Здравствуйте, уважаемые дамы и господа.

Предисловие – самая странная часть книги. Оно перегружено своими обязанностями. Не должно стать первой главой, не должно наскучить читателю, не должно быть слишком длинным или слишком коротким, должно зацепить читателя надёжно, но не больно, не должно рассказать слишком много, не должно толочь воду в ступе и так далее и тому подобное.

Поэтому мы решили обойтись без предисловия и ограничиться лишь шестью короткими фразами.

1. Эта книга о мечтах и о том, что они сбываются.

2. О том, что мы проживаем всего две жизни. Одну реальную, но не настоящую – ходим на работу, общаемся с другими людьми, выполняем все наши обычные ежедневные обязанности, спим, едим, дружим, любим, заботимся о родных и близких. И вторую – не реальную, но такую настоящую, жизнь в мечтах, в наших сокровенных грёзах, в тайных и надёжно скрытых от других фантазиях.

3. О том, что так может случиться, а это действительно волшебный момент, – обе жизни на какой-то период времени могут совпасть. Вот так и случилось с нашим главным героем. Как, почему и что из это вышло как раз и описано в этой книге.

4. А ещё это книга о том, что нет прекраснее занятия, чем писать стихи.

5. Ещё эта книга о любви и семейном счастье.

6. Не всё зависит только от нас в достижении своих заветных целей, но слишком многое, чтобы не пытаться. Упорно и азартно, с куражом и годами.

С наилучшими пожеланиями, Улисс Михеев.

Ночь с третьего на четвертое сентября 2020 года была совершенно обычной для нашей прекрасной планеты – и дождливой, и ветреной, и слегка морозной, и знойной, и туманной, и грозовой, и безлунной, и звездной. Как и всегда, характер ночи зависит только лишь от места проживания наблюдателя. Как и каждая ночь на земле, она стремительно промчалась по всем часовым поясам мира с востока на запад. Ночь как ночь, если бы не одно необычное обстоятельство, удивительных деталей которого мы коснемся еще не раз.

И именно в эту ночь Михаилу приснились два странных сна, поражающих своей реалистичностью и тем, что их удалось запомнить в мельчайших подробностях. Приснились с небольшим перерывом, как будто были сериями документально-хроникального фильма. И каким-то замечательным образом обе серии накрепко запечатлелись в его памяти. Утром он с удивлением осознал, что помнит оба сна в деталях. Он не мог себе объяснить, как это произошло, но твердо знал, что никаких особых усилий не прикладывал. Поэтому и избежал мучительных потуг проснувшегося человека, пытающегося хоть как-то ухватиться за смутные, но такие важные и интересные сны, которые без всякого следа исчезали по мере возвращения в реальный мир. Привычная эфемерность ночных видений оставляла только обидное послевкусие утраченного и тем самым навсегда потерянного смысла. Да, утром четвертого сентября все обстояло иначе. Михаилу казалось, что оба сна он выучил наизусть и не сможет забыть никогда, даже если захочет.

В обоих снах, совершенно разными путями, Михаилу то аллегорично намекали, то прямо, без какой-либо деликатности, объясняли, как он должен изменить свое существование в ближайшее время. Изменить драматически, с хрустом разломать и выбросить привычные рамки, сорвать ненавистные шоры и начать совершенно новую жизнь.

И если намеки были деликатными, то последующие объяснения не щадили его. Во сне эффективно и с математической точностью доказали, что сегодняшняя жизнь Михаила практически лишена высоких смыслов.

Сначала ему приснился огромный старый маяк на пустынном морском берегу. Это была круглая очень высокая белая башня, надежная и гордая, увенчанная стеклянным колпаком. А он, стоя у подножья и задрав голову, с благоговением и восторгом рассматривал элементы этой конструкции: мощнейший фундамент, способный выдержать любые шторма, добротную каменную кладку, усиленную скобами, маленькие вентиляционные окна и впечатляющую железную дверь, которая почему-то была распахнута. Без страха и сомнений он вошел внутрь. Узкая винтовая лестница влекла и манила, красивые решетчатые ступеньки правильной спиралью поднимались вверх, завиваясь вокруг длинного металлического шеста, как вдоль оси, против часовой стрелки. Тонкие перила точно повторяли спираль ступеней. Все элементы лестницы были надежно скреплены между собой и гармонично размещались внутри башни. Конструкция была простой и элегантной, в ней не было ничего лишнего. Эта простота обладала какой-то пленяющей, манящей наверх силой.

