Вот будь я несколько старше, дело шло бы со скрипом, этого не отнять.

Мы с Амелией могли бы позаботиться о карете, которая отвезла бы нас куда угодно. Но зачем? Как оказалось, меньше часа ходьбы, и мы уже на городских улочках; главное — не лениться ходить на своих двоих. Да и шутка ли — два месяца в постели! Чуть больше физической активности мне не повредит. И так конечности смахивают на веточки, того гляди, новое тело ветром сдует.

Я огляделся. Милые дома, будто с иллюстрации, широкие дороги, мощёные гладким камнем, и на редкость милая — аж то тошноты, — атмосфера. Окажись я в каком-нибудь настоящем средневековье, мир не выглядел бы так радужно. Сразу видно — в сказку попал.

— Не были в Кальбероне? — спросила Амелия.

— Ну, как тебе сказать, — протянул я. — Скорее нет. Начнём с главного — где тут можно затариться одеждой попроще?

Об этом я спросил не просто так. Одежда Альбериха кричала о дороговизне; всё, что не выглядело, будто стоит как годовая зарплата местного жителя, было формой Типрихса. Я же собирался играть — нет, я собирался быть собой, Алексом Эддерди, вступающим в культ Двенадцати.

Или как он там называется. Двенадцать то, Двенадцать это; действительно, стоит подтянуть знания о местной религии. Того гляди, всё же выставлю себя идиотом. И ладно, перед горничной — ей внезапная смена души в теле Альбериха по барабану. А если перед кем-то важным?

Вот смешно будет испортить план, просто потому что не подумал о чём-то настолько простом.

Горничные — тоже люди довольно узнаваемые. По крайней сере, легко понять, что они как-то связаны с дворянами и вряд ли находятся не на службе. К тому же, я понятия не имею, что носит Амелия, кроме своей-то ночнушки, если она не в платье с передником. Вещи для маскировки всегда нужно брать вместе, в одном магазине, следя за тем, чтобы стиль не сильно отличался.

Потому что некоторые люди чересчур внимательны к мелочам, а раз уж слух о том, что Мапель — идиот вступил в культ дошёл до Амелии, то и обо мне узнают все, кому надо.

В конце концов горничная кивнула и повела меня куда-то вглубь города, к торговым улицам. Мы миновали магазины подороже — а может, мы до них даже не дошли, я не приглядывался, — и вышли к тем, что торговали вещами, дольше подходящими обычным горожанам.

— Мы собираемся купить одежду?

— Глупый вопрос, конечно да, — фыркнул я. — Ну мы конечно можем заглянуть в этот… кхем, сама знаешь куда, только вот я не знаю, сколько мы проживём после этого.

Я лукавил; я полностью уверен, что смогу выйти живым и хоть немного целым, если что-то пойдёт не так. Впрочем, возможно моя осторожность притупилась, потому что до сих пор я не видел никого компетентного.

— Хорошо, Алекс, — кивнула Амелия; когда она назвала меня этим именем, я чуть не подавился, и она явно это заметила. — Что? Забыл свою Мелиссу?

Эта горничная действительно любит надо мной издеваться. Это что, облегчает ей жизнь?

— Конечно нет, Мелисса, — отозвался я. — Не слишком ли рано ты начала эту игру?

— Не понимаю, — Амелия прикрыла глаза.

Вот же ж!

Амелия — кажется, самый вредный человек на планете и абсолютно ужасная горничная, — отказалась мне помогать и наблюдала, как я ищу какую-нибудь подходящую лавку с удовлетворением на посветлевшем лице. Что ж, по крайней мере, одному из нас весело. Беру назад все хорошие мысли об этой девушке, когда-либо приходившие в мою голову. Если я застрял в теле Альбериха, то с этой горничной я надолго — да меня ждёт ад!

И, зная то, что мне наверняка придётся объясниться с каким-нибудь членом семьи в случае чего, у меня нет причин не верить, что я не могу просто её поменять. Иначе она бы не вела себя так самоуверенно!

Начинает казаться, что неразговорчивость и невозмутимость не были чертами её характера — просто отличная маска, которая слетела, когда она поняла, что за это ей ничего не будет.

И всё же, я справился. Ориентироваться было не так сложно, как я думал; меньше чем через час мы с Амелией были одеты, как обычная пара горожан. Мой выбор был простым: тёмные ткани, не выделяющиеся фасоны и удобство в движении. Мало ли, придётся бежать — было бы неловко, если бы оказалось, что из-за каких-нибудь глупых брюк это почти невозможно.

Впрочем, стоило заметить, что вид Амелии не сильно изменился. С таким же успехом можно было снять фартук; и всё же, так куда надёжнее.

Вишенкой на торте было простенькое заклинание, которое я приметил вчера в библиотеке. Оно позволяло временно изменить цвет глаз — а ярко-зелёный, как ни крути, сильно выделяется. К тому же, ещё неизвестно, насколько сильно моё семейное сходство с Мапелем.

Единственным побочным эффектом моих новых серых радужек было ухудшившееся зрение; не критично, так что я всё ещё могу видеть (и, наверное, даже читать не слишком мелкий текст), но всё же достаточно ощутимо для дискомфорта.

— Смотри-ка, теперь я совершенно новый человек, — объявил я, показавшись Амелии.

Девушка кивнула.

— Лицо.

— Многие люди похожи на лицо, — я махнул рукой. — Если я буду его скрывать, будет куда подозрительнее. В остальном совпадений с Альберихом Эльдалиэвой нет, верно?

— Вероятно. Теперь?

— Теперь мы пройдёмся по городу, где-нибудь пообедаем и вернёмся в академию, — ответил я. — И не надо так смотреть. Во-первых, нам нужно стать знатоками религии в максимально сжатые сроки, а во-вторых, мы не можем просто появиться из ниоткуда. Нужно показаться, помаячить то тут, то там.

По крайней мере, это всегда работало. Надо же чем-то компенсировать то, что смена цвета глаз — не самый надёжный способ изменить внешность. Он, конечно, влияет на восприятие человека, но всё ещё остаются детали, которые при желании можно сравнить. Стоит хотя бы сделать вид, что мы приезжие, осматривающие город, а не сразу заявляться на порог тайного культа.

Впрочем, возможно я превратился в параноика. Если подумать, сам Альберих-то в Кальбероне новичок, а раньше он и вовсе был затворником…

Ну уж нет. По крайней мере, если в этом культе будут местные, они опознают нас, как людей, которых раз-другой видели на улице, а не не пойми откуда взявшихся незнакомцев.

— Перебарщиваете, — буркнула Амелия. — Вы много думаете.

Да, кажется я забываю, что обстановка этого мира куда спокойнее, и нет повода постоянно о чём-то беспокоиться. И люди здесь то ли глупее, то ли беспечнее. Я выдохнул, расслабляя плечи, осмотрелся и спросил:

— Площадь с фонтаном рядом с ювелирным магазином, да? Мы должны хотя бы разок её пересечь. И лучше бы нам с кем-нибудь познакомиться.

Амелия кивнула; она явно знала дорогу, поэтому пошла первой, ведя меня сквозь потоки спешащих куда-то людей. Жители Кальберона были шумными, дружелюбными и быстрыми. Они ходили туда-сюда, громко переговаривались, собирались в группы на действительно широких дорогах; уже какое-то время я не видел никакого транспорта. Как оказалось, для повозок и наездников были выделены отдельные пути — хотя бы о пешеходах заботятся. Не хотелось бы быть затоптанным из-за зазевавшегося возницы.

— Смотри-ка, — я остановил горничную, засмотревшись на витрину магазинчика, мимо которого мы шли.

Я бы сказал, что там торгуют антиквариатом, если бы встретил его в своём мире но вещи на прилавке были новыми и соответствовали этому времени. Пара деревянных глобусов, статуэтки, хрустальная пепельница — набор вещей, которые ожидаешь увидеть в одном месте.

И нож.

Прекрасный, замечательный нож; явно наточенный, с удобной рукоятью, на которой даже выгравировали какие-то узоры.

Ладно, дело не в том, насколько он хорош; бывает и получше, и я уверен, что если наткнусь здесь на оружейную лавку, мне предоставят что-нибудь куда лучшего качества. Просто с тех пор, как я здесь очутился, единственные ножи, которые я видел, были столовыми. Не считая, конечно, того, что был у несостоявшегося убийцы, но он исчез вместе с телом, потому что я — башка дырявая! — не додумался его забрать.