Шея школьницы пошла розовыми пятнами. Она тяжело задышала, дернулась в класс.

– Постой! – Ирина схватила ее за руку. – Это ради медали?

– А вам какое дело? – окрысилась Ласкина.

Ирина оттолкнула поганку.

– Пошла вон.

И поспешила назад. Мимо все того же стенда «Навстречу 45-летию…». Мимо бункера военрука по кличке Челюсть, где тот, по слухам, прятал старые книжки, восхвалявшие генералиссимуса. Она с ненавистью бахнула кулаком по стальной двери бункера. Да пропадите вы все!

Стремительно сбежала на первый этаж, распугивая, как голубей, редких прогульщиков уроков. Влетела в канцелярию.

Через две минуты на столе белело ее заявление об уходе.

Fructus temporum

9 февраля 1989, письмо девятиклассницы в «Учительскую газету»:

«Я – старшеклассница, закончила девять классов. Что мне дала школа? Я вот сравниваю с образованием Джейн Эйр и героинь других романов – эти девушки умеют всё: культурно разговаривать, вести себя в обществе, за столом. Умеют хорошо рисовать, вышивать, играть на музыкальном инструменте. Знают иностранный язык.

Что умею я? У нас были уроки труда, но я не умею шить. У нас были уроки музыки, но я не знаю даже музыкальной азбуки. У нас были уроки рисования, но я не умею хорошо рисовать. У нас есть уроки французского, но я не знаю так хорошо этот язык, чтобы читать или говорить на нём. Я не умею танцевать. Я не умею пользовать столовыми приборами (в столовую у нас в школе галопом бегут). Я не могу в обществе свободно говорить о литературе, о музыке, об искусстве. Вы подумаете, что я неуч. Нет. Я хорошистка. Имею четвёрки и пятёрки. Но почти все мы такая серость.

Я не знаю, что я могу предложить. Но я бы не такое хотела получить образование. Я поступлю в институт, но и после его окончания получу диплом – кусочек бумаги и всё».

10.

Дорогой, милый Ясик! Извини, я целых две недели не писала. Ну, правда, не было времени. Просто совсем. Семинар за семинаром, а тут еще коллоквиум свалился. К тому же я хочу поднапрячься, чтобы сдать зачеты автоматом и приехать к тебе на присягу. Вот!

Да, и еще я хожу на гитару (я тебе писала). Семен прекрасный учитель и замечательный человек. Меньше чем за месяц я уже освоила все азы. Пальцы затвердели, появилась крепкая хватка на аккордах. Семен говорит, что я очень способная, и вообще умница. Представляешь? Вот только к Цою и бардам он меня совершенно не подпускает. Требует развивать беглость – отсюда упор на переборы и классику. Я уже могу довольно сносно пропиликать «Серенаду солнечной долины» и "Шербургские зонтики». Но я пока еще ребенок рядом с Семеном! Слышал бы ты, как он выдает «Джипси Кингс»! Просто Бог.

А еще Семен потрясающий эрудит. Он знает все – о природе, о физике и химии, вообще о мире. И еще, мне кажется, он обладает сверхспособностями. Например, недавно он внимательно изучал мои ладони и зрачки. И посоветовал поменьше есть углеводы. Я его послушалась и перестала есть хлеб. И представляешь, стала лучше себя чувствовать! Головные боли ушли, утром встаю бодрая, сил полно.

Кстати, завтра ровно месяц, как я стала заниматься с Семеном. По этому случаю он обещал угостить меня настоящим французским вином! Где он его достал? Я просто балдею! Даже удивляюсь, почему он до сих пор не женат. Ему ведь уже 30 лет. У него черные усы и красивая спортивная фигура. Уверена, у него множество поклонниц.

Как ты, Ясенька? С тобой все хорошо? Скучаю без тебя.

Ой, опять мать не вовремя зовет! Ну что там еще?

Ладно, закругляюсь…

Ярослава накрыла тоска. Затуманила всю душу. Как в кисельной мгле, бродил он среди чужих людей, словно путник, заплутавший в дремучем лесу средь незнакомых деревьев. Была б воля, Ярослав вышел бы из казармы и пошел, куда глаза глядят.

Но предаваться унынию было некогда. Он вытащил из тумбочки иголку с ниткой. Надо было пришить белый подворотничок.

