Да, гэр Людвиг, пойдёмте, я вас накормлю.

Усевшись за письменный стол, который время от времени становился обеденным, Людвиг с аппетитом принялся за яства, щедро предоставленные Зебастьяном. Хозяин музыкальной лавки достал белые чашки.

– Для восстановления духовных сил у меня есть специальный чай, который поставляют в один далёкий и мало кому известный порт. – Он протянул композитору чашку, над которой поднимались клубы пара. Травяной запах смешивался с ароматом свежесорванной земляники.

– Благодарю, вы настоящий друг! – сказал гость, почёсывая затылок. От одного только запаха чая силы возвращались к нему.

– Гэр Людвиг, я обратил внимание, что во время работы вы перемещались по музыкальной лавке как фехтовальщик на дуэли. – Зебастьян подбирал слова, пытаясь выразить свою мысль. – Вы дуэлянт? – нашёлся он.

Людвиг искренне рассмеялся. На памяти хозяина музыкального магазина это был первый случай, когда он слышал смех композитора.

– Что вы, гэр Зебастьян, я не практикую насилие, хотя фехтовальному мастерству немного обучен. Мои так называемые перемещения – это часть творческого процесса. Иногда мне так лучше думается.

Зебастьян удовлетворился ответом и продолжил задавать темп беседы:

– Расскажите, над чем вы сейчас работаете? – Ему было любопытно, как можно придумать мелодию. Как придумывают истории, он понимал, благо в его багаже их было немало. Но как сочиняют музыку? Это загадка.

– Обычно я не делюсь, пока не закончу работу, – устало ответил творец.

– Нет-нет, вы меня не так поняли. Расскажите, о чём ваше произведение.

Людвиг удивился. Такой вопрос ему ещё никто не задавал.

– Это будет песня луны, которая поёт водным просторам. След от неё – как дорожка, ведущая заблудшего путника.

Зебастьян сидел с видом кота, пригревшегося на солнышке. Он наслаждался самой идеей, а то, как подал её Людвиг, казалось ему шедевром. Они ещё немного побеседовали о фортепьяно, его транспортировке и настройке. Приободрившись после ужина, Людвиг высказал фантазию:

– Было бы здорово, если бы изобрели инструмент, который не нужно дополнительно настраивать даже после встряски или перевозки.

– Это было бы волшебство, – согласился с ним Зебастьян. Дружеская беседа приблизилась к завершению, и они тепло распрощались. Людвиг, насвистывая, вышел из лавки. Из-за стойки, потягиваясь, показался большой пёс. Мастиф по кличке Джонатан сел рядом со своим человеком и тронул мясистым носом руку хозяина «Мира музыки». Зебастьян погладил его по голове и улыбнулся:

– Ну что, ты готов полетать там, где музыка струится в воздухе, где мелодия песка рассыпается, как звон от спинета?

Пёс гавкнул в ответ, и они прошли через двери с фресками.

Шквалистый ветер гнал воздушные массы, обдирая стволы и ветви деревьев, и стремительно подтягивал чёрную тучу. Резко очерченная граница чистого голубого неба и свинцовых облаков встревожила лесную жизнь, нарушила спокойствие. Грозовые блики и раскатистый гром разбили уют. Грозное нечто приближалось, нависало, нагоняло ужас.

Прошлогодний кленовый листочек, подхваченный ветром, поднялся с земли и устремился через мир музыки на восток. Он – срочное сообщение. Он – письмо. Он – телеграмма с мольбой о помощи.

Лист сапинды прокладывал путь, невзирая ни на что. Расстояние – всего лишь время, затраченное на усилие. Расставляя острые края-лопасти, он пролетал мимо горных водопадов, ниспадающих с рёвом и грохотом военного оркестра. Вода обрушивалась на валуны и превращалась в россыпь брызг. Брызги разбивались на капли. Капли падали на водную мембрану, разнося звучание бубенчиков.

Листочек то поднимался, подхваченный восходящим потоком, то снижался. На горных вершинах ветер свистел песнь высоте, прерываясь на возгласы быстрокрылых хищников. Пролетающий рядом ястреб со звуком падающего балдахина разорвал перьями воздух и стремительнее погнал лист к цели. Под действием нисходящих потоков лист сапинды прижимался к земле. Песчинки на барханах перекатывались со звоном монет, рассыпанных по мембране литавры.

Заострённые лопасти поймали тёплый воздушный поток. Лист продолжил полёт, обтекая тёплым дуновением. Звон, трель, свист, вихрь – музыка во всем окружала листок. Это песнь природы, исполняемая самой природой. Она помогала ему, ускоряла и поднимала. Природа отправила письмо и, как почтальон, несла его адресату.

Листок оставлял позади большие города, города поменьше, маленькие деревеньки и поселения всего на несколько домов. Он сделал вираж над Порто-Болеро и продолжил следовать к Ратуше. Подруливал острыми лопастями, будто знал, куда летит. Он устремился к зданию из серого камня с высоким шпилем, направленным в небеса.

Рядом со зданием Ратуши раскинулся сквер. В мягких сумерках служащие администрации и жители города степенно прогуливались по нему, наслаждаясь звучанием арфы. Играла Эвтерпа, муза всех музыкантов, одна из тех, кто стоял на страже спокойствия и был защитой музыкального мира.

Лист сделал вираж вокруг шпиля, стремительно снизился и упал к ногам Клио, отскочив от стального доспеха, защищающего голень. Девушка, чьи белокурые волосы были заплетены в косу, наклонилась и подняла послание.

– О боже! – воскликнула она.

Звучание арфы прервалось на высокой ноте.

– Что там такое? – спросила Эвтерпа.

Клио подошла к сидящей на скамье собеседнице и протянула листок. Эвтерпа отклонила арфу и внимательно осмотрела лист.

– Как он тут оказался? – Она была в смятении.

– Листья сапинды никогда так далеко не прилетают. Значит, он появился здесь не случайно. – Клио запнулась, раздумывая. Муза истории не припоминала похожего события.