Мне достался еще один, на этот раз ироничный, взгляд. Он говорил: «Можешь строить сколько угодно невинного ангела, но я-то вижу тебя насквозь!»
– Ну знаете! – поднялась со стула.
– Дарья Сергеевна, разве вы не хотите узнать, что оставил вам в наследство «отчим» – последнее слово он вновь протянул.
– Оставьте себе, – глухо ответила, направляясь к выходу, – это же вы с ним плодотворно работали и изучили все предпочтения. А я его не видела почти десять лет и рада, что не увижу больше.
Досадуя на себя, шла по коридору. Ничего хорошего ждать от отчима не приходилось никогда, даже после смерти добрался. Зачем я сюда вообще пришла?
– Дарья Сергеевна, простите… Я что-то не так понял. Мужчина торопливо преградил мне дорогу, синий, плотно лежащий на фигуре костюм сбился и теперь образ нотариуса не казался столь элегантным и дорогим.
– Кажется, я невольно вас обидел.
– Вольно, – вставила и посмотрела прямо мужчине в серые глаза. Он был приблизительно одного роста со мной. – Каюсь, вольно… Но вы на самом деле мне очень понравились… – Он спохватился и широким жестом показал обратную дорогу в кабинет: – Давайте все же закончим наше общее дело. Обещаю, больше никаких игр в слова.
Отвечать не стала, просто пошла следом и села на ранее предложенный стул. Лев Валерианович из нижнего ящика стола достал небольшую папку с бумагами, наверху которой лежало завещание. С такими документами я работала почти каждый день и сразу обратила внимание.
– Вам в наследство достался загородный дом, – без обиняков заявил нотариус.
– Но… Я бы не хотела принимать наследство…, – проговорила фразу, давно оформившуюся в голове.
– Возьмите. Он протянул мне оранжевый лист… Я взяла. С удивлением обнаружив, что руки трясутся.
«Поселок Сосновый Бор, дом 33» – это настоящая мечта. Совсем недавно, по рабочим вопросам, я была в этом месте. Дорогие, расположенные на удаленном расстоянии друг от друга, особняки невероятно органично вписывались в окружающую природу. Даже если сейчас я закрою глаза, могу легко представь эти прекрасные виды: среди вековых елей, высятся крыши дорогих особняков, и поблескивает на солнце вода местного озера.
– Дарья Сергеевна, думаю, вам не стоит решать сгоряча. Съездите. Осмотритесь. И потом, у вас есть еще тридцать дней до вступления в наследство.
Мама часто говорила: «С худой овцы хоть шерсти клок». Но что-то мне подсказывает, что это не та ситуация. Если бы это были деньги… или очередные подачки, которыми он досаждал нам первые несколько месяцев, пока мы вынужденно не убежали. Не хочу про это вспоминать…
– Хорошо, – неожиданно, даже для себя, сказала, оторвав мутный взгляд от подписи отчима внизу завещания.
Как покинула кабинет нотариуса, как вышла из бизнес-центра и села в машину – не помню. Очнулась, когда уже катила по магазину тележку с продуктами. Осмотрела, что уже успела в нее набросать. Вино… Забыла вино. Приезд мужа нужно будет отметить. От наследства я пока не отказалась, а решила просто посмотреть. Когда же я уже научусь говорить людям «нет» с первого раза, это очень часто мешало на работе, да и в обычной жизни.
Глава 2
«Сосновый Бор, дом 33». Я на своем, скрипящем при каждом повороте руля, фите, – в сервисе автомеханик, когда я ему объяснила проблему – скрипит, значимо, с явной иронией, мне ответил: «Это яйца…», я, естественно, развернулась и уехала (зря, оказалось, не шутил), – совершенно не вписывалась в картину, где к трехэтажному дому вела ровная дорога, вымощенная белоснежной плиткой.
У меня был ключ от электронных ворот, воспользовавшись им, широкие ставни из витиеватой ковки, разъехались в стороны. Я заехала на территорию.
Дорога делила пышущую зеленью парковую зону на две одинаковые части и упиралась прямо в широкое крыльцо. Особое внимание привлекали белые вытянутые вазоны, расставленные в шахматном порядке по периметру парка.
Дом… Дом был деревянным из точеных, один к одному, бревен, с широким крыльцом, на котором стояла аккуратная лавка с серыми подушками и свисающим со спинки пледом, перед ней стоял деревянный стол на высоких икс-образных ножках – на круглой столешнице лежал забытый кем-то уже засохший букет полевых цветов. По словам Льва Валериановича, на заднем дворе были постройки и места отдыха, но туда я не собиралась идти – сначала хочу осмотреть сам дом.
Значит, здесь провел свои последние годы мой бывший отчим. Я ощутила на душе отголоски ненависти и страха, но привычно предпочла на них не зацикливаться.
Раньше – да, я сильно боялась и тряслась над мамой и Леськой, а когда они были вынуждены уехать за границу, стало легче дышать. «Легче дышать» – это даже звучит малодушно с моей стороны, но ничего уже не изменишь.
Крепко сжав в руке ключи от дверного замка, осматриваясь, прошла на крыльцо. Дверь поддалась легко и, словно ждала гостей, распахнулась сама. Пахло приятно – полевыми травами, в небольшой веранде, куда я попала, по углам висели букеты лаванды, перевязанные льняной лентой. Две стены полностью были заняты громоздкими лакированными шкафами, полки которых ломились от разномастных книг и журналов, у единственного окна, которое занимало целую стену, одиноко стояло колченогое кресло, со свернутым шерстяным пледом у спинки. Эта комната казалась вырванным осколком другой эпохи и меньше всего походила на прихожую, скорее на средневековую гостиную, где вечерами в кресло, хрустя костями, садилась бабушка, укрывала ноющие колени шерстяным пледом, брала с ближайшей полки книгу и читала окружившим ее внукам сказки. В следующей комнате передо мной предстал холл. Это было огромное, пространство, разделенное на разные зоны. В одной части разместились большой овальный стол в окружении резных стульев, широкая, отдельно стоящая барная стойка с фасадами из темного дерева и каменной столешницей, а в самом углу находилась кухня, составляющая один ансамбль с барной стойкой, здесь, так же, в большом количестве висели связки из трав. В другой зоне (отдыха) первое внимание на себя притягивал огромный камин из серого камня, перед ним, традиционно для антуража таких домов, распласталась шкура невезучего животного (в моем случае, не свезло медведю); огромную часть пространства занимал полукруглый диван, цвета молочного шоколада, широкая тумба из темного дерева притаись у противоположной стены, а венчал все это великолепие – высокий потолок с витражным окном под самой крышей, его света хватало, чтобы осветить всю комнату, словно сквозь призму калейдоскопа.
Неуверенно прошла вглубь. Здесь было уютно, возможно, это обманчивое впечатление складывалось из-за деревянных стен или связок сухой травы, или казавшимся уютным ковра, на котором расположился диван с разбросанными в творческом беспорядке подушками, они графитовыми и бардовыми пятнами разбавляли общую суровость обстановки, или винить стоит прихожую с креслом и книгами – все это вместе взятое, заставляло томно сжиматься сердце, мне здесь нравилось.
«Пожизненная оплата содержания дома со специального счета» – сказал нотариус. Мне, по представлению отчима, нужно было здесь просто жить. А если продать?
Захотелось посмотреть целостную картину интерьера сверху. На второй этаж вела широкая лестница с резными перилами. Медленно поднимаясь по ступеням, я чувствовала себя почти Скарлетт О`Хара из «Унесенных ветром», эта мысль вызвала озорную улыбку. Мои ожидания оправдались: вид был замечательным, как там?.. – «золотое сечение». От созерцания интерьера, в котором я находила все новые и новые детали, меня отвлек гул поднявшегося ветра. В витражное окно застучали пушистые ветки, наверное, столетних елей.
Я пошла дальше, минуя несколько помпезных дверей, явно за ними скрываются гостевые покои, двинулась дальше. Мое внимание привлекла самая дальняя дверь, неприметная темная, без изысков, скрытая за пушистым растением в белом кашпо. Странно, что я вообще ее заметила. В этом была моя патологическая неправильность: я не брала то, что преподносилось на блюдечке с золотой каемочкой, мне казалось, если это легко дается – значит не мое. Я, наверное, не права, ведь чаще всего, не взявши даром то, что лежит на блюдце, приходилось самой добиваться простых крошек, и думается мне, что это остатки того самого преподнесённого ранее дара. Зато – все сама.
