– Я понимаю, почему вы столь осторожны. Для нас это просто развлечение, ведь в этом возрасте мы не можем родить. Мы расплачиваемся за расставания лишь своим сердцем. У вас же совсем другое дело. Одна ошибка – и вся жизнь может оказаться мучением, да?

– Да, – единственно, что мог ответить Хан.

– Твое имя очень похоже на имена леров. И я могла бы назвать тебя Хан. Но твое односложное имя обычно носят у нас дети. Должна признать, что в тебе нет ничего детского.

– Я солгу тебе, если скажу, что не считаю тебя очень привлекательной, несмотря на все наши отличия, – нерешительно сказал Хан.

Лизендир откинулась в кресле, лицо ее стало лукавым, и она посмотрела на Хана таким взглядом, что он потерял контроль над собой. Она в одно мгновение стала прекрасной, в мягком свете звезд и экрана. Хан не мог преодолеть желания держать в своих объятиях это стройное гибкое тело, которое не могла скрыть свободная одежда.

Она заговорила мягким голосом, какого он никогда не слышал от нее, и который удивительно сочетался с ее лицом, обещавшим таинства любви, с ее широким чувственным ртом:

– Да, я ощущаю то же, что и ты… Но это меня пугает, хоть мы физически и совместимы с тобой. У нас говорят, что не следует заниматься любовью с людьми, и это правильно, так как леры гораздо более сексуальны, чем люди, и им нужно гораздо больше любви. Но все же ты мужчина, и довольно привлекательный, несмотря на твою волосатость. – Она коротко рассмеялась, затем посерьезнела.

После долгой паузы она сказала:

– Тебе не следует касаться меня. Мы, леры, очень сексуальны, а я к тому же долго была без мужчины, и во мне очень сильное желание. Поэтому мы с тобой не должны делать этого, Хан. – Она встала и отвернулась. – Теперь твоя очередь дежурить. Я сделаю свои упражнения и лягу спать.

Когда она была уже у двери, Хан сказал:

– Но ты так и не сказала мне, что означает твое имя.

Она удивленно оглянулась:

– Ты сам не знаешь, о чем спрашиваешь. Но это не тайна. Оно означает «бархатная ночь». Лизендир – это мягкое ночное небо, чистое, как будто над планетой нет воздуха, и на котором сквозь легкие и прозрачные облака просвечивают звезды. Обычно такое небо мы видим зимой.

Хан пожал плечами:

– Это некоторый прогресс. Теперь мы знаем друг друга немного лучше.

Лизендир смотрела на него с непроницаемым видом. Затем она сделала жест отрицания:

– Никакого прогресса. Только небольшое изменение. – И она исчезла за дверью.

Остаток их путешествия до Чалседона прошел в полном молчании. Но все же между ними оставалось что-то незаконченное, нерешенное, что при других обстоятельствах не составляло бы никакой проблемы.

Хан, несколько обескураженный своей реакцией на Лизендир, старался сдержать себя и, как ему казалось, облегчить положение Лизендир тем, что отпустил большую бороду. Бороды были редким украшением людей в эту эпоху, и только коммерсанты нередко ходили с бородой. Сначала борода росла медленно, а затем внезапно стала большой, шелковистой и более темной, чем его волосы на голове. Хану чрезвычайно нравилась борода, и он проводил много времени, ухаживая за ней.

Лизендир была разочарована, как он и ожидал. Ведь мужчины-леры не имели растительности на лице, как, впрочем, и на всем теле… Хана чрезвычайно волновала мысль об этом, так как он предполагал, что и Лизендир тоже не имела волос на теле. Вероятно, заниматься с ней любовью – все равно, что иметь дело с ребенком. Но когда он видел ее умные, все понимающие глаза, ее мягкие женственные движения, он тут же отбрасывал эту мысль.

В свою очередь Лизендир старалась говорить с ним только о деле, стараясь не касаться скользкой темы. Однако для нее это было состояние кролика, который притворяется, что не любит капусту. Она раньше никогда не подавляла своих желаний и теперь поняла, что это великолепное упражнение для самоконтроля.

