Делла поцеловала его в ладонь.

- Жалеешь, что пошел в армию?

- Нет. Я же служил Америке. Звучит как пафосное дерьмо, но это правда. Вот только… как мне дальше-то жить? Со всем этим? И почему я чувствую себя не героем, а говном на палочке?

- Потому что самоощущение крайне редко соответствует объективной реальности, - очень серьезно ответила Делла. – Ну вот отлежу я тебе сейчас руку. Если ты поверишь ощущениям, то решишь, что ее нет. Но в объективной-то реальности рука существует.

- О как, - сказал Льюис и замолчал, обдумывая услышанное. – Хочешь сказать, что я отлежал себе героизм?

- Вроде того. Люди, которые каждый делают какую-то опасную хуйню, не считают себя героями. Они работают. А трудовая деятельность вообще ни разу не пафосная штука.

- Хм… - опершись на локоть, Льюис навис над Деллой, всматриваясь в лицо. – У тебя так же?

Делла не отвела взгляд – но для этого потребовались сознательные усилия. Потому что так же не было. Нет, Делла не считала себя героем, она вообще не мыслила философско-этическими категориями. Поступки были полезными и вредными, вели к увеличению или уменьшению блага в самом практическом его понимании. Но проблема была не в этом. Проблема была в том, что Делла любила опасность. Густая адреналиновая волна взрывала мозг, придавая жизни мгновенную, ослепительную яркость. Страх, едва коснувшись сознания, исчезал, ему на смену приходили азарт и веселая злая радость. И это было самое охуенное ощущение в мире – ну, после секса.

Но вряд ли об этом стоило рассказывать Льюису.

- У всех нормальных людей так же, - совершенно честно ответила Делла. – Если ты не собираешься спать, может, сварим кофе? Все равно уже светает.

- Лежи, я сейчас, - поднялся с дивана Льюис и пошлепал в кухню, отсвечивая молочно-белой задницей. – Кстати, я чего спросить хотел, - обернулся он с порога. – Ты себя к нормальным людям относишь?

Делла поперхнулась слюной.

- Да-да, - самодовольно осклабился он. – Я выучил этот прикол, так что даже не надейся.

И, не дожидаясь ответа, милосердно вышел за дверь.

- Уверен? – в который раз переспросила Делла.

- Абсолютно. Мне не пять лет, справлюсь.

- А если…

- Не если. Ну что она мне сделает: укусит, заколдует, обвинит в сексуальных домогательствах?

- Но ты же сам говорил, что вдвоем тебе комфортнее.

- А теперь и в одиночку нормально, - с безграничным усталым терпением улыбнулся Льюис. – Все не так уж страшно, я привык, дальше могу сам. Поэтому заканчивай спорить, выметайся из машины и двигай в госпиталь. Лечи ребра.

- Но…

- Делла. Брысь.

Тоскливо вздохнув, Делла вылезла из машины и побрела к приземистому серому зданию, загребая кроссовками влажный снег.

Больницы она ненавидела с детства. Узкие коридоры, жесткие стулья и палаты, крохотные и гулкие, как гробы. Запах болезни, беспомощности и смерти.

В такой же больнице, серой, тихой и гулкой, умер отец.

Перед смертью старший аврор Алистер Ругер пришел в себя, но никого не узнал. Просто оглядел палату испуганным растерянным взглядом, сказал: «Прости, бабушка, я не хотел, она просто упала». И умер.

Делла так никогда и не узнала, какая «она» упала. Этот вопрос остался без ответа – как и множество других, которые она не решилась или не успела задать. Когда старший аврор Ругер умер, Делайле было двенадцать лет. В таком возрасте мало думаешь о вопросах и еще меньше – об ответах. Просто живешь. Ну или не живешь. Как повезет.

В холле Деллу встретил крохотный неулыбчивый охранник, похожий на озлобленного той-терьера. Пристально осмотрев Деллу, он очертил вокруг нее круг и прочитал шесть стандартных сканирующих заклятий, призванных обнаружить потенциально опасные артефакты, оружие или зелья. Тревожный контур не откликнулся ни звуком, ни световым сигналом.

- Проходите, - недовольно буркнул охранник, разочарованный результатом.

- Спасибо, - вежливо отозвалась Делла. – Вы же знаете, что для выполнения заклинания Авада Кедавра не требуется ничего, кроме палочки и поганого настроения?