Перед ним возник сержант Боков.

– Боец, сгоняй в лабаз за сигаретами.

"Лабазом" все называли магазинчик на территории части. В нем можно было разжиться продуктами и кое-какой бытовухой вроде мыла, ваксы и сигарет.

Боков сунул ему рубль, мятую бумажку цвета жухлой листвы. Ярослав попытался увильнуть.

– А если меня остановят?

– Не остановят. Сегодня день рождения у начштаба, почти все шакалы-офицеры там.

– А если нарвусь на дежурного?

– Это твои проблемы, боец, – начал терять терпение Боков. – Время пошло!

Пришлось отложить шитье. Одевшись, Ярослав выскочил на улицу.

Влажные сумерки повисли среди угловато-бездушных казарм. На улице, насколько хватало глаз, никого не было. Похоже, все офицерье и впрямь загуляло на именинах начальника штаба.

Путаясь в длиннополой шинели, Ярослав зарысил от казармы к казарме, от курилки к курилке. На всякий случай держался поближе к разлапистым елям и агитационным стендам. Он удачно преодолел путь до лабаза. Купил Бокову сигареты, а себе пару тетрадок и несколько почтовых конвертов. Сунул все это в приемистый карман шинели и отправился обратно.

Впереди было открытое пространство между магазином и казармой. Он его почти покрыл, когда дверь штаба отворилась, и в проеме блеснули хромовые офицерские сапоги.

Уже нырнув в строй между елками, Ярослав беспокойно оглянулся: заметил?

Офицер сбежал по ступенькам и скорым шагом направился в его сторону, на ходу оправляя повязку дежурного. Похоже, засёк. К тому же Ярославу показалось, что это его родной начальник, командир четвертой роты Зотов. Неприятнейший тип. Только этого еще не хватало!

Рвать к казармам было нельзя – пространство там хорошо просматривалось. Ярослав метнулся в сторону спортплощадки. Побежал вдоль турников, обернулся.

Фигура офицера неотступно маячила сзади. Теперь Ярослав уже не сомневался, что это его ротный. Он на скорости обогнул спортплощадку. Впереди тянулся спортгородок, за ним серел забор части. Проломившись сквозь кусты, Ярослав очутился на полосе препятствий. Их роту уже гоняли по ней несколько раз, и Ярослав до сих пор ощущал нытье в боку от падения в двухметровый ров. Он миновал лабиринт, проскочил мимо щита, перепрыгнул через бревно.

Хруст веток за спиной возвестил, что Зотов преодолел шеренгу кустов. Ярослав тем временем добежал до того самого злосчастного рва. Хотел промчаться мимо, но на скользкой земле правая нога предательски поехала. Он не успел даже ахнуть, как его сволокло в яму, словно чьи-то длинные руки потянули за полы шинели.

Он уткнулся лицом в мокрую листву. Услыхал где-то поблизости торопливые шаги, частое дыхание погони.

– Боец? – булькнул голос Зотова.

Ярослав пополз к невидимой стенке ямы, уходящей под землю. И с удивлением обнаружил, что никакой стенки нет. Он двинулся дальше, стараясь передвигаться бесшумно. Полз и дивился бесконечности хода. Неужели их делают такими длинными? Интересно, зачем?

Минуты две он полз по этому неожиданному тоннелю. Его никто не преследовал. Наконец он уперся в земляную стену. Тяжело дыша, прислонился к ней.

Решил выждать. Вылезать было опасно – Зотов мог караулить где-то рядом. С другой стороны, долго торчать в этой дыре не хотелось. Да и Боков там уже заждался своих сигарет. Сейчас, небось, лютует – десять минут прошли, а бойца все нет.

Хотелось отмахнуться от этих противных мыслей. Задремать, привалившись плечом к липкому суглинку.

Ярослав запахнулся полой шинели и начал поклевывать носом. Затрепетал солнечным зайчиком легкий сон: лето, гулкий звук футбольного мяча (или ковровой выбивалки?), трепет девичьих юбок на ветру…

Чьи-то деловитые голоса смахнули покрывало зыбкого сна. Они бубнили где-то совсем рядом. Ярослав припал ухом к земляному тупику.

Слова звучали приглушенно, но вполне различимо.