– Поздно или все-таки нет?

Красная, как вареный краб, испытывая неловкость, я согласилась, что, пожалуй, еще не поздно.

– Невозможно удержаться,– сдерживая дыхание, признался Черных и опять надвинулся на меня с поцелуем.

Я отстранилась:

– А вы попробуйте.

– Зачем?

– Чтобы доставить мне удовольствие.

– Тебе это доставит удовольствие?

– Еще какое,– заверила я его.

Он засмеялся. Смех у этого страшного человека оказался приятным, мягким, улыбка ему очень шла, меняя лицо до неузнаваемости. Я, распахнув глаза, наблюдала за этими переменами. Он заметил удивление, с которым я на него смотрела, и замолчал. Улыбка сошла с лица, и оно опять стало неприятным и непроницаемым. Только глаза были как у больного волка. Владимир Иванович сознался:

– Давно я так не смеялся. Спасибо тебе, девочка. Как тебя звать?– вдруг вспомнил он.

– Вася.

Он уставился на меня, помолчал и опять рассмеялся.

– Как?

– Василиса, – с достоинством объяснила я.

– Ну, вот это другое дело, а то «Вася». Никогда так себя не называй, какая ты Вася, если ты настоящая Василиса. Кудри только не стриги, – попросил Черных и опять коснулся губами моих губ.

Проделал он это как-то очень осторожно, собственно, поцелуем прикосновение назвать было нельзя. «Хитрый»,– отчетливо подумала я, и в следующий момент вдруг потянулась к нему губами. Он только этого и ждал. Не знаю, сколько бы все продолжалось, но нога у меня наливалась, дергала, посмотрев на нее, я сползла с барного стула:

– Владимир Иванович, мне надо домой, похоже, я загостилась.

– Давай, сначала покажем ногу доктору.

Черных пригласил врача, пришел какой-то тип с ближневосточной внешностью, помял ногу, заставил пошевелить пальцами, помазал чем-то, наложил тугую повязку и дал рекомендации.

После чего юбиляр помог мне подняться, проводил до ворот, усадил в свою машину, отдал распоряжение водителю, шепнул «спасибо» и помахал огромной ладонью мне вслед.

Я была так рада вырваться из усадьбы, что не сразу сообразила: а ведь Черных меня соблазнял. Не я его, как предписывала Алькина инструкция, а он меня.

Дома кое-как устроив ногу на диване, я задремала и проснулась от того, что Алька повернула ключ в замке.

Подруга была мрачной, с порога она накинулась на меня с упреками в том, что я все сделала не так, как она просила. Я обиделась, предъявила ей травмированную ногу и сказала, что пошла на крайние меры, выполняя ее задание, не пожалела даже парный орган.

Алька немного смягчилась и стала делиться впечатлениями.

Впечатлений было огромное множество, и Алька бессистемно вываливала их на меня:

– Я танцевала с Валентином! Представляешь, Вась, он опоздал, а юбиляр болтался где-то полвечера. Но не в этом дело. Они друг друга не выносят, это я поняла сразу, как только Валентин пришел. Все еще хуже, чем я думала, старый дурак за ним следит. У меня никаких условий не было. С одной стороны откуда-то взялся на мою голову главный партнер Черных, Игорь Морозов, весь вечер проходу не давал, прилип, как банный лист. С другой стороны Юлька. А какой салю-ю-т был! Представляешь, во время салюта я танцевала с Валентином. Чуть не умерла от счастья.

– И что, ты не разочаровалась?

– Шутишь? Он же душка, он же лапочка, он же… он мое все.

– А по-моему, он Дон Жуан, и Юля несчастна с ним.

– А с кем она будет счастливой, в ее-то положении? Где взять такого мужчину, который жил бы с инвалидом и считал это нормой? Валентин же не слепой, он же видит красивых энергичных женщин.

– Неужели ты еще не поняла, что он просто соблазнил Юлю ради денег ее папаши?

– Глупости, зачем ты на него наговариваешь?

– А зачем, по-твоему, он женился?

– Мало ли, пожалел, думал, что любит, теперь выяснил, что ошибся. Если еще не выяснил, то скоро выяснит.

– И ты собираешься ему в этом помочь, как я поняла.

– Конечно, если не я, то какая-то другая девчонка откроет ему глаза на мир.

– Уже,– не удержалась я.

– Что уже?