- Знаю. А что?

- Нет, ничего. Просто подумала: может, не знаете.

Оставив позади глубоко задумавшегося охранника, Делла поднялась на третий этаж и постучала в дверь.

- Да-да, заходите, - откликнулся целитель.

В кабинете пахло горькими травами, озоном и чем-то еще, трудноуловимым и тревожным. Если бы предчувствие беды имело запах, это был бы именно он.

- Добрый день, - поздоровалась Делла, сжимая в карманах кулаки.

- Добрый. Рад вас видеть! Сегодня вы в одиночестве, без друга? – заулыбался целитель.

- У него дела, - не стала вдаваться в объяснения Делла. – Может, не будем терять времени и приступим?

Сняв рубашку, Делла бросила ее на кресло. Немолодой полноватый целитель неторопливо выбрался из-за стола, вытирая руки дезинфицирующей салфеткой.

- Так, посмотрим, посмотрим…

Повинуясь взмаху руки, эластичные бинты начали разматываться, тут же собираясь в аккуратный круглый шар. По обнаженным бокам потянуло холодным воздухом. Целитель пошел вокруг Деллы, как ребенок вокруг рождественской елки, осторожно тыкая прохладными пальцами в кожу.

- Что тут у нас? Ух, как нехорошо… Ну как же вы так? Я ведь предупреждал…

Делла обреченно закатила глаза.

- Что произошло? – целитель вывернулся из-за левого плеча, снова натирая пухлые ладони салфеткой.

- Споткнулась. Ударилась о комод. Вроде бы несильно, - зябко передернувшись, Делла набросила на плечи рубашку. Прикосновения все еще ощущались точками холода – как будто по ребрам полз фантомный слизняк.

- Возможно, удар был не очень болезненным, - на лице у целителя отразилось явное сомнение. – Но попал именно туда, где уже были повторные расхождения краев раны. Новая травма разрушила грануляционную ткань и дестабилизировала процесс направленной пролиферации. Я приложу все усилия, но не уверен, что смогу это поправить.

- И что это означает? В практическом отношении? – Делла опустилась в кресло, придерживая расходящуюся рубашку рукой. – У меня отвалятся ребра, и вы вставите на их место арматуру?

- Ну что вы, - развел пухлыми ладошками целитель. – Ничего настолько ужасного. Просто шрамы. Справа ткани восстанавливаются в нормальном режиме, там будет чистая кожа. А вот слева… Минимум три заметных шрама. Я ограничу формирование келоидных рубцов, но полностью убрать их уже не смогу. Мне жаль.

- О, это ерунда, - с облегчением улыбнулась Делла. – Шрамы украшают.

- Мужчину.

- Не будем зацикливаться на гендерных стереотипах, - хлопнув ладонями по подлокотникам, Делла поднялась и поправила сползающую рубашку. – Ну что, приступим к процедурам? Чем раньше начнем, тем раньше закончим.

- Но я думал, что сегодня мы проведем двойной сеанс. Раз уж вы прибыли пораньше. Даже регенерационную капсулу для вас зарезервировал на четыре часа.

- О, нет…

- О да. Ступайте в палату и не капризничайте. Лишних два часа в капсуле вам точно не повредят. А если вам очень нравятся шрамы, доцарапаете их дома вилкой.

Сначала нужно поджечь подсобные помещения – во-первых, они на периферии, а во-вторых, там куча легковоспламенимой хуйни. Когда персонал, сорванный с места тревогой, вывалится в коридоры, откроется доступ к складам реактивов. Поджигаем их, с верхнего этажа к нижнему. Обеспечив несколько крупных очагов возгорания, запускаем Редукто в места скопления горючих материалов: ткани, дерево, пластик. Спускаемся в холл и выходим вместе с последними эвакуирующимися посетителями госпиталя.

- Привет. Ты как? – заглянул в палату Льюис. Через уебищную призму силового купола его лицо выглядело расплывшимся и зеленоватым – как у лежалого покойника.

– Скучаешь?

- Нет. Развлекаюсь.

- Это как же? – подтянув стул, Льюис уселся рядом с кроватью, упершись локтями в колени.

- Придумываю, как сжечь госпиталь нахуй и не попасться.