Дрыгнув ногами, он сдернул штаны и сунул их куда-то в сторону – то ли под тумбочку, то ли под кровать. Внутренний рядовой Уилсон зашелся возмущенными воплями, но Льюис стиснул челюсти и переполз на подушку.

Нахуй. Просто нахуй.

- Гасить свет?

- Нет, погоди, - Льюис потянул Деллу к себе, зарываясь пальцами в волосы. – Я хочу видеть.

- Ты же устал, - скептически хмыкнула Делла.

- А мы потихоньку, как пенсионеры…

Они долго, неспешно и вдумчиво целовались, перекатываясь по кровати, как два сексуально озабоченных ленивца. Через футболку Льюис стиснул грудь Деллы, лаская пальцами один сосок, и прижался ко второму губами. Ткань немедленно промокла, от дыхания она становилась то холодной, то горячей и обтягивала плоть как вторая кожа. Почему-то это зрелище возбуждало круче, чем любое порно. Льюис прикусил сосок, и Делла застонала, выгнулась в его руках.

- Оооох! Черт, дай я сниму!

Путаясь в рукавах, Делла cтянула футболку, обнажая небольшую грудь, и Льюис прикусил бледную кожу зубами, оставляя ровные, как скобки, красные отметины. Обняв Деллу, он притянул ее к себе, прилагая усилие, чтобы не сжимать руки еще крепче. Хотелось стиснуть так, чтобы кости затрещали, но где-то на задворках коллапсирующего сознания мигала тревожная лампочка: «Ребра. Повязка. Остановись, мудак». И Льюис сдержался. Сдвинув руки пониже, он ухватил Деллу за ягодицы, приподнял и двинул колено между ног. Делла заскулила. Трусики у нее были мокрыми, и от мысли, что причиной такой реакции стал он сам, перехватило дыхание. Кровь гудела в ушах, как ток в высоковольтных проводах, сердце тяжело колотилось о ребра, а член стоял прочнее корабельной мачты. Делла терлась об Льюиса, ерзая на сбитых простынях, и впивалась в кожу поцелуями, быстрыми, как укусы. Отодвинувшись, Льюис посмотрел на нее, впитывая глазами каждую деталь: рыжие волосы, прилипшие к потному лбу, горячечные пятна на скулах, искривившийся в гримасе рот. Возмущенная паузой, Делла коротко рыкнула и ухватила Льюиса за член, как за джойстик. Удовольствие прошило электрическим разрядом, рассыпалось фейерверком под веками. Толкаясь в крепко сжатый кулак, Льюис вернул любезность, просунув пальцы Делле между ног, и отработанным уже движением надавил на клитор.

Огненное, пульсирующее напряжение переполняло Льюиса, скручиваясь внутри, как взведенная до упора пружина. Каждый толчок бердами отзывался мучительным и сладким спазмом, от которого пальцы на ногах поджимались, а рот наполнялся вязкой слюной.

- Все, больше не могу, - прохрипел он, развернул Деллу на бок и прижался членом, втискивая его между ягодицами. – Иди сюда.

Он вошел, не встречая сопротивления. Делла раскрылась навстречу, возбужденная и мокрая, застонала, цепляясь пальцами за спинку кровати. Льюис застыл, оглушенный ощущением члена, стиснутого горячей пульсирующей плотью, медленно вдохнул через зубы, концентрируясь на одной единственной задаче: не спустить в первые же две секунды. Обнимая Деллу сзади, целовал ее в шею и плечи, жадно вылизывал соленый пот, гладил по груди и животу. Яростно мотнув головой, она схватила Льюису за руку, потянула вниз, направляя себе между ног, и одновременно вскинула бедра, насаживаясь на член до упора.

- Ну давай же! Давай!

Хрипло рыкнув, Льюис надавил пальцами и начал вколачиваться размеренными длинными движениями. Волосы у Деллы растрепались и лезли в лицо, забивая рот, но Льюис едва это замечал, полностью сосредоточившись на том, как скользит в узком тугом проходе член. Делла вскрикивала и подмахивала, вертела задницей, как стриптизерша на шесте.

- Черт, Делл, медленнее, я…

- Давай!

Заведя руку за спину, Делла, ухватила Льюиса за бедро и впечатала в себя, царапая кожу.

-Да! Быстрее, давай!

