Льюис поправил в кобуре беретту и тоже шагнул на асфальт. Брюнет двигался прямо на них – худой до прозрачности, изжелта-бледный, заросший синевато-черной щетиной. Он походил то ли на больного, то ли на вампира – ну или на торчка, и это была самая вероятная версия.

Льюис догнал его в несколько быстрых шагов. Вампир-торчок тащился нога за ногу, ссутулившись и засунув руки в карманы. Слишком тонкая для нью-йоркской зимы куртка топорщилась на острых лопатках.

- Простите, сэр, - окликнул его Льюис, взял за плечо – и едва уклонился от летящего в висок локтя. Полшага назад – и под ногой вместо бетона оказался крохотный пятачок льда.

- Твою мать! – взвыл Льюис, с размаху врезаясь задницей в тротуар. Спину пронзила острая боль, зубы лязгнули и рот наполнился горячим и соленым. Глядя в прозрачное голубое небо, Льюис понял две вещи. Во-первых, торговец амулетами вовсю использовал собственную продукцию. А во-вторых, Льюис только что выбил копчик.

– Тьфу, блядь! – сплюнул на бетон кровавую слюну Льюис, перевернулся на бок и неловко поднялся, упираясь руками в колени. – Стой, сука!

Брюнет несся по тротуару, пригнувшись и втянув голову в плечи, как будто спасался от обстрела – и совершенно не обращал внимания на случайных прохожих. Например, на девицу в расстегнутом пуховике, из-под которого невиннейшим розовым отсвечивала футболка с котятами, наряженными в балетные пачки. Раз! – нога в заляпанном грязью кроссовке врезалась в тощее колено. Два! – брюнет, запнувшись, кувыркнулся мордой вниз. Три! – Делла навалилась на него, заламывая руку за спину.

Четыре, - брюнет выскользнул из куртки, отбросив ее, как перепуганная ящерица хвост, и рванул прочь. А потерявшая равновесие Делла свалилась на тротуар, сжимая ветровку с жизнерадостной надписью «Я люблю Нью-Йорк».

Льюис промчался мимо нее, не останавливаясь, догнал недовампира на повороте и от души врезал ему локтем между лопаток. Брюнет запнулся и опрокинулся на асфальт, и Льюис метнулся к нему, но врубился с разгона в пожарный гидрант. Нога онемела, колено подогнулось, и Льюис, взвыв, снова упал на задницу.

- Да ебаный ты в рот!

- Не вставай! – заорала сзади Делла. – Глиссео!

Что-то невидимое, но ощутимое, как воздушный удар, промчалось мимо Льюиса, вздымая над тротуаром снежную крошку. Беглец, взмахнув непропорционально длинными, как лапы у богомола, руками, на полном ходу въебался мордой в бетон. А вместе и ним и парочка случайных прохожих, которым не посчастливилось выйти из дома.

Пока Льюис медленно вставал на колени, а потом и на ноги, Делла решительно пересекла тротуар с размаху залепила брюнету кроссовком в морду.

- Я кому сказала: лежать!

Уже поднимающийся на четвереньки продавец амулетов булькнул и сполз на землю. Льюис завернул ему руки за спину и защелкнул наручники. Где-то на задворках сознания шевельнулось эхо узнавания – но в этот раз Льюис играл за другую команду. И он играл по правилам – мудак действительно нарушил закон. И отбил Льюису всю задницу.

- Ох, мать твою, - с трудом разогнувшись, Льюис потер кулаком многострадальный копчик.

- Что, больно?

- Как будто лом в жопу засадили. Причем острым концом, - Льюис потянул задержанного вверх, с облегчением ощущая, что тело само поднимается в воздух. - Спасибо. Подержи его, а то я вообще на ногах не стою.

Бессовестно цепляясь за брюнета, которого левитировала Делла, Льюис дохромал до машины и медленно опустился в кресло. Спину прострелило огненной вспышкой боли.

- Блядь! Кажется, мне нерв защемило, - пожаловался Льюис и мрачно оглянулся на скорчившегося на заднем сиденье брюнета.

- А вы мне зубы выбили! – неожиданно писклявым голосом отозвался тот и облизал начинающие распухать губы. - Я жалобу подам! Это произвол! Вы не можете просто взять и…

- Силенцио. Петрификус Тоталус, - взмахнула палочкой Делла, и брюнет, запнувшись на середине фразы, опрокинулся на передние сиденья. – Да чтоб тебе! Не в эту сторону! – упершись в грудину, Делла оттолкнула задержанного на спинку дивана, и он, утратив равновесие, сполз на пол.

Делла проводила его тоскливым взглядом.