Чтобы провести время, Хан обучал ее тому, как управлять кораблем. Он понимал необходимость этого, так как может возникнуть ситуация, когда один из них должен будет управлять кораблем, а другой работать с оружием, которого на борту корабля было много. И он понимал, что она не будет пользоваться этим оружием, по своим, ему непонятным, причинам. Согласно документам, их корабль считался вооруженным торговым кораблем. Хан знал, что, хотя это допускается законами, вооруженных торговых кораблей в этой части космоса давно не было.

Работая с Лизендир, Хан спросил ее, как ведут войны леры, если не пользоваться оружием, не покидающим руки.

– Леры ведут войны, хотя вам, людям, они могут не понравиться. «Испытай войны леров – и ты станешь пацифистом», – так гласит одна из наших пословиц. Разумеется, у нас есть разногласия – и если дело доходит до войны, мы от нее не уклоняемся, однако поводы для войны у нас совсем другие. Мы не воюем из-за территории, не воюем из-за религии и политики.

И когда нам приходится воевать, мы берем ножи, мечи, щиты, булавы, и деремся с врагом. Когда битва кончается, сражающиеся расходятся, и победитель получает то, что хотел, а проигравшие – подчиняются.

Леры вовсе не пацифисты – и нельзя сказать, что они не агрессивны. Уличные драки нередки в обществе леров. Но при этом никогда не применяется оружие, не покидающее руку, каким бы жарким не был конфликт. А тот, кто осмелится на это, будет линчеван его же сторонниками… Это самая страшная кара в обществе леров.

Кроме того, мы вовсе не беззащитны в межпланетных войнах. Мы наказываем тех, кто осмеливается выступить против нас с оружием. Мы сами не применяем в войнах оружия, действующего на расстоянии, но создали систему, которая вызывает взрывы на солнце. Корабли противника разрываются на части. Если же какой-нибудь корабль оказывается на планете, врага встречает целая армия защитников, смелых, бесстрашных, не знающих пощады.

В обмен на уроки управления кораблем Лизендир предложила Хану показать ему несколько боевых приемов. Хан усвоил уроки, но после этого у него несколько дней болели все кости и мышцы. Ему пришлось довольно трудно, так как у него не хватало реакции и координации, которые у Лизендир были, видимо, от рождения. Самое главное, что во время борьбы им пришлось тесно соприкасаться друг с другом, и этот контакт беспокоил их, хотя ни тот, ни другой не признавались в этом.

– Лизендир, в ваших школах мальчики и девочки тренируются вместе?

– Да, вместе. Мы почти не делаем исключений для пола и физического состояния ученика, – сказала она, немного возбужденная.

– Но разве физический контакт не стимулирует сексуальные ощущения?

– Конечно. Они первые шесть лет тренируются совершенно голые. Для изучения основ движений полезно видеть сокращения мышц. Чувствовать их. А если у кого-нибудь из них возникает желание, кто мешает им удалиться в кусты или за угол и удовлетворить его? Ваши школьники выходят из класса, если им нужно удовлетворить естественную потребность? То, о чем ты говоришь, тоже естественная потребность. В старших классах мы занимаемся самоконтролем, стараемся подавлять желания, если они возникают.

Обучив Хана нескольким элементарным приемам, Лизендир попыталась показать ему более сложные. Но Хан оказался совершенно неспособным учеником, и Лизендир, смеясь, сказала ему об этом.

Вскоре Хан провел необходимые расчеты и объявил, что конец путешествия близок. Скоро они окажутся на Чалседоне и своими глазами увидят следы пребывания Воинов Рассвета.

Они устроили себе праздничный обед – последний – пока они еще находились в субпространстве. Лизендир элегантно сервировала стол в рубке управления. Даже звездное небо на огромном экране казалось им сейчас празднично необычным. Они сидели за столом, ели и молча наслаждались ощущением того, что утомительное путешествие подходит к концу. Но каждый из них в душе жалел об этом, хотя и скрывал от себя.