– Яша, да не было никогда у нас никакого деда Михая. А ягнёнок мог быть, чьим угодно, хоть из сарайки Парасюков. Что в нём ужасного то?

Игорь их слышал, будто сквозь сон. На него снова плотным покрывалом навалился страх. Он видел недоумённые лица пациента с мамой, потом мелькнуло испуганное лицо Татьяны Александровны, и, наконец, прорезался её голос:

– Игорь Александрович, там уже очередная мама со своим чадом сидят. Что им сказать?

– Извинитесь от моего имени и перенесите сеанс на завтра, на девять утра. Я сам их приму, а Вы, как обычно, приходите к десяти. – Голос доктора был уверенным и добрым. Казалось, что с ним ничего и не произошло. Но сам он знал, страх был рядом. Липкий и плотный, он окутал его, как пот в тридцатиградусную жару. Невольно взглянул на свои руки, они были сухие и холодные. – Яша, думаю, что твоя мама права, и нам надо выслушать её рассказ.

– Вы думаете, что раз Вы – психолог, то всё, что в моей душе творится, знаете? – Голос мальчика дрожал от непонятного гнева. – Загляните-ка лучше себе в душу! Прежде чем исцелять других, исцели себя сам! А ты, мама, если не можешь видеть очевидное, то, хотя бы не будь такой категоричной.

Игорь Александрович вместе с его мамой с удивлением смотрели, как мальчика будто бы кто-то подменил.

– Доктор, он таким никогда ещё не был. Я сама своего сына не узнаю. – Наталья обращалась к доктору, а сама смотрела в глаза сына. Что она там прочитала, и что имела в виду, Игорь так и не понял. Но дальше она стала рассказывать всё более и более откровенно. Вернее даже, не откровенно, а правдиво. – Но ты, сынок, прав в том, что очевидного не видеть нельзя. Знаете, доктор, а ведь Петя был прав, ночью было очень страшно идти домой одной. Всё начиналось возле дома Парасюка. Старые люди рассказывали, что раньше электричества не было и приходилось по вечерам обходиться керосиновой лампой или свечами. А это, скажу я вам, дорогое удовольствие для нищих сельчан. И вот, местный сапожник приноровился работать по вечерам. И где? Возле умершего односельчанина. Стоит, кому то умереть, как наш сапожник тут как тут. Хоронят у нас в селе на третий день. И до похорон в комнате, где стоит гроб с умершим, постоянно горят свечи, много свечей. А надо сказать, что люди в нашем краю верующие. Православная вера в нём сильна, всегда возле умершего с вечера и до утра находятся люди и читают молитвы. А теперь представьте себе, что рядышком сидит сапожник и занимается ремонтом обуви. Долго односельчане терпели это безобразие, но сказать в глаза нарушителю порядка никто так и не осмеливался. Потому что каждый имеет право провести односельчанина в последний путь. И вот старый Парасюк решил проучить земляка. А надо сказать, что жил он тогда один, жена умерла, а дети отделились и построились рядом. И вот однажды слышит наш сапожник новость, что старый Парасюк умер. Схватывает он свой инвентарь сапожницкий и спешит туда. Яша знает, село у нас довольно большое, с одной горы до другой можно дойти лишь часа за три. Поэтому, когда сапожник дошёл до нашей улицы, уже был поздний вечер. Возле умершего сидело пару соседей, и кто-то из его детей. Привычно разложив свой инструмент, сапожник принялся за дело. Один за другим все тихонько вышли из комнаты. И в этот момент у лежащего в гробу Парасюка свесилась рука. Не глядя, сапожник поставил её на место, и продолжал себе спокойно трудиться дальше. Рука снова свесилась из гроба, сапожник опять её положил на место. Возмущённый невозмутимостью земляка, Парасюк начал подыматься из гроба, но не тут-то было, со словами:

– Если ты умер, то лежи в гробу и не мешай другим. – Сапожник не глядя махнул в сторону покойника правой рукой, в которой держал молоток. Больше старый Парасюк не подымался. Спустя какое-то время заглянул в комнату сосед, потом позвал старшего сына и тихонько спросил:

– Слушай, он так и всю ночь проработает, может, пора перестать твоему отцу притворятся?

Сын согласно кивнул головой, подошёл к гробу и наклонился к отцу, побледнел и ошеломлённо выдохнул:

– Так он мёртвый!