Ступени были истерты и отшлифованы подошвами ботинок смотрителей маяка (интересно, сколько их всего здесь трудилось?), а перила и центральная ось отполированы их ладонями.

Михаил ощущал настоящий восторг, как интроверт, который после многолетних и отчаянных попыток трудоустроиться смотрителем именно сюда, на пустынный маяк, наконец-то получил желаемую должность. Он стал подниматься по спиральной лестнице, считая ступени, чтобы оценить высоту маяка, и изо всех сил стараясь не проснуться. Ступеней оказалось 117.

Он вошел в большое круглое помещение. Огромное, панорамное окно было закрыто тяжёлой и тёмной шторой. Как же ему хотелось ее отодвинуть! Но Михаил решил для начала внимательно рассмотреть все вокруг, понимая, что увидев грандиозный вид из окна (а какой же еще вид может быть с такой высоты!), он просто не сможет сосредоточиться на деталях обстановки. А тут было на что посмотреть. Простой надежный стол, удобный массивный стул, какие-то приборы, журналы наблюдений, шкаф с запасными линзами, комплект ракетниц, три (!) бинокля, карандаши, ручки, линейки, набор инструментов, несколько книг по навигации, бутылки с водой… На стенах – карты и какие-то таблицы, связанные с судовождением. Все было аккуратно разложено и расставлено по своим местам, возможно, этот порядок был задан еще первым смотрителем. На стене напротив окна висел его портрет – это был немолодой худощавый скуластый мужчина, внимательно смотревший на мир через круглые очки в металлической оправе. Михаил когда-то видел его, но не смог вспомнить, при каких обстоятельствах. Портрет был аккуратно подписан белой краской: «Смотритель номер 1».

…Дальше отсрочивать было уже невтерпеж, и Михаил решительно распахнул шторы. В огромном окне было только море. Михаил завороженно смотрел на это бескрайнее водное пространство, живое, мощное и совершенно безразличное к нему. Какое же оно величественное, бездонное и спокойное! Он жадно всматривался, просто впивался взглядом в поверхность моря и изнемогал от медленно проникающего в его сознание чувство благоговения и благодарности.

– Я люблю Вас, Ваше морское Величество! – произнес Михаил, но не проснулся. – Готов немедленно приступить к исполнению своих обязанностей.

На душе стало комфортно и радостно! Наконец-то он попал туда, куда мечтал попасть всю жизнь! Его захлестнул причудливый калейдоскоп эмоций. Желанное одиночество, ощущение полной безопасности, его личной исключительной значимости, абсолютная свобода, – и все это в окружении моря! В этот момент он был полностью счастлив. Сколько раз он воображал себе эту ситуацию! (Правда, совсем не так подробно, а, скорее, расплывчато, неясно). Он – смотритель маяка, со своими необременительными и понятными обязанностями. И благодаря такой работе и образу жизни он может целыми днями и ночами заниматься единственным любимым делом – писать книги в одиночестве и тишине. Как было бы изумительно просиживать ночи за этим столом, и, мучаясь в поиске рифмы, или сравнения, или постоянно ускользающего ключевого слова, смотреть с надеждой на обожаемое море, умоляя его о помощи и вдохновении!..

Конечно, эти приятные и успокаивающие мечтания приходили к нему нерегулярно. А точнее, он взывал к ним в моменты внутренних кризисов. Несмотря на хорошую работу, счастливую семейную жизнь и прочие элементы благоприятного бытия, у него случались приступы неудовлетворенности. В эти моменты он с горечью осознавал мелочность, а порой – и примитивность своих ежедневных занятий и обязанностей. Так похожих на суету стареющего бармена – налить, открыть, закрыть, взболтать, подать, протереть, помыть, размешать… Бесконечная цепь незначительных действий активного, но бездушного робота. А ведь он – не нержавеющий механизм, мать вашу, он творец, по крайней мере, рожден творцом! Ему необходимо парить, сочинять, покорять. Корчиться в творческих муках и наслаждаться красотой свежесозданных шедевров.