– Будем считать, что я сама его закончила. Только что. Ну все, увидимся как-нибудь.

Я кое-как добрела до оружейного склада, и села на пол перед запертой дверью. В  коридоре – никого. И никого в моем сердце. Вы видели когда-нибудь полумертвого купидона? Однажды я видела мертвую птицу – мутные глаза присыпаны пылью, скрюченные лапки с вялыми тоненькими пальчиками. Я перестала чувствовать свое сердце. Свой арбалет я оставила перед закрытой дверью в оружейный склад, зашла в канцелярию и написала заявление о переводе. Всё! Конец истории. Больше никаких людей в моей жизни! Только имена на архивных папках. Всё, больше ничего не хочу. Всё! Всё! Всё!

Вы видели когда-нибудь плачущего купидона? Жалкое зрелище. Только эта мысль и помогла мне, наконец, перестать плакать.

Месяцы в архиве потекли своим чередом. Никто не задавал мне вопросов, хотя Аленка пару раз пыталась заговорить со мной о стрелках, но я довольно резко пресекла ее попытки. И вот она появилась снова – тоненькая и свежая, в облаке белых кудрей, чтобы разрушить устоявшийся порядок моей размеренной архивной жизни.

Я включила монитор. По улицам города сновали люди. Они входили в кафе, магазины,  спешили куда-то в своих смешных автомобильчиках.

– Посмотри на них – сказала я, – ты только посмотри. Они думают, что вот эта их суета – и есть настоящая жизнь!

Аленка смотрела на свои руки и молчала.

– Ты хочешь быть с ним, я вижу. Но я тебе в этом деле не помощница. Ты думаешь, он всегда будет отличным парнем, но он изменится! Я это знаю, я это видела.

– Я хочу рискнуть. – Сказала она.  – Помоги мне.

– Нет.

– Катька, ну помоги мне! Ведь романтические ситуации – это же твой «конек»! Я не прошу о многом, только создай ситуацию, чтобы он меня заметил, дальше я сама.

– Ты моя подруга, я не позволю, чтобы тебе сделали больно. Я знаю, чем все это заканчивается. Ты же знаешь, я и раньше не была влюбленной в людей, а теперь и подавно. А без любви… – Я отвернулась, чтобы не смотреть в ее полное отчаяния лицо.

– Ты бы не знала, если бы не нарушила Правила! – Она разозлилась и готова была разрыдаться.

– Если бы я не нарушила Правила, я бы никогда не узнала, что работаю зря.

– А сидеть в архиве – это не зря? – Закричала мне в спину Аленка. – Спряталась здесь за своими папками, сидишь, как мышь! Ты просто жалкая трусиха, вот ты кто! Ты просто один раз увидела, что люди иногда плачут.

– Иногда плачут? Иногда, говоришь?  – Я развернулась и начала надвигаться на Аленку со скоростью торнадо. – Я создала для этих двоих настоящий шедевр, и чем это все закончилось?!

– Он ее полюбил. – Прошептала Аленка, когда я остановилась, чуть не сметя ее с ног.

– Да, – тихо сказала я, – он ее полюбил. А потом ударил.

– Ты бы этого не узнала, если бы не нарушила Правила и не захотела на них посмотреть.

– Я хотела посмотреть на счастливых людей.

– Я буду счастлива, вот увидишь. Я люблю его. – Аленка посмотрела на меня с затаенной надеждой. – Мне помогут. Ты знаешь, что мой случай не первый – музы иногда уходят к людям. Но, если он пройдет мимо, это меня просто убьет, понимаешь?

– С твоей стороны это грубый шантаж.

– А с твоей – тупое упрямство! – Парировала она.

– Ну все, хватит. – Я устало опустилась на стул. – Этот разговор окончен.

Уже выходя из здания корпорации, я заглянула в свою ячейку для внутренней почты и достала два письма. То, что было длиннее, я прочитала первым.

«Уважаемая Екатерина!

Сегодня у меня состоялся откровенный разговор с моей коллегой, после того, как она нанесла Вам визит. С ее слов Вы, наверное, уже знаете, что к ее уходу из корпорации относятся благожелательно, поскольку музы уже уходили к людям. Не стану лукавить – это всего лишь миф. Однако, для того, чтобы миф жил долго, часть его обязательно должна быть правдой, и в Ваших силах приложить руку к продлению его жизни.

Что касается влияния стрелков на судьбы людей, то хотела бы отметить, что не смотря на ту важную роль, которую играют в этом представители Вашей профессии, верить в то, что Ваше вмешательство в их судьбы определяющее – по меньшей мере, самоуверенно. Что Вам, конечно же, простительно в силу возраста и недостаточного опыта.

Уважая свою коллегу и, принимая во внимание ее замечание относительно Вашего категорического отказа, обращаюсь к Вам с просьбой оказать содействие в реализации замысла по продлению жизнеспособности мифа. Обращаю Ваше внимание на то, что моя коллега настаивала на том, чтобы участие в этом мероприятии приняли именно Вы.

С надеждой на плодотворное сотрудничество,

                Людмила».

Во втором письме было всего два коротких слова, но я вчитывалась в него довольно долго, потом вернулась в архив, достала спецбланк и написала заявление о переводе. Через десять минут оно было отправлено в канцелярию. Впервые за долгое, слишком долгое время, я покидала здание корпорации с легким сердцем. Предназначенное мне второе письмо я захватила с собой, в нем было только два слова: «Вернись. Митя».

Я готова поклясться, она меня увидела. Когда вокруг нее закружились опавшие листья, и Алексей протянул ей красную шляпку, которую ветер сорвал с ее головы, когда я спустила  тетиву, Аленка посмотрела на меня и улыбнулась. Моя дорогая подруга! Мой дорогой человек. Сердце мое сжалось от грусти, любовь накатила гигантской волной, защекотала в горле и пробилась наружу слезами. Мое желание исполнилось, любовь к этим двоим  клокотала в моем сердце, и мне хотелось поделиться ею со всеми.

Я поднялась с пожухлой травы, забросила за спину арбалет и отряхнула джинсы.

– С возвращением, шляпа. – Произнес негромкий голос за моей спиной.

Обернувшись, я увидела Митьку и подумала, как бесконечно долго я его не видела. И знаете, что? На него совершенно поразительно падал солнечный свет.

Она проявлялась постепенно, словно наплывала из темноты. Сначала появился запах, который ни с чем нельзя было перепутать – запах палых яблок и дыма. Затем он увидел ее волосы, длинные, темные, слегка взлохмаченные, как будто она вымыла их и дала им сохнуть, не расчесав. Слева от нее в очаге горел огонь, дым поднимался к потолку и исчезал в прорезанном в нем отверстии. Пламя освещало только половину ее лица, отчего оно с одной стороны выглядело миловидным и живым, другая же часть пряталась в темноте и  казалась мертвенно-синей.

Смотреть на свет было тяжело. Он снова прикрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Почувствовал, что лежит на широкой лавке, покрытой колкой звериной шкурой и накрыт чем-то тонким и немного шершавым, будто холстиной. Кожу слегка пощипывало, тело, выдержавшее не один десяток ударов, ныло, но уже не так сильно, как перед тем, как она нашла его.