– Конечно, мёртвый! – Подтвердил, не переставая стучать молотком, сапожник. – Поэтому и в гробу лежит.

Так и похоронили старого Парасюка в этом же гробу. И никто бы так и не узнал причины его смерти, если бы не он сам. Однажды, после полуночи, проходящий мимо его пустующего дома сельчанин увидел возле калитки стоящего Парасюка, который довольно вежливо его попросил:

– Этот сапожник ни за что взял и лишил меня жизни. Передай ему, что он убийца и гореть ему в аду.

Перепуганный насмерть мужчина лишь молча кивнул головой, и бросился бежать. На следующий день всё село говорило об этом, но упрямый сапожник твердил своё:

– Нельзя умертвить умершего.

После этого случая, пошёл по селу слух, что ровно в полночь в день полнолуния, душа Парасюка бродит возле своего дома и всех проходящих мимо спрашивает о сапожнике.

– Видишь, ты же об этом знала! И мне ничего так и не рассказала! – Голос Яшин звенел на высоких нотах. – Может ты знала и о старом Гоянчином сарае? И об обрушенной пещере, откуда раньше глину брали?

– Не рассказала, конечно! Мало ли о чём в нашем селе судачат, ты что, веришь во всё это? – Наталья замолчала.

На неё смотрели с удивлением сын с доктором. В кабинете стояла вполне осязаемая тишина, которая, будто вата, заполняла собой всё свободное пространство. И когда начала давить на женщину, та неуверенно спросила у Игоря:

– А такое может быть?

– Вы о чём? – Спросил доктор, потом до него дошло, и он утвердительно кивнул головой. – Наверное, может. Наталья, Вы поймите, пока с Вашей помощью я не определю источник изменения поведения сына, будем рассматривать, и изучать все возможные причины. А Вы знали о каком-то сарае и пещере?

– Знала, конечно. – Сын смотрел своей матери прямо в глаза и она, не в силах отвести взгляд, закрыла глаза.

Следующие сорок пять минут для них троих пролетели как одно мгновение. Женщина рассказывала, сын иногда её поправлял, а врач, как губка, впитывал их слова. Татьяна Александровна была сильно удивлена, когда заглянула в кабинет, чтобы предупредить о следующем пациенте. Таким испуганным и неуверенным она своего шефа не видела, но когда вслушалась в слова мамы пациента, то сама замерла в дверях:

– И вот, они ровно в полночь пошли к обветшалому гоянчиному сараю, который стоял в огромных сорняках. Говорят, что ещё на подходе к сараю, на обоих напала икота. Страшно, говорят, спасу нет. Друг на друга глянут и сделают пару шагов вперёд. Потом, незаметно для себя окажутся опять в сотне метров от сарая. Но, когда наконец-то дошли до забора, а шли они не менее часа, их будто магнитом начал притягивать сарай. Ноги сами начали ускорять шаг. И чем ближе сарай, тем темнее становится вокруг. Смотрят, а в их сторону движется какая-то тень. Они замерли, а тень всё ближе и ближе. Видят, а это мужчина идёт в каком-то странном балахоне и нелепой шапке. И чем ближе подходит, тем выше становится. Ребята так и присели от страха. Сидят на земле и боятся шелохнуться. А тень всё ближе и всё выше, говорят, что даже услышали запах серы. Спустя мгновение, великан перешагнул через них и пошёл дальше, а мальчишки со всех ног бросились бежать домой. Петя говорил, что вслед им нёсся мерзкий хохот, а ещё утверждал, что этой же ночью его кто-то душил.

– И не только его, а всех, кто ночью специально или случайно проходил мимо этого сарая.– Перебил маму Яша – Я ведь тоже ночью был возле этого сарая и, если бы дед Михай не научил, как надо себя вести, то и меня ночью бы чёрт душил.

Татьяна Александровна хотела фыркнуть от смеха, но, когда глянула на своего шефа, то смех застрял в горле. Доктор широко открытыми глазами смотрел на мальчика и, буквально, впитывал каждое его слово. А мальчика будто прорвало, она то знала, что на предыдущем приёме он больше отмалчивался и Игорь Александрович был сильно обеспокоен. Но таким она его никогда не видела, а мальчик тем временем продолжал свой, с её точки зрения, выдуманный рассказ.