– Этот ретранслятор – пока еще прототип. Это – синтез науки и магии, – Сайрус держал на титановой ладони металлическую коробку размером со спичечный коробок. – Устройство создаёт невидимый трехмерный экран, на который я, с его же помощью, могу спроецировать все, что захочу: мои мысли, звуки, образы. Причем не только то, что видят мои глаза, но и то, что я могу вообразить. А аппарат автоматически запоминает увиденное. Я редко вижу сны, но если оставить подключение активным, перед тем как заснуть, то есть возможность записывать сновидения… Сейчас я настрою его на тебя…

Сайрус дотронулся до коробочки, до того места, где красовалась черная перевернутая звезда с буквами «SW» внутри. Вдруг, вместо проекции комнаты, над столом возникла физиономия Сайруса – ретранслятор показал то, на что я смотрел в данный момент.

– Управлять устройством сможет даже ребенок, – продолжал он. – После того как тебя синхронизируют с аппаратом, он подчиняется твоим мысленным приказам.

– Зачем кому-то понадобилось тратить деньги и время на создание этой игрушки? Намного проще использовать почтовых ибисов.

Доктор Тила непонимающе посмотрел на меня.

– Создание организма, совмещающего в себе магические качества ибисов и новые технологии, – это следующий этап… А пока… Ты действительно не замечаешь разницы между высокотехнологичным устройством, призванным упростить коммуникацию, и капризной кучей перьев?

Рассылать новости и письма с помощью птиц – обычное дело. Но ибисы – это же не почтовые голуби, ибисы – птицы нематериальные! Существует несколько разновидностей почтовых ибисов. Одни, жемчужные и невесомые, могут перемешаться сквозь время, подобно нам, Воинам. Они проносят через века сообщения между монахами храмов Отсутствующего. Другие, оливково-зеленые, разносят почту между простыми магами. Красные, с горящей двойной спиралью на груди, принадлежат «2-Эйч-Икс». Слышал, что есть еще и черные, родом из Аменты, но сам я никогда их не встречал… Все без исключения ибисы способны перемещаться в пространстве, создавая проходы и моментально находя адресата. И главное. Послание – будь то образ, звук, текст, запах, настроение или вкус – прочитает только тот, кому оно адресовано.

– Нет. Я сын кочевника из Турана. К ибисам я привык с детства.

– Ах да… Я позабыл, что ты все еще уверен, что земля плоская… Это изобретение поможет родившимся с минимальным Даром получить доступ ко всем недоступным благам магической цивилизации! Сверхбыстрый процессор внутри этого устройства…

Кивая и создавая впечатление внимательного слушателя, я отключился от заумных технических подробностей. Я давно не видел Тилу и успел позабыть, что он любит часами рассуждать на темы, одному ему интересные и понятные, ничуть не заботясь о собеседнике.

Все, что делал Сайрус, его непомерные амбиции, его высокие интеллектуальные способности, его бурная энергия, все его стремления были рабски подчинены одной цели – взобраться на вершину горы успеха. Что, с моей точки зрения, являлось пустой погоней за сладкоголосыми иллюзиями. Не хочу заниматься копеечным анализом и утверждать, что это наивная попытка компенсировать физическую слабость. Просто такая жизненная позиция маньяка признания противоречит моей. Я падаю, поднимаюсь, падаю снова и снова, скольжу на потоках времени между вечностями, пришедший из ниоткуда и идущий в никуда. Мое путешествие по жизни наполнено поисками не цели, а смысла.

Отец был одержим идеей власти, мечтал, что его царство будет простираться от одного конца мира до другого, жаждал быть правителем, единым для мира, как солнце едино для всех. Но мир оказался просторнее, чем ему казалось. Он считал себя орудием воли жестоких богов и воплощением мировой справедливости. Так отец придавал смысл бытию. Вся его жизнь прошла на полях битв. Сегодня нас разделяет шестьсот лет… и где теперь его империя? Какая память осталась о нем? Легенды о кровавом тиране? Видишь, отец, история, как неверная гетера, безжалостно бросает фаворитов, и, одаривая бессмертием, не замедляет раскрасить его на свой вкус. Прав был поэт из Шираза в выцветшем халате. Власть – это тщета, отец… Тщета и погоня за ветром…

– Виктор, ты не слушаешь…

Осознав бессмысленность распинаться о науке перед дикарем, Тила выключил аппарат, прикоснувшись к перевернутой пятиконечной звезде. Изображение растворилось в воздухе.

