После этого ответа он хотел было задать следующий вопрос и не определившись, нужно ли это, удалился взглядом к окну и замолчал направляемый собственной боязнью.
Отвернувшись и направив свой взор куда-то к носу самолета, где ещё толпились те самые люди, что спешили, я позвонил маме и сказал, что уже нахожусь внутри. Она пожелала мне мягкой посадки и сказала позвонить сразу, как прилечу. Ответив ей, что обязательно сделаю это, я обозначил, чтобы она даже не переживала. Меня ожидал двухчасовой полёт. Теперь уже подошёл мой сосед слева, уселся и мы стали ждать сигнала капитана воздушного корабля о том, что он выезжает на взлётную полосу.
Глава VI
Ночное небо
«Добрый вечер дамы и господа! Говорит командир корабля Селевёрстов Станислав Владимирович. От имени всего экипажа и авиакомпании приветствую Вас на борту самолёта. Наш рейс выполняется по маршруту Волгоград – Санкт-Петербург. Время в пути составит 2 часа 15 минут. Желаю Вам приятного полёта».
Все заняли свои места без возможности смены. Парочка людей постарше предалась моментальному сну, девушка напротив, наблюдала за окно иллюминатора, в поисках крупиц света, которые проглядывались вскользь полей, а тот лысый парень поставил на подставку своё устройство, показывающее подборку с его любимыми видео нарезками. Я же молча, сидел в окружение своих соседей, без возможности слышать потусторонние от наушников звуки следовавших этим рейсом пассажиров, и время от времени закидывал кисло-сладкие конфеты, чтобы хоть как-то завести почти сонную систему посредством влияния фактора драже. Сутки подходили к завершению всё-таки. И в тот момент, когда по связи в салоне самолета начал звучать голос командира корабля, обозначая состояние перед полётом посредством подобных сообщений, я снял наушники и предался его информации. Насколько бы приятна не была мелодия, я чётко внимаю каждому слово, хотя уже за времена полётов, его стандартную реплику я почти выучил. Русский разговорный от него я выслушивал с тонкостью каждой детали, а вот английский, давался мне с трудом. Какие-то слова я понимал, а какие-то проходили сквозь меня как ветер между соломой, но всё же с каждым разом, я отмечал для себя прогресс в познании иностранного языка, а это было сродни достижению.
«Дамы и господа! Наш самолёт должен пройти противообледенительную обработку. Просим Вас оставаться на своих местах с застегнутыми ремнями безопасности. Благодарим за внимание».
Две девушки и один парень устремились занять свои места в передней, средней и хвостовой части самолёта. После того, как командир объявил о том, что нас обслуживает команда из трёх человек в лице – Евдокии, Владлены и Георгия, они принялись обозначать все инструкции, которые требовал регламент. Представляю, как им это надоело, постоянно выдавливать улыбку, которая разнится с их состоянием после. Работа есть работа. Я отвёл взгляд от их представления и посмотрел на экран своего телефона, где была фотография Лины, где видя её лицо, из меня вышло только одно слово.
«Я скоро».
Все были готовы к взлёту, и экипаж, который выводил все параметры в норму, и пассажиры, готовившиеся к полёту. Мой сосед слева, дедушка лет шестидесяти пяти, смотрел куда-то вдаль салона. Он даже не стал снимать куртку, как и багаж, предпочтя оставить его при себе в ногах. Рисковый шаг с перспективой получить потливость из-за температуры в салоне. Интересно, и почему меня это волнует. Я отвернулся от него, находясь в центре кресел, и моему взору попался мужчина справа от меня. Он смотрел в иллюминатор и видимо предвкушал полёт судна, где его боязнь самолётов проявлялась все больше и больше и была заметна невооруженным глазом. Главное без психов. И все же, глядя между иллюминатором и ним и моей задумчивостью встал вопрос, который меня волновал, видя переживания этого мужика – почему при такой боязни, он не передвигается по земле. Поезд, автобус, машина, вариантов было предостаточно, но тут всё зависело не от меня, хотя примеров подобных ему, было предостаточно. Мне вспомнился знаменитый голландский футболист Денис Бергкамп, который не любил летательные судна и на одну из игр приехал на автомобиле в одиночке, оставив самолёт вместе с командой. Вот это я понимаю, боязнь, а у соседа был скорее накинутый извне штамп переживаний. Впрочем, он и не был похож на Бергкампа, разве что только светлыми волосами. Не хотелось осуждать или выдавать какие-либо указания, но этот вопрос меня часто будоражил, видя на какие риски идут люди при своей фобии. И это не могло меня не радовать. Ведь если ты переступаешь через свои страхи, ты поистине силён. Единственное, что пришло на ум, так это закрыть его графу страха, анекдотом, который смог бы его как-то успокоить. На языке крутился один мотив.