Еще несколько толчков – и она, выгнувшись, застонала, до боли стиснув бедрами ладонь. Хриплый, животный звук сработал, как взрыватель. Взведенная до упора пружина распрямилась, толкая Льюиса вперед и вверх, член выстрелил, а перед глазами поплыли дрожащие круги. Льюис ткнулся лбом в рыжий затылок, чувствуя, как сердце загнанно ломится в ребра.

- По-твоему, это медленно? – сытым ленивым голосом поинтересовалась Делла.

- Извини, увлекся, - Льюис ласково куснул ее за загривок и потерся об шею щекой. Мокрые, усталые и просветленные, они затихли, восстанавливая дыхание.

– Думаешь, я правда ленивый засранец? – через несколько минут спросил Льюис.

- Глупости, – повернулась к нему Делла. – Я же шутила. Давай, скажи мне, что ты не понял.

- Понял… Просто я реально нихера не делаю. Может, хотя бы в спортзал походить?

- А ты хочешь?

- Не знаю. Но то, что сейчас – это же что-то нездоровое. У меня КПД, как у моллюска.

- Ну и похуй, - погладила его по щеке Делла. – Считай, что судьба подарила тебе отпуск. Если хочешь, пойдем в спортзал. Порастягиваюсь, посмотрю, как ты грушу молотишь. Если не хочешь, будем валяться в постели, жрать, трахаться и развлекаться. Меня, в общем-то, любой вариант устроит.

- Спасибо, - прошептал Льюис, не очень-то понимая, за что именно благодарит, и сполз вниз, уткнувшись Делле в плечо. Мягкая рука тут же легла ему на затылок, нежно перебирая волосы. Льюис закрыл глаза. И с ослепительной ясностью понял, что если бы не вот это все, то он бы рехнулся. Совсем. Абсолютно. Слетел бы с катушек к хуям собачьим.

- Иди сюда, - Льюис потянулся к Делле, как замерзающий – к единственному источнику тепла.

- Я уже тут.

- Еще ближе, - он обнял Деллу и закинул на нее ногу, заключая в подобие живого кокона. – Вот, теперь нормально.

- Угу, как скажешь, - зевнула она и завозилась, устраиваясь поудобнее. Неловкое ерзанье, случайные тычки локтями и коленями, горячее дыхание на коже – все это вызвало у Льюиса приливы щемящей, болезненной нежности. Хотелось то ли растечься в счастливо булькающую лужу, то ли расправить плечи и совершить что-то невъебенно героическое.

- Мне хорошо, - сообщил он, прижимаясь губами к горячей коже. – Мне так хорошо – ты просто не представляешь.

- Очень даже представляю, - таким же невнятным шепотом откликнулась Делла. – Мне тоже хорошо.

***

В том, что скотобойня приносила прибыль, заключалась некая странная ирония.

Я производил смерть, как топливо, обменивал ее на знания и силу. А побочным продуктом этого обмена являлись деньги.

Поначалу я ходил по скотобойне, вставив беруши. Я не мог слышать плача и последних вскриков коров. Артур утверждал, что это вовсе не плач, а самое обычное мычание, но я знал: он ошибается. Коровы не понимали истинной цели происходящего, но осознавали, что неизбежно умрут. И плакали. Я прятался от этих тоскливых, безнадежных криков.

А потом перестал. Я выбросил беруши и каждый день встречал новую партию животных у прохода в загон. Это была моя плата за силу. Мой выбор. И моя ответственность.

Если я не щажу других, то какое право имею щадить себя?

Коровы кричали. Нож гильотины опускался. И жизненная сила, насильственно выдернутая из тела, разливалась в воздухе сияющим потоком – а потом устремлялась к алтарю. Минуя завесу перехода, она вливалась в туманную мглу другой стороны, и тьма впитывала ее, словно иссушенная земля – воду. И давала всходы. Могущество просачивалось в наш мир тонкими струйками, но с каждым днем поток становился сильнее.

Все, что от меня требовалось – использовать его разумно и с пользой.

- Ух! – получив с локтя в грудину, Делла отлетела на край кровати, не удержалась и упала, с размаху треснувшись копчиком. Свежезарощенные ребра хрустнули, вдоль нежных, изрядно потрепанных за последние дни рубцов растеклись ручейки боли.

Льюис сел на кровати, хватая ртом воздух и бессмысленно озираясь.

- Что? Что?.. Делл? Делл! – проснувшись до конца, он кубарем скатился с кровати с треском врезавшись коленями в пол. – Прости! Черт, мать твою, прости, я не хотел!