Но пути фуры и водителей были слишком сложны. Толя смог увидеть лишь, что внимательно глядевшие с крыши небольшие чёрные птицы сидели утром не просто так. Дальше увидеть не смог, да и пытаться не стал: о деле нужно думать.

Продолжил обзор воспоминаний и персоналий.

Низкорослый золотозубый водитель электропогрузчика Стас стучал на арендаторов директору комбината Быкову, а при случае и обворовывал. А ещё, увидел Толя, в молодости он убил человека, а сел только через полтора года по другому делу.

Дальше, вспомнил Толя, у дверей конторы мелькнула стройная фигурка секретарши Светы. Грузчики похабно заулыбались: все были уверены, что Быков держит её не просто так. Толя едва смог удержаться от того, чтобы узнать об этом всё. Стало стыдно, а скорее – противно. И тут Толя понял, что можно рассматривать комбинат и его обитателей быстро, схематично, не вдаваясь в лишние – и почти всегда неприятные – подробности. Чтобы найти то, что искал, будет достаточно и такого способа. Улёгся поудобнее на диване, закрыл глаза…

И мысленно воспарил, взмыл над комбинатом, наблюдая прямоугольник двора и серые строения внутри. И точечки людей. Бегло изучал их, перебирал, просеивал, будто копаясь в жмене семечек в поисках затерявшейся монетки.

«Пьяница, пьяница, – перебирал Толя работников комбината, – бывший талантливый музыкант и тоже пьяница… Вот скрытый шизофреник, ещё пара алкоголиков… Тут алкоголик, он же извращенец, бр-р… Кто дальше? Ух ты, наркоман!.. Ещё пьяница, уже с циррозом. Вот ещё один алкоголик, но в завязке – борется, надо же. Вот тип только что из тюрьмы и скоро обратно туда же… Дальше – ещё два парняги уголовного склада ума, с легко читаемой судьбой… А вот… Ничего себе: голубой! Кто это? – Толя присмотрелся. – Надо же… Но, – подумал, – что теперь делать? Я не хочу этого знать… Хм… А, вот как… – разобрался, понял: не всё здесь увиденное обязательно сохранять в памяти, тащить в своё сознание. – Слава тебе, господи…»

Взгляд на минутку остановился на кладовщице с мороженого, Лене. Эта была честная. Измученная, издёрганная женщина, жила она только ради дочери. У неё на складе, увидел Толя, давно тянется огромная и постоянно увеличивающаяся недостача – что-то воруют грузчики и водители с экспедиторами, где-то она сама ошибается. Лене больше года удаётся скрывать это от дирекции фирмы. Как решить проблему, Лена не представляет, так и живёт, мучаясь, постоянно об этом думая.

Лена точно не то, что он ищет, понял Толя.

Он переместил свой пронизывающий взор от складских помещений к гаражам и мастерским, но и там того, кто мог оказаться нужным, не нашлось. Там работали люди, у которых всё осталось в прошлом, в настоящем были только болезни, алкоголизм и надвигающаяся старость.

Толя открыл глаза, полежал задумчиво, потом снова сосредоточился.

Дальше наткнулся внутренним взглядом на Лосева. Улыбнулся: а Вася почти такой же простой, каким кажется. Хороший мужик. Хотя и не честен. Но куда в торговле с честностью? Лосев как-то говорил:

– Столько приходится врать… Продаёшь – врёшь, закупки делаешь – врёшь. С налогами, опять же. А уж если проверка…

Толя тогда подивился, как такие мысли уживаются в Васе со всем остальным.

Ещё Толя увидел, что Лосев очень ценит его, считает, можно сказать, незаменимым. И готов платить больше, как минимум, раза в полтора. Подумал: честно ли будет воспользоваться этим знанием? И решил поразмышлять об этом позже.

Грузчиков с рыбы «просеял» быстро – этих знал хорошо, всё с ними понятно. Кладовщик Сергеич уж точно не воин со сломанным мечом. Будь у него меч, давно толкнул бы налево или в пак с сёмгой подложил, для веса. А вот второй кладовщик – новый, Гуськов – Толю заинтересовал. В его, Гуськова, душе, где-то в постоянно уменьшающихся, съёживающихся под натиском жизненных обстоятельств ареалах, обитала хилая, давно приученная к компромиссам, сговорчивая, но – совесть. Как же несладко ей здесь придётся, понял Толя. И увидел, что с Гуськовым тоже что-то не так. Что-то странное в нём почудилось. Как и в тех, других, но – иначе.