– Нашлась девчонка, которая открыла ему глаза. Я его сегодня застукала с какой-то девицей в спальне на первом этаже, они любовью занимались, а Черных его искал по всему дому. Я еле отвлекла Владимира Ивановича,– брякнула я и заткнулась.

Алька в это время снимала с себя колготки и застыла в неудобном положении, на одной ноге. Чтобы не потерять равновесие, она привалилась плечом к двери. Ее свежий педикюр, похоже, никто так и не увидел, кроме меня. Пропустив мимо ушей мое замечание о ее любимом мужчине, подруга обратила внимание совсем на другое:

– Ну-ка, ну-ка, – прыгая на одной ноге, сосредоточилась Алевтина,– расскажи, что там у тебя с этим старым вороном?

Пришлось собрать волю в кулак:

– У меня с Владимиром Ивановичем? Да ничего! Он вообще меня бы не заметил, если б я не шарахнулась от этой проклятой спальни и не вывихнула ногу. Ему пришлось проявлять заботу и приглашать ко мне доктора. Вот и все. Я тебя, если помнишь, предупреждала,– тут же стала оправдываться я.

–Не-е-т, я считаю, это полный успех, если он вызвал врача и сам при тебе находился, – как-то вывернула все наизнанку подруга.

– Ну, почему ты не живешь в реальном мире, почему в своих фантазиях?-неизвестно зачем спросила я.– Аля, очнись, Валентин – чужой муж, Черных – торговец оружием. Зачем они нам нужны? Кроме неприятностей ничего не получится, вот увидишь.

– Я знаю, что ты не умеешь мечтать, не мешай хотя бы другим.

Подруга удалилась в свою комнату, влезла в халат и прошла на кухню.

– Ты есть хочешь?– крикнула она оттуда.

– Конечно, у меня во рту маковая росинка побывала,– имея в виду два фужера шампанского, ответила я.

Алька кормила меня то ли поздним ужином, то ли ранним завтраком, а сама сидела, пригорюнившись. Видимо, все-таки ее мозг усваивал информацию о безнравственном поведении Валентина.

Фото любимого висело у нее над кроватью, не давая ей возможности его забыть. Я несколько раз порывалась истребить эту рожу, но Алька не позволяла мне до конца осуществить задуманное. Один раз я все-таки изловчилась оторвать угол от парадного портрета, и теперь Алька любовалась ущербным Валентином. Я не знала, как ее вразумить.

– А что Игорь Морозов? Один был, без жены?

– Он разведен.

– И что, он тебе совсем не понравился? Может, встретились бы, куда-нибудь сходили, поближе познакомились, глядишь, и вышло что-нибудь приличное?

– Фу, какая тоска,– скривилась Алька и очень похоже меня передразнила: -«Сходили бы куда-нибудь». Страсть должна захватить врасплох, нахлынуть, скрутить, а ты… …

– Не понимаю, почему тебя тянет к проходимцам? – опять начала я, но Алька поднялась, схватила подушку с дивана и стукнула меня ею по голове.

– Какая ты, Василиса, зануда. Ты сведешь с ума любого, кто отважится на тебе жениться.

– Никто и не отважится, – успокоила я подругу.

– Вот поэтому не учи меня жить.

…Как потом выяснилось, в то время, как я воспитывала Альку, в своем загородном доме Владимир Иванович воспитывал зятя. Юбилейный вечер закончился семейным скандалом.

Ненасытный Валентин опять тискал в одной из многочисленных комнат какую-то девицу, охрана донесла тестю, и тот вломился в самый неподходящий момент, когда Валентин уже плохо соображал. Юлю на это время предусмотрительно заперли в ее же спальне.

Полуживую от страха девку тут же вышвырнули за ворота усадьбы.

«Альфонс» – это самое ласковое слово, которое услышал Валентин в тот вечер. Черных раздувал ноздри, сжимал кулаки и был страшен. Только такой идиот, как Валентин Решетников мог допустить мысль, что ему это приключение сойдет с рук. Я подозревала, он не держал в руках настольную книгу начинающих мафиози – «Крестный отец».

Застукав зятя, Черных не удержался, заехал Валентину в челюсть и предупредил, что тот в последний раз так легко отделался. Юля стучала в дверь, плакала, умоляла отца не трогать мужа, а потом пригрозила покончить с собой, если с ним что-то случится. Только это и остановило отца. Напомнив зятю, что брачный контракт составлен таким образом, что он остается голым и босым после развода, Черных не отказал себе в удовольствии и дал родственнику еще раз по шее.