- Да еб же твою мать... Ну что, борец за конституционные права, будем этого мудака поднимать?

Льюис попытался сдвинуться на сиденье вперед, охнул и застыл, прикусив нижнюю губу.

- Нахуй. Пусть так лежит, сука. Можешь мне спину вправить?

- Обезболить могу.

- Давай хоть так, - уныло согласился Льюис. – Ебучие амулеты. Приедем – отберу и лично в жопу засуну.

- Ого! – Манкель задрал брови так высоко, что Льюис всерьез задумался, можно ли потянуть мимические мышцы. – Вас этот задохлик так отмудохал?

- У этого задохлика амулет вообще-то, - обиженно буркнула Делла и подтолкнула задержанного в спину. – Давай, шевелись, везунчик хренов.

Брюнет перешагнул порог кабинета и остановился, затравленно озираясь.

- Поправь Льюису спину, он упал неудачно, - попросила Делла, доставая палочку. – А я пока этого гандона обыщу.

На лицах у Манкеля и Льюиса отразилась совершенно одинаковая досада.

- Что случилось?

- Поскользнулся и на копчик упал, - холодным, как воды Антарктики, голосом ответил Льюис. И посмотрел мрачно и сурово.

Не помогло. Манкель поперхнулся кофе и заржал, как упряжной битюг.

- Героическая травма жопы! Я должен упомянуть об этом в рапорте!

- Нахер иди, - обреченно отмахнулся Льюис и прислонился к стене ровненько-ровненько – хоть ватерпасы сверяй.

- Знаешь, Уилсон, когда я был аврором, мне обычно голову пытались проломить. И это логично, потому что в голове у меня мозги. А тебе в первой же стычке отшибли жопу. Почему бы это?

Льюис молча показал веселящемуся Манкелю средний палец.

- Я бы на твоем месте, Уилсон, срочно принял меры. Делл, ты ему на День Святого Валентина джинсы заговоренные подари – со щитом на заднице!

- Петер, блядь, делом займись! – огрызнулась Делла, сосредоточенно обшаривая карманы задержанного. На столе уже громоздилась куча какого-то хлама: монеты, разноцветные камешки, смятая пачка сигарет, обрывки бумажек, исписанные мелким вихляющим почерком. – Как человека же попросила!

- Ладно, боец, поворачивайся, - смахнул слезы с лица Манкель. – Буду лечить.

Льюис, поколебавшим, развернулся.

- И что мне делать?

- Снимай штаны и пригнись.

- Петер, еб твою мать!

- Ладно, Делл, ладно. Все. Я мрачен и суров, как тень отца Гамлета. Ничего не делай, Уилсон. Просто стой и не дергайся.

Манкель что-то забормотал на латыни, и Льюис почувствовал, как от ягодиц к пояснице расползается тепло. Жар разливался волнами, собираясь в одной точке чуть пониже крестца, пульсировал и нарастал. Тупая, уже почти привычная боль усилилась, вгрызлась игольно-острыми клыками в поясницу. Льюис стиснул зубы и сжал кулаки, чтобы не застонать.

- Вот, нашел. Сейчас, - Манкель шагнул к нему, навис, заслоняя солнечный свет, и тыкнул палочкой чуть повыше задницы. – Эпискей.

Горячая точка под крестцом вспыхнула, Льюис дернулся, как будто его раскаленным прутом в жопу ткнули – и обмяк. Боль ушла. Осталось мягкое, тягучее тепло, как после хорошего массажа, и странное чувство легкости – по крайней мере, в отношении задницы странное.

- Нормально?

- Отлично. Спасибо, - отлип наконец-то от стены Льюис. – Манкель, я тебе должен.

- Вы мне все должны. Но я святой человек, поэтому никогда не взыскую долги, - торжественно провозгласил Манкель, убирая палочку в чехол на предплечье. – Ну что там, Делла? Есть что-нибудь интересное?

- Амулет, пара оберегов, незарегистрированная палочка. Остальное - хлам, - кивнула на кучку барахла Делла. – Мы тебе еще нужны?

- Хотите слинять пораньше?

- Очень хотим. У нас переезд – если начнем сейчас, до вечера закончим.

- Вы все-таки сняли квартиру! – то ли изумился, то ли обрадовался Манкель. - И где же?

- На сто семьдесят восьмой. Второй этаж, с балконом, одна спальня и гостиная, - Льюис, наслаждаясь вновь обретенной подвижностью, прогнулся в пояснице и повел плечами. – Мать твою, хорошо-то как! Хочешь сделать человека счастливым – сначала отломай ему что-нибудь, а потом сделай как было. Манкель, я был неправ, ты охуенный мужик.