Дальше в поле зрения попал человек с самыми большими на комбинате доходами: директор рыбной компании, главный арендатор Соболь. Толя узнал много нового. Оказалось, жизнь у Соболя не так безоблачна, как все об этом думают. Несмотря на «Лексус» и всё остальное. У этого невысокого коренастого мужчины хватало забот. Забеременела любовница и поначалу скрыла, теперь будет рожать. Жена, кажется, о чём-то догадывается. А ему жалко обеих: он, что удивительно, не совсем сволочь. И на фирме не всё благополучно, скорее, наоборот, и учредители недовольны. Тоже, кажется, о чём-то догадываются. Да, нелегка жизнь у Соболя.

А вот уборщица, баба Маша, человек с самыми маленькими доходами. Недавно к ней приехала погостить внучка. Толя слышал, она кому-то рассказывала. Теперь он увидел, как это – быть счастливым. Оказывается, для этого много и не надо. И Толя узнал, что именно для этого надо. И тут же понял, что в ту, настоящую жизнь, простой этот рецепт не протащить – ни за что и никогда. А если и протащишь каким-то чудом, там оно покажется глупостью, примитивом, банальностью из тех, что полно в любом женском журнале…

Это всё хорошо, подумал Толя, но где же чёртов воин со сломанным мечом? Неужели в конторе?

Стал перебирать обитателей двухэтажного здания, где находилась администрация комбината, а также руководители фирм и их немногочисленные служащие.

Сычёв и Собакин, директора бакалеи и мороженого – просто мелкие сволочи, забравшиеся на сравнительно высокие должности благодаря способности к интригам. Рыбника Соболя Толя уже рассматривал. Весь персонал торговых фирм работал самое большее полгода, кроме одной молодящейся тётки: та перешла бухгалтером в бакалею три года назад, а до этого сидела здесь же, на комбинате. Толя присмотрелся к ней и скривился: светлым воином она точно не была. Посмотрел на сторожей – тоже те ещё типы. Гадюкина и рассматривать не надо, и так всё с ним понятно.

Толя принялся за руководство и администрацию комбината: директора Быкова, бухгалтершу Бакланскую, болезненного вида вторую бухгалтершу по фамилии Мышаева, а ещё экономиста, секретаршу, престарелого главного инженера Туканова, директорского водителя Курочкина… Оглядев, восприняв всю эту компанию вот так, вместе, Толя вдруг заёрзал на диване. Что-то непонятное, страшное мелькнуло в сознании, он шарахнулся, отшатнулся от этого видения, не смог его понять, осознать, принять в полной мере. Сел на диване, растерянно потёр виски и щёки… А потом вдохнул поглубже, упрямо сжал зубы и закрыл глаза, лицо его стало сосредоточенным.

Большая, жутковатая картина постепенно открывалась, как будто выплывая из темноты. И отдельные части становились на место, дополняя общее, помогая его понять. Всё тот же огромный шевелящийся спрут заворочался перед внутренним взором Толи. Здесь монстр предстал полупрозрачным, сероватым, как бы сотканным из тумана и чего-то невидимого, но реально существующего, как магнитное поле или радиоволна. Щупальца чудовища шевелились, и Толя увидел: этими щупальцами были люди. Директор Быков, бухгалтер Бакланская, ещё конторские, а также кладовщик Сергеич, Витёк, карщик Стас… Да они уже как бы и не совсем люди, понял Толя. А другие – кладовщица Лена, бухгалтер Мышаева и ещё кто-то – показались опустевшими, иссушенными, высосанными оболочками. Спрут опустошил их тела… Нет, не тела, понял Толя – души…

От увиденного стало страшно, невыносимо, как будто вот здесь, перед ним, убивают человека, а он, Толя, ничего не может сделать. Он заметался, закричал, открыл глаза и пришёл, наконец, в себя.

Тут же послышался звук вставляемого в замочную скважину ключа: вернулась Алёна. Толя вскочил, вышел навстречу, остановился в коридоре и вдруг ощутил тёплую, светлую волну исходящей от Алёны любви и радости. Особенно подействовало это на контрасте с холодными злыми пучинами, откуда он только что вынырнул.

Алёнка посмотрела приветливо – обижаться ей, похоже, надоело.