«По салону самолёта проходят стюардессы и пилоты с парашютами. Внимательный пассажир, заметив их передвижение, интересуется:
– Что-то случилось?
– Да так, неприятности на работе».
Желание озвучить его вслух своему соседу вышло на грань, но я знал, что инициатива наказуема. Поэтому видя его состояние, лишь улыбнулся про себя. Другой голос говорил мне, что нужно смотреть в лицо страху и со временем от него останется пыль. В голове проецировались моменты детства и походов в цирк, где я приобрел один из главных страхов своей жизни – Клоуны.
Мне было лет пять, и мы с дедушкой пошли в манеж нашего цирка. Ожидалось грандиозное шоу. Нарядные лошади стояли и катали моих ровесников вдоль циркового парка. Внутри маленькие обезьянки фотографировались с каждым, кто пожелает взять их на руки, а в дальнем углу виднелся образ большого питона, изгибающего на руках своего хозяина. Чувствовалась эта атмосфера веселья, где запах цирка сложно с чем-то спутать. Мы взяли сахарную вату и по иронии судьбы красный нос клоуна, и пошли усаживаться на своё место. Шоу набирало обороты, а я сидел и наблюдал это шикарное зрелище, но вот всё изменилось. После представления с собачками, которые бегали по кругу и перепрыгивали препятствия на арену выбежали ОНИ. Точнее он. Он единственный из их синдиката побежал наверх по моему ряду и искал зрителя, который поможет ему в выполнение номера. Глядя на то, как он бежит в мою сторону я резко прижался к дедушке и стал рыдать навзничь, кричать, чтобы он не бежал ко мне, а он, словно знал, куда нужно подойти. Подбежал ко мне, нажал на нос, пробубнил что-то на своём клоунском и убежал, а я остался с детской травмой на долгое время. Дедушке было смешно, а я в эту ночь не спал. Последующие тоже. Это засело в моей голове ровно до тех пор, когда я решил, что пора избавляться от этой занозы. Тогда, судьбоносно, спустя двадцать семь лет на экраны кинотеатров вышел фильм «Оно». С кем? Правильно. С клоуном. Решив, что это идеальный случай, я пошёл в кино в сопровождение своей подруги Насти. Она смеялась над моим детским страхом, а я ей упоминал пауков, которых она боится. У нас, скажем так, была взаимная «любовь» подогретая страхами. И вот, фильм начался, уже была ночь, а динамики кинотеатра всегда делали эффекты неожиданными. Первые сцены с клоуном я, конечно же, пропустил, но Настя, взяла меня за руку как дитя и сказала, что если последующие сцены просмотрю без закрытия глаз, вечером меня будет ждать «бонус». Желание освобождения и близости с прелестной девушкой дали свои плоды. К концу фильма, я уже почти смеялся. Выйдя из зала, я будто сбросил оковы. Вечер наслаждений ждал меня. Беспрерывная ночная страсть и уход из головы клоунов радовал. Под утро, я лежал в обнимку с ней, утомлённый смотрел в потолок и понимал, что страх крошится на части, как песочное печенье. Спустя два года вышла вторая часть, которая прошла на одном дыхание и даже с заядлым преимуществом и воодушевлением действиями главных героев, но уже без Насти.
Самолёт начал выезжать на взлётную полосу. Плеер я поставил вновь на паузу, когда командир вещал о том, что они готовы к взлёту, вместе со стюардессы, занявшие свои позиции согласно регламенту. Все пристегнулись, свет погас, и вместо него включились неоновые подсветки синего цвета. Хорошая цветовая гамма. В голову взбрело сопоставление берегов Волги и Невы. Но эти мысли я отогнал и при наборе скорости я взялся за крестик и стал молиться. Молитва для меня была обязательной церемонией перед взлётом. И вот когда самолёт все больше принимал позиции выше земли, я проговаривал её про себя. Внешне я был абсолютно спокоен, в отличие от своего соседа. Он держался руками за поручень так, что видимо его было не оттащить, если кто-то постарался бы. Он был как беременная женщина, которая ухватилась за руку своего мужа при схватках, а тот, потеряв дар речи и чувствуя её силу, встал как вкопанный и орет громче, чем она. Благо, крики не исходили от него.