– Зачем ты вызвал меня, Сайрус?

– Не думаю, что ты слышал о таком историческом персонаже, как Григорий Распутин… Великий русский маг, он был убит заговорщиками в тысячу девятьсот шестнадцатом году. Совет Мудрецов, учитывая предсказания Тайновидца, принял решения о трансвременном вмешательстве с целью предотвращения этого убийства. В целях процветания и стабильности нашего общества, разумеется.

Всего-то… «В целях процветания нашего общества…» Мы, Воины Времени, – послушные исполнители. Про истинные цели и изменения в мировой истории, к которым приведет наше вмешательство, нам не сообщают.

– Почему ты выбрал меня? Почему не Люта? Она – русская, у неё будет меньше проблем с интеграцией.

– Согласен. Люта уже работает над этим заданием. Вчера я получил от нее ибиса с просьбой прислать тебя на подмогу. Похоже, ей одной не справится.

Люта – волколак. Аватар Псеглавца. И она единственная из нас восьми, с кем дружит Сайрус. Впрочем, «Сайрус» и «дружить» сложно вообразить связанными в одно предложение. Скажем, они имеют общие темы для разговоров. Перекрёсток магии и науки, возможно. Я же не могу сосчитать и нескольких фраз, которыми обменялся с Лютой. Мне всегда казалось, что она избегает меня. Попросту говоря, она моя коллега, но я с ней незнаком.

– Почему именно я?

Несколько секунд он внимательно рассматривает кисть титановой руки.

– Чем ближе к настоящему находится событие, которое мы изменяем, тем с большей деликатностью нужно к этому подходить. А ты – самый эффективный убийца среди нас. Видимо, ее выбор руководствовался этими критериями… Завтра утром ты отправляешься в Петербург, в декабрь тысяча девятьсот шестнадцатого года. Это – приказ. А приказы командира не обсуждаются. Люта тебя встретит на месте.

Поняв, что наша встреча окончена, я встал и уже подошел к двери, когда услышал:

– Представишь мне отчет сразу по возвращении. И не тяни, как обычно… Полагаю, что это самое простое задание в твоей жизни, – и словно, между прочим, Сайрус добавил, – вернешься и продолжишь кутить со своей художницей… Она ведь русская, не так ли?

М-да… От «2-Эйч-Икс» нет и не может быть секретов… Я захлопнул дверь. В тот момент мне не показалось странным, что Люта, не меньший профессионал, чем я, попросила о помощи…

Мы с Люки спустились с крыльца белого здания «2-Эйч-Икс» на площадь Пурпурных Молний. День перевалил за середину, и солнце неумолимо скатывалось к облачному горизонту небесного города. Домой мне не хотелось, перспектива весь вечер выслушивать наставления Атанасиуса и жалобы Умы меня не привлекала (с тех пор, как я оставил Келли, я снова поселился в своей старой комнате, в доме у магистра). Поэтому я решил заглянуть к Йану. Тем более, мы не виделись с тех самых пор, как я встретил тебя.

В винной лавке на углу я купил бутылку лучшего в Девяти Мирах коньяка «Доля Ангелов», божественного напитка, с которым меня познакомил именно Йан. Он не любил алкоголь, но «Долю Ангелов» смаковал с особенным наслаждением. Для него, наследника влиятельного шотландского клана магов, предпочитать французский коньяк скотчу было настоящим актом протеста, бунта и затянувшегося подросткового кризиса. Думаю, в этом-то все и дело… Хотя, честно говоря, коньяк и вправду был неплох. Состоял он исключительно из капель пара, покинувшего стены дубовых бочек сквозь тончайшие поры дерева, и заботливо собранного серокрылыми ангелами-виноделами в хрустальные графины.

Любезная продавщица одолжила мне ибиса, и я отправил Йану записку: «Вспомним о жене Лота?».

Даже в самом шикарном 21-ом округе Парижа есть престижная окраина. Окна домов там повернуты с таким расчетом, чтобы ранним утром маги нежились в постелях в лучах розового восхода, а ужинали под янтарным светом заката. Именно там Йан и построил для себя виллу, в которой было больше стекла, чем стен, заказав проект у знаменитого итальянского дизайнера. Когда архитектор робко попросил разрешения опубликовать фото своего творения в модном издании, мой друг категорически запретил и долгое время не мог отойти от гнева, всё восклицал, что это высшая степень вульгарности – хвастаться домом со страниц глянцевого